Елена Сазанович - Всё хоккей
Я назвал ей свое имя. И, взяв под руку, провел в ресторан. Мы заняли удобный столик с краю, я сделал заказ на свой вкус, как попросила Зоя. При вечернем свете она показалась гораздо симпатичнее. Или просто косметика и нарядное, хоть и не очень дорогое платье, придали ее лицу миловидность. Она, похоже, не менее удивилась моему костюму.
— А вы, оказывается, плут.
— Это почему же?
— На прием к врачу так скромненько нарядились. Чтобы прибедниться? Надеялись, что с вас меньше возьмут за лечение?
— Вы проницательная девушка.
— Но не надейтесь, тариф у нас одинаковый. Скидки бывают лишь в самых редких случаях.
— По самому большому блату?
— А вот это профессиональная тайна. К тому же, какой сегодня блат? Все можно купить, абсолютно все.
— И даже сердце? — я постучал по своей груди.
— И даже сердце, только это ничего не меняет. Лучше человек от этого не становится. Впрочем, и хуже. Он остается тем же. Хотя на эту тему множество споров. Да и люди с чужим сердцем тяжело это переживают. Им нужна психологическая помощь. Им почему-то кажется, что с чужим сердцем что-то измениться в их жизни, но ничего не меняется.
Я налил полный бокал вина. Зоя пригубила и поставила на место, с аппетитом поглощая курицу в кляре и с киви. Я чувствовал себя негодяем. Мало того, что не собирался ухаживать за девушкой, мне непременно нужно было, чтобы она хорошо выпила и язык у нее развязался. Хотя сдержанностью она и так не отличалась.
— Нет, Зоенька, так не годится! Первый бокал только до дна. За наше случайное знакомство! Хотя, что в жизни бывает случайным?
— Увы, но почти все. Поначалу всегда думаешь — это судьба. А это всего лишь нелепая случайность. Но я все равно выпью за это.
Мы выпили по бокалу вина. Лицо Зои зарделось, и она еще больше похорошела.
— Так вы говорите, людям с чужим сердцем нужна психологическая помощь, — я вернулся к нашему разговору. — И она в вашей клинике оказывается?
— Более того, впервые в мире! Именно в нашу клинику были приглашены лучшие психотерапевты для оказания подобной медпомощи. И кстати, это новшество ввел ни кто иной, как Маслов, у которого вы сегодня были на приеме. Он в некотором роде гений! Так что вы можете гордится, что познакомились с таким человеком!
— А почему только в некотором роде. Я слышал, что он просто гений.
— Ну, как вам объяснить. Мне иногда кажется, ему что-то не хватает до звания гения. Что-то мешает. Может быть, сам характер.
— У него тяжелый характер? Многие гении этим страдали.
— Нет, что вы, он очень милый человек! Но я не знаю… Иногда кажется, его что-то мучит. А иногда кажется, он сам отказывается от того, чтобы достигнуть самых высоких вершин. Хотя куда уже выше? Я ведь давно его знаю. Он всегда был прекрасным врачом и честнейшим человеком, но ему не везло. Он не умел бороться, его всегда отодвигали на задний план. Впрочем, он этим не тяготился. Он любил работать, и не важно, в каком звании. А потом вдруг ему повезло. Хотя тут тоже нельзя говорить о простом везении. Ему должно было повезти, он — блестящий врач и делает блестящие операции на сердце. Он один из первых в нашей стране успешно использовал стволовые клетки, и пересадка сердца удалась! Кстати, что поразительно, сделал он ее бесплатно, возможно, поэтому и удалась? Но еще более поразительно, именно после этой операции он и пришел к выводу, что центр психологической помощи необходим. И возглавил его, знаете кто? В жизни не догадаетесь! — Зоя сделала торжественную паузу. — Счастливый пациент, которому Маслов спас жизнь!
Я настолько опешил, что машинально налил себе полный бокал вина, тут же выпил, и налил еще.
— Извините, Зоенька, ваша информация настолько меня потрясла, — я налил девушке. И мы вновь чокнулись. Я, безусловно, сразу же сообразил, кто этот счастливый пациент, но на всякий случай спросил.
— И кто этот счастливчик, возглавляющий центр психотерапии?
— Максим Станиславович Запольский, — коротко ответила она. Я ожидал, что последует характеристика, но ошибся.
— Он, наверное, на себе испытал, что значит иметь чужое сердце?
— Он достаточно сильный человек. И не думаю, что переживал после операции. По-моему, он принял это как должное. Жив, и, слава Богу. Понимаете, людям свойственно преувеличение. Им кажется, что чужое сердце стучит по-другому, думает по-другому, мечтает по-другому. Им становится страшно, и они зачастую впадают в депрессию. Им кажется, что они должны прожить чужую жизнь. Но чужую жизнь они проживать не умеют, да и не хочется. Но Запольский сам врач, он прекрасно разбирается в анатомии, особенно, что касается строения головного мозга. Может быть, поэтому его эти вопросы не волновали. Но центр он согласился возглавить.
