Эрик Делайе - Переплётчик
Она не сразу привыкла к свету, не сразу поняла, где находится. Память возвращалась постепенно, рывками, картины сна и реальности переплетались и перепутывались в сознании Анны. Она не сразу посмотрела на мужчину, выведшего её из кареты. Сперва она увидела старика, лежащего ярдах в пятнадцати. Он был в сознании, кто-то придерживал его голову, кто-то подносил флягу к губам. Она поняла, что его сбили лошади, но, видимо, просто толкнули в сторону, копытом старику не досталось, и слава Богу. Потом она увидела коротышку в заляпанном грязью сюртуке, тот показывал пальцем куда-то вправо и говорил: он вот, он вас спас, точно он. Потом она, наконец, повернула голову туда, куда показывал коротышка, и увидела обладателя вышеописанного силуэта.
Она чуть не упала в обморок, поскольку слишком хорошо знала это лицо. Она знала каждую его чёрточку, она внезапно поняла, почему голос показался ей знакомым, ведь Анна слышала его сотню раз в своих снах. Этот голос рассказывал ей о книгах, рекомендовал прочесть тот или иной том, давал советы. Этот человек буквально несколько минут тому назад стоял посреди серой площади, среди изуродованных торговцев, и он был единственной цветной фигурой среди безличия и безмолвия. И ещё где-то за пазухой, или в кармане, или дома, в ящике стола, или где-то ещё этот человек прятал правду, если не всю, то хотя бы треть, и Анна не знала, в чём должна заключаться эта правда. Она узнала этот взгляд — одновременно изучающий и восторженный, глубокий и непроницаемый. Краем уха она слышала, что говорили люди вокруг: какой мужественный молодой человек, лошади понесли, а он не спасовал, не отскочил, остановил, сколько народу спас, и девушку вот, наверное, перепадёт ему сейчас, девушка-то не из простых, чей это герб, мы не знаем, да, видимо, герцога какого али маркиза, не иначе как, в общем, повезло парню, да что повезло, заслужил, заработал в полной мере, я бы так не смог, я бы, видимо, в штаны наложил, а спорим на су, что я бы не наложил, спорим, по рукам, только как проверять будем, и весь этот бессмысленный диалог был лишь фоном для двух сталкивающихся посередине между мужчиной и женщиной взглядов.
«Кто вы?» — спросила она. «Шарль де Грези, переплётных дел мастер». — «Переплётчик?» — «Да». — «Вы переплетаете книги?» — «Да». — «Мой отец любит книги». — «Кто ваш отец?» — «Герцог де Жюсси». — «Возможно, в его коллекции есть мои работы». — «Почему вы не отступили?» — «От чего?» — «Лошади двигались прямо на вас». — «Откуда вы знаете, вы же не видели». — «Я знаю». — «Я просто не успел». — «Не успели что?» — «Не успел отступить». — «Я не думаю, что вы хотели отступить». — «Почему вы так думаете?» — «Я знаю». — «Вы всё знаете». — «Да, я всё знаю». — «И про меня?» — «И про вас. Вы не знали, что я переплётчик». — «Теперь знаю». — «Но раньше не знали». — «Я изменила прошлое, теперь я знала это и раньше». — «Вы хитры». — «Вовсе нет». — «Я представился вам, а вы?» — «Я Анна-Франсуаза де Жюсси де Торрон». — «Я знаю герцога де Торрона, я переплетал книги по его заказу». — «У него дома нет книг». — «Возможно, он преподносил их кому-то». — «Впрочем, у него есть Библия». — «Библию для него я, кажется, не переплетал». — «Кажется?» — «Точно не переплетал». — «Тогда откуда вы его знаете?» — «Я же говорю, я переплетал другие книги».
Они в этот момент были одни. Не было толпы, не было площади, не было многострадального Луи с его прикушенным языком, не было кареты. Были только они — посреди огромного пустого пространства, куда ни глянь — везде темнота и чернота, только едва заметные проблески света, вырезающие из тьмы силуэты мужчины и женщины.
Они очнулись одновременно, от какого-то крика, раздавшегося из толпы, и даже не поняли, обращён ли крик к ним, либо просто кто-то решил не сдерживать свои эмоции. Анна-Франсуаза посмотрела на Луи: рот того был забит тканью, пропитавшейся кровью, но он, по крайней мере, был в сознании и жалобно глядел то на неё, то на Шарля. Переплётчик тоже смотрел на Анну и не мог оторвать от неё глаз, и пока его продолжали хвалить, механически протянул руку и едва-едва дотронулся до её пышного рукава, и она заметила это прикосновение, но ничего не сказала, хотя подобное могло быть сочтено чрезвычайно неприличным, оскорбительным, тем более от простолюдина в отношении аристократки.
