Мария Амор - Скажи «Goodbye»
Она так и не узнала, что случилось дальше в жизни красивой стильной турчанки, но когда путешествовала по Турции и плавала на кораблике по Дарданеллам, то, глядя на красивые виллы на берегу Босфора, представляла, что, вот, наверно, в одном из таких белых домов с лестницей, спускающейся к воде и проживает ее бывшая соученица. Значит, улыбнулась Мурка про себя, добавляя в ванну горячей водицы, осталось в жизни к чему стремиться…
В шкафу- чулане три стены были завешены одеждой Сергея, там были костюмы Хьюго Босс, Byblos, Эмануэль Унгаро, токсидо — в Израиле вещь совершенно невиданная, — рубашки Армани, жакеты «Made in Italy» и куча кожаных курток. У четвертой стены робко колыхались несколько беспородных Муркиных одеяний, удостоившихся эмиграции. «Места много, а одежек мало», вздохнула Мурка. Перед отъездом она вместе с Александрой сортировала свое барахло, и под взыскательным взором модницы Сашки постеснялась тащить с собой все те любимые, затаившиеся в ее шкафу одежки, в которые перестала влезать уже пару лет назад.
— Как-то жалко оставлять такие хорошие качественные вещи, — нерешительно говорила она, перебирая старенькие свитерочки в катышках. — Вот этой юбке уже семь лет сносу нет…
— Дивная юбка. Национальная баварская, — фыркнула Александра, и Мурке стало неловко цепляться за немодное старье.
Но пока она все еще влезает в свои старые джинсы и тишёртс, она может чувствовать себя в Америке вполне в своей тарелке.
Большую часть дня Мура проводила, подпитываясь, а в кратких перерывах между рейсами к холодильнику бродила по квартире, сидела за компьютером в Сережином кабинете… Разумеется, она не шарила по ящикам, просто оглядывала все, что лежало на поверхности. Было страшно любопытно узнать побольше про своего супруга, а она уже догадалась, что он не из тех мужчин, которые представят ей свою холостую жизнь во всех ее пикантных подробностях. «Все женщины чуточку жены Синей Бороды, — оправдывалась сама перед собой Мурка, — но я стараюсь сохранить самоуважение. Шпионка, но не за собственным мужем. Особенно потому, что если обнаружу что-то, о чем не смогу допросить его с пристрастием, то сама изведусь от неудовлетворенного любопытства. Ещё в армии поняла, что тех секретов, знать которых не имеешь права, лучше и не знать».
Но внутренний мир мужа надо постигать.
Однажды, несколько лет назад, к ней на квартиру без предварительного звонка зашел ее отец. При следующей встрече Михаил Александрович как бы небрежно спросил:
— А кто этот Ален Делон в военной форме, который у тебя кофе пил?
— Да так, — не поднимая головы от тарелки ответила Мурка. — Один знакомый.
— Это напоминает мне один анекдот, — Мура настороженно молчала, но папа, разумеется, все равно рассказал ей этот анекдот:
— «Говорят, вы вышли замуж? А за кого?» «Да так, за одного знакомого…» — Папа выжидательно посмотрел на Мурку.
— Нет, отец, я за него замуж не выйду, Фаррес — друз. — Положила тогда конец отцовским надеждам Мурка.
И таки неправ оказался анекдот, в конце концов, она вышла замуж не за знакомого, а за почти что незнакомого. До предложения руки и сердца она провела вместе с Сергеем всего-навсего 15 дней. Поэтому Мурка чувствовала себя вправе заполнять пропуски в его биографии всеми мало-мальски легитимными способами.
И ожидая поднятия на экран сайта «Га-Ама», рука так небрежно играла бумажками на столе… Ровно настолько, чтобы вечером можно было так вскользь спросить:
— Сереж, а что это у тебя за фотография на столе лежит? Я случайно увидела…
— Какая?
— Ну, там ты на корте, с такой красивой блондинкой?
Он равнодушно пожимал плечами:
— Не знаю, покажи потом.
И ей тоже становилось все равно. Если уж он этой блондинки не помнит, то и не ее это дело — ему о ней напоминать, тем паче, что на следующий день эта фотография на столе уже больше не валялась. Иной раз в глаза бросались какие-нибудь другие интересные вещи: забытое на кухне вежливое письмо-ответ на какой-то запрос Сергея к висконсинскому конгрессмену с внушительным грифом «Конгресс Соединенных Штатов Америки. Палата Представителей». Внутри открытого письма были непривычные израильтянину любезности, как-то: «Я счастлив услышать от вас. Будьте уверенны, что в момент голосования я приму во внимание все высказанные вами соображения…» Ей понравилось такое чуткое внимание к избирателям.