— Я плохо знаю психотерапевтов, хотя… Погодите, в трудный период жизни один мне помог. Как же его фамилия… нет, не помню. Простая такая. Чернов, Белов, ах да, Смирнов! Такой чуткий человек. Он случайно не работает в вашей клинике?
— Нет, первый раз слышу. В нашей клинике подбирают только известных врачей. Это самый дорогой центр в нашей стране.
Мы выпили еще вина, я заказал мороженое, пражский торт и 25О грамм коньяка.
— Ой, мы же напьемся!
Мне это было необходимо. Я должен приступить к главному вопросу. Личной жизни доктора Маслова.
— К мороженому подходит только коньяк, Зоенька. Он придает ему изысканный и неповторимый вкус. Терпкий коньяк, обжигающий тело и сладкий лед, разве это не чудесно? Кстати, мороженое, нейтрализует действие алкоголя, так что не волнуйтесь, под моим контролем вы не опьянеете, разве чуть-чуть.
— Поверю, Виталик, вам на слово, — Зоя шутливо пригрозило мне пальцем.
После коньяка с мороженым, Зоя еще больше покраснела и опьянела. Мои прогнозы не сбылись. Но ей это, похоже, уже нравилось.
— Ну что, Зоенька, выпьем за докторов, которые спасают жизнь людям. И за медсестер, которые это делают не в меньшей степени.
— Давайте, за доктора Маслова! За меня выпьем отдельно!
— Вы чудесная девушка, — я даже чмокнул ее в пылающую щечку. Чем растрогал девушку окончательно. Теперь она была готова на все. Я на все был не согласен, только на получение нужной информации.
— А мне Маслов показался довольно тяжелым человеком, хотя вы на все лады расписывали его доброту, — я, как можно беззаботнее, разложил торт по тарелкам, сделав ненавязчивую паузу.
— Он действительно добрый. Просто он уже другой, чем был. Словно его мучит что-то.
— Ну, люди при успешной карьере быстро меняются. Не он первый.
— Это не про Маслова. Он никогда не был карьеристом. Хотя, конечно, теперь он привык ко многим хорошим вещам. Это раньше он все время отдалживал деньги. Он так переживал за семью! Он очень любит свою семью. И, похоже, не так рад своим положением, сколько возможностью делать все, чтобы его семья жила «на отлично».
— Ну, Зоенька, вы меня обезоружили. И гениальность, и доброта, и совесть, и безграничная верность семье, просто какой-то человек без ошибок! Это уже настораживает. Согласитесь, врач-идеал, врач-совершенство слегка пугает. Это уже какая-то машина, не правда ли? А машине так не хочется поручать свое сердце. Или все проще? Вы боитесь потерять свое место из-за одного неосторожного слова?
— А если и боюсь? — Зоя надулась и слегка отодвинула от себя тарелку с тортом. — А если и так, что тут особенного? Я нигде не найду такую престижную работу и с такой зарплатой. И потом… Маслов и впрямь почти такой. Здесь нет ни слова неправды. Просто вы как-то все прямолинейно понимаете. Мы же в целом говорим о человеке. И плохой человек иногда себе позволяет игру в благородство. А добрый, совестливый, честный семьянин может себе позволить иногда срывы, двусмысленные поступки и, возможно, увлечения. Но хуже от этого он не становится.
— Увлечения — чем? Марками, домино, картами?
Зоя расхохоталась, и вновь придвинул себе тарелку с тортом, сорвала с верхушки вишенку в креме и аппетитно ее проглотила.
— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю.
— Судя по внешнему виду Маслова, в жизни не поверю, что он способен на подобные увлечения. У него на лбу отпечатан штамп верности.
— Все может быть, все может быть, — неопределенно протянула Зоя.
— Значит, может быть и любовное увлечение?
— А может быть совсем наоборот. Я, честно говоря, понятия не имею, только все с Женькиных слов.
— Какого-такого Женьки?
— Не какого, а какой. Медсестры, подружки моей, Женьки Кудрявцевой, — Зоя неожиданно промокнула глаза носовым платком и отвела взгляд, — она погибла. Пару лет назад.
Мы помолчали. Я видел, что Зоя искренне переживает смерть подружки и решил первым не нарушать молчания. Как положено в таких случаях, разлил по рюмкам коньяк. Мы так же, молча, выпили.
— Она хорошая была Женька. Такая красавица. И такая нелепая смерть. Но понимаете, ей было свойственно все преувеличивать. Я и тогда не всему верила. Конечно, возле нее всегда вертелись парни. И пациенты, и врачи, и наши шоферы. Но все равно она преувеличивала! Вот, например, кто-то бросит лишь на нее взгляд, а она тут же заявляет: влюбился! Кто-то ей скажет пару лестных слов, а она утверждает: он хочет на мне женится! Кто-то приобнимет ее в коридоре, а она уверена, что ради нее он завтра готов бросить жену и детей!
