Михаил Орловский - Военно-медицинская акаМЕДия
К одному подобному вредителю меня позвали с утра. Дескать, Женька на кладбище ходил, ну, на обратном пути оградку-то и не заметил. И вот, того. Прямо головой её, треклятую, на прочность и проверил. Голова, конечно, победила, но что-то у него с челюстью не того приключилось. Гляньте, ежели не сложно, милый доктор.
Иду к Женьке. Пьяница ещё тот. Местный житель. Синячит так, что самые синяки отдыхают. И дом его мне хорошо знаком. Старая лачужка, такого полуземляночного вида. Почерневшие брёвна. Чуть косая шиферная крыша. Закоптившиеся ставни. Пациент внутри. Лежит. Кряхтит. Отходит после кладбища.
Захожу внутрь мрачной постройки и ищу его. Спустя минуту натыкаюсь на тело подле кровати, прерывисто дышащее, словно старая подбитая собака.
— Ну, показывай! — командую я парадом.
Показывает.
Мама родная, что это? Внизу подбородка, прям через кожу, торчит кусок белой кости. Ну, думаю, приехали. Перелом нижней челюсти. А шин у меня нет. Только если автомобильные. Да, честно сказать, если они и были бы, то в условиях деревни я бы с ними выглядел как комбайнёр на северном полюсе. Однако, испугавшись сначала, я всё же решил: надо посмотреть клиента повнимательнее, для диффдиагностики.
— Пойдём, — говорю, — хулиган, на улицу.
Вышли во двор. Кругом зелень, воздух и свет. Вот как раз при свете солнца мой эскулапий глаз с радостью и частичным удивлением отметил, что это вовсе не кость точит. Далеко не кость. Торчал его младший брат — коренной зуб.
— Как ты, — говорю, — умудрился так нижнюю губу на зуб-то натянуть? У тебя же их всего два!
— М-ммм, — мычит Женька. Мол, умудрился.
— Ладно, это риторический вопрос, — парирую я мычание, обрабатывая руки спиртом (привычка, хотя в подобной ситуации данная манипуляция не считалась обязательной). Учуяв запах знакомого, дурманящего и почти родного алкоголя, до сего смирно лежавший Женька зашевелился и активно задвигал ноздрями.
— Да куда тебе! — прочитал я его мысли. — Лежи ровно.
Обработав клиента и руки спиртом, приступаю к лечению. Беру клиента за нижнюю губу и аккуратно снимаю последнюю с полусгнившего, но ещё достаточно крепкого зуба.
— Вот хорошо, — здесь же заулыбался Евгений. — А я хотел дёрнуть её уже.
— Я бы тебе дёрнул! — осёк его я. — Ладно, не шевелись, сейчас промою перекисью и повязку наложу. Только, чур, руками не трогать.
Промыл я ему «боевое» ранение и турунду ненавязчиво в дырочке оставил, завязав на узелок.
— Я на следующих выходных приеду, — продолжаю инструктаж больного. — Ничего на лице не трогай. И на кладбище не ходи.
С данными напутствиями и удалился.
Естественно, через неделю повязки моей и след простыл. «Чесалось», — оправдывался Женька. И снова перекись, мази, повязки. Три недели борьбы за челюсть всё-таки увенчались успехом, и подмандибулярной (здесь: подчелюстной) флегмоны нам избежать удалось. Женька заулыбался во все свои два зуба и по поводу успешного выздоровления вновь мертвецки напился.
Лекция 54 О ПЕРВОМ РАЗЕ
Мужик едет по городу. Его пытается остановить милиционер.
Затем два. В итоге десять, и все трясут жезлами.
Мужик останавливается и говорит:
«Как же вы меня заколебали, продавцы полосатых палочек».
АнекдотОднако вся наша расчудесная братия к пятому курсу с выпивкой практически завязала. Полностью завязала. То бишь совсем. Случилось подобное ввиду того, что всему есть своё время. Попробовали и хватит. Удовольствия в этом действии мало, а головной боли — огород и маленькая морковка. Кроме того, многие мои академики уже к концу обучения резко моторизировались и с алкоголем распрощались навсегда.
Ну или почти навсегда.
Алексей Тегирёв приобрёл себе новёхонькую иномарочку от малоизвестного тогда концерна «Шмауди». Сразу за приобретением, дело святое, древняя традиция — обмывание. Алексей собрал друзей, коллег и однокурсников (в одном лице) и вместе с любимой девушкой отправился в ночной клуб. Отправился, как и положено, вечером в субботу, после учёбы и построения, разумеется.