Внимательному исследованию подвергся и книжный шкаф. Две нижние полки были заставлены толстенными врачебными фолиантами, третья снизу завалена ксерокопиями научных статей и путеводителями по сказочным страна — Мексике, Коста-Рике, Белизу, Гватемале, Аргентине, а на верхних полках вместилась жидкая библиотечка доктора: «Сиддхартха» и «Игра в бисер» Гессе («Дань юношескому романтизму», — был Муркин вердикт), «Ультимативный путеводитель по Галактике для путешествующих автостопом» Дугласа Адамса, разрозненные потрепанные томики Раймонда Чендлера («Мужчины навсегда остаются мальчишками»), несколько книжек Роя Бредберри и Курта Воннегута («Душевные писатели»), и много романов Грехема Грина. Явное пристрастие к Грину доказывает, что Сергей — человек совестливый, романтик и вообще идеалист, верит в судьбу и рок и возмездие. Всё качества, в жизненном партнере положительные. Несколько книг по древнеримской истории, «Эгоистичный ген» Ричарда Докинса и «Конец истории» Фукуямы подтверждали, что у возлюбленного пытливый, любознательный ум и широкий круг интересов.
Вдумчивому исследованию подверлись и диски, разбросанные вокруг сидишника. Они обнаруживали любовь к хорошему устаревшему классическому року, недополученному в советском детстве: «Cream», «Криденс Клир Вотер Ревайвл», «Флитвуд Мэк», «Дайер Стрейт», «Роллинг Стонс», «Брус Спрингстин», «Пинк Флойд»… Мурка заметила, что Моцарты, Бахи и Чайковские разбросаны не были, а чинно стояли на полке нетревоженными.
Крупным событием дня являлась свежая почты. Тривиальная вещь, в Израиле ничем, кроме новых счетов за коммунальные услуги, не грозившая, здесь каждый раз радовала чем-нибудь незнакомым и интересным. Приходили каталоги всякой ненужной всячины, яркие рекламные буклеты, поступали соблазнительные предложения — от круиза по Карибским островам с гигантской скидкой до неповторимого шанса только для уважаемого д-ра Гринберга купить участок на берегу озера где-то на севере Висконсина…
Мурка наслаждалась этими днями, как отпуском, и не корила себя за безделье и мелкотравчатость интересов, потому что все это время она, наряду со всеми изысканиями в собственной новой жизни и в старой жизни Сергея была занята важным и главным делом для новобрачной: ожиданием возвращения возлюбленного с работы.
Сережа возвращался довольно поздно, привозил с собой продукты, и они сразу начинали целоваться, еще у входа. Пакеты падали на пол, молодожены устремлялись в спальню, и праздновали свою встречу. Потом голод гнал любовников на кухню. На скорую руку что-нибудь готовили вместе, зажигали свечи, Мурка накрывала на стол, и оба садились рядышком, и пили вино, и чокались и целовались. Молодой жене ужасно хотелось, чтобы все в их жизни было замечательно и красиво. Им никогда не надоедало беседовать, смеяться. Сергей рассказывал ей о своей работе, о больных, а Мурка в лицах пересказывала виденные днем фильмы, и обсуждала с ним происходящее в Израиле. Иногда, для разнообразия, ездили вечером ужинать в ресторанчик на соседней улице. Вернувшись, валились в койку и обнимались, и самую чуточку еще болтали, и быстро засыпали, зато просыпались либо в середине ночи, либо самым ранним утром, и снова сладко занимались любовью, а потом Сергей уезжал на работу до вечера, а Мурка оставалась дома, дрыхнуть, а потом гулять по каналам телевизора и сайтам Интернета.
В первую субботу их совместной жизни Сережа встал первым, и принес в кровать поднос, на котором стояли красивые чашки с кофе, круассаны и стаканы с апельсиновым соком. Они еще недолго повалялись и понежились, но потом он попросил ее собраться, заявив, что у них есть неотложные дела.
Заинтригованная Мурка быстро приняла душ, натянула носки, свитер и джинсы (в Израиле как минимум до середины ноября люди продолжают носить летние шмотки, а здесь уже в октябре стоит чертов холод, и дует пронизывающий ветер с озера), и они сели в Сережин Z350 и поехали через весь город. И хотя Сережка молчал и хранил секрет, Мурка уже догадалась, что они едут смотреть для нее машину, и чтобы не испортить ему сюрприз, продолжала делать вид, что ни о чем не догадывается, и неуклюже пыталась выпытать у него его намерения. А он стоически молчал, хотя тайна явно его распирала, и оба получали огромное удовольствие от этого. В конце концов они въехали на большую стоянку, огороженную разноцветными флажками, и Сергей галантно открыл ей дверцу, и Мурка вылезла со старательно обалделым лицом, и обняла его, и они поцеловались, и пошли под ручку в огромное здание. И Сергей спросил ее, какую машину ей хочется, а Мурка сказал, что ей все равно, какую-нибудь маленькую, чтобы легко парковаться. А Сергей засмеялся, и сказал, что парковка — не такая проблема, как в Иерусалиме, и все настаивал, чтобы она выбрала.