Прибыв в клуб, все расположились за столиком. Заказали по крепкому (но не кофе) и вперёд. Все выпивают. Лёха же, как язвенник, ни грамма. Сидит, хмуро сок потягивает. Медленно пьёт, будто невкусно. А эти, как специально, пьют демонстративно, да ещё и чокаются. У Алексея уже и слюноотделение развилось, которое он пытался подавлять злостным показательным глотанием. Первым бедственное положение друга заметил однокашник Вадик:
— Лёх, ну давай хоть пивасика, что ли? — предложил он.
— Не, я за рулём ни-ни, — не совсем уверенно упирался юный автомобилист.
— Да одну выпьешь, а потом посидим, всё выветрится. Мы же на судебке проходили, что бутылка «Жигулёвского» выветривается через сорок пять минут, — поддержал Вадима Серёга.
— Ага, а потом пешком ходить? — возразил Алексей.
— Ну почему пешком? — парировал Вадик. — Ещё метро есть.
Ребята дружно посмеялись.
— Слушай, а у подруги твоей права есть? — вновь подключился Серёга.
— Есть, только она за рулём с самой автошколы не сидела, — мрачно подытожил Лёха, сделав очередной глоток сока. — А автошкола, в свою очередь, уже сама три года как закрылась.
— Даже не думайте! — вмешалась в разговор Даша, которая услышала, что начали обсуждать её. — Я за руль не сяду ни за что! Клянусь!..
В итоге юная, абсолютно не уставшая, но трезвая девушка около трёх часов ночи уселась за руль, дабы довезти до дома немного осоловевших мальчиков. Учитывая непотопляемый водительский стаж (по правам), зимнюю погоду (не только по календарю), наглухо тонированную машину и ручную коробку передач (по факту), Даша ехала с максимально допустимой для себя скоростью — 30 километров в час. Ребята хихикали, выглядывали в окна и ещё немного выпивали.
Проезжая мимо метро «Электрослабость», все академики заметили подряд стоящих гаишников, обирающих незадачливых или плохо знающих административный Кодекс водителей. Дарья же целиком сосредоточилась на дороге. Заняв крайнюю левую полосу, она готовилась зайти на левый поворот.
А теперь представьте. Три часа ночи. Тонированная машина, еле-еле едет в левом ряду. Почти все сотрудники милиции, занятые поборами, молча провожали явно нетрезвый автомобиль. У всех автоматически округлялись глаза и в них светились денежные купюры. Но то ли неожиданность появления подобной машины, то ли морозная февральская ночь, то ли ещё чего, но что-то сковало инспекторов «славной» милиции. Все встали как вкопанные. И только последний сотрудник (имеющий фору во времени перед остальными), кинув документы остановленному им водителю, отмёрз и помчался через весь Московский проспект, тряся своей уже не новой палочкой.
Даша, заприметив полосатый жезл, как ехала в левом ряду, так и остановилась. Выходить в мини-юбке, в минус двадцать, не очень-то и хотелось. В связи с этим она отпустила окошко и, включив аварийную сигнализацию, вопросительно уставилась на продавца палочек. Сотрудник Органов спросил документы, проверил права и стал что-то спрашивать на предмет «Куда плетёмся». Не успела Даша открыть рот, как на защиту дамы сердца решил встать наш Алексей. Он произнёс буквально следующее:
— Да, ладно вам, инспектор, девушка же первый раз за рулём!
— Что? — брови ментработника полезли вверх. — А ну-ка прижмитесь к обочине!
Тут он, конечно, палку-то перегнул. Прижаться, перестроившись через пять рядов? Да затем ещё и припарковаться? Несмотря на поздний час, на Московском по-прежнему ощущалось плотное движение. Машины, будто маленькие букашки, сновали туда-сюда, разрезая сухой морозный воздух рёвом своих моторов. Фары освещали разметку и Дарью, пытающуюся прижаться к обочине.
Перестроившись-таки минут через пять и припарковавшись, юная автоледи по требованию инспектора нехотя вышла из машины. А на улице холод собачий! А может даже и не собачий, а скорее волчий. Как говорится: «Хороший хозяин…», а этот м…, ах, такой милиционер непорядочный! И вот она, хрупкая, озябшая девушка в мини-юбке, стоит в тонких колготочках, опёршись рукой на дверцу и ждёт, когда дяденька ментработник (вот волчара-то где) её отпустит.
В этот пикантный момент завязавшихся было отношений между прекрасной половиной и далеко не симпатичным сотрудником свежий февральский воздух, проникнув через открытое водительское окно, стал подмораживать захмелевшего Лёху. И он, не придумав ничего умнее, попросту поднял водительское стекло. Легко скользнув, поднимаемая вверх форточка прижала-таки беспечно лежавший палец Даши до крови. Даша впервые в жизни громко вскрикнула и обронила едкое матерное слово. И даже озорной лозунг В. В. Маяковского:
Затхлым воздухом