«А где же Анри?» — спросила она. «Это ваш кучер?» — «Да». — «Его не было, когда я увидел карету. Видимо, он упал». — «Кто же отвезёт меня домой? Вы можете?» — «Нет, я не умею». — «Вы не умеете?» — «Я переплётчик, а не кучер, я не должен уметь». — «Но вы же мужчина». — «Вы хотите сказать: простолюдин, но у меня дворянская фамилия». — «Да, я только сейчас подумала, вы дворянин?» — «Разорившийся, точнее, разорился ещё мой отец». — «Так что же с кучером?» — «Сейчас я кого-нибудь найду».
Он обернулся к толпе и крикнул: «Кто-нибудь умеет править? Нужно довезти герцогиню до её дома! За ценой не постоим». Он и сам не обратил внимания, как перешёл на это «мы», говоря за себя и за неё, точно от имени единого целого. Из толпы появился человек, низенький, полный, с карикатурными усами, и сказал: «Я кучер, я фиакром правлю обычно, но и с каретой справлюсь». — «Забирайтесь на козлы, — сказал Шарль. — Позвольте проводить вас до дому, госпожа, — добавил он, — ваш слуга, мне кажется, не сможет пока что о вас позаботиться, он и сам требует заботы». — «Очень любезно с вашей стороны».
Он подал ей руку, она забралась в карету, следом, направляемые Шарлем два человека помогли подняться Луи, потом, наконец, забрался переплётчик и закрыл за собой дверь — люди снаружи сделать этого не догадались. «Куда ехать?» — раздался голос с козел. «Замок де Жюсси знаете?» — «Да, знаю». — «Вот туда». Карета тронулась.
«Но почему не к мужу?» — спросил Шарль. «Почему вы думаете, что я замужем?» — «Вы назвали две фамилии». — «Но они обе могли принадлежать моему отцу». — «Я уже говорил, что знаю де Торрона, а он не ваш отец, ваш отец, видимо, де Жюсси». — «Вы правы, и да, вы очень проницательны». Луи что-то промычал. «Молчи, Луи, — сказала Анна-Франсуаза, — теперь тебе лучше молчать».
Это были её последние слова в этой поездке. Шарль опомнился и больше не буравил взглядом женщину, стоящую значительно выше его на иерархической лестнице. Анна стеснялась смотреть на мужчину и уставилась в окно. Краем глаза Шарль изучал её шею, рыжую, веснушчатую шею, и думал о том, какую книгу можно переплести в эту безупречно прекрасную кожу. Несколько секунд спустя он отбрасывал эту жестокую мысль, пытаясь заменить её на другую, но другая была не менее запретной, не менее страшной и опасной, и эта мысль, закравшаяся в его голову впервые за много лет, сводилась к тому, что он, переплётчик, влюбился и теперь точно знает, что такое любовь, о которой раньше только читал. Самое интересное, что, проецируя своё чувство на прежнее представление о нём, он находил множество совпадений. Любовь оказалась именно такой, какой он и ожидал, именно так щемило сердце, именно так он уже теперь, спустя менее чем час после встречи с Анной, ненавидел человека, имевшего на неё права, герцога де Торрона.
В подобных размышлениях прошла дорога. Карета въехала в дворцовые ворота. «Вы так и не ответили на мой вопрос», — сказал Шарль. «На какой?» — «Почему вы едете к отцу, а не к мужу». — «Луи нужна помощь, а доктор Жарне очень хорош». — «Врач вашего мужа — хуже?» — «Да, значительно». — «Понятно». — «Кстати». — «Да?» — «Как вы собираетесь вернуться домой?» — «Видимо, пойду пешком, а потом поймаю где-либо фиакр». — «Не нужно, мы дадим вам экипаж, он отвезёт вас». — «Вы очень любезны». — «Я хочу, чтобы герцог чем-либо вас вознаградил». — «Не стоит». — «Вы спасли мне жизнь». — «Я сделал то, что должен был сделать в любом случае». — «Я представлю вас своему отцу». — «Конечно, госпожа, но я ничего у него не попрошу». — «Он сам решит, чего вы достойны». — «Хорошо, госпожа».
Карета остановилась перед входом. Выбежали слуги. Шарль стал вытаскивать из кареты травмированного Луи, ему помогли. Луи во дворце уже знали и относились к нему с некоторой иронией. Даже увидев кровь, кто-то из слуг, помогавших незадачливому энтомологу идти, пошутил насчёт неуклюжести Луи, правда, так плоско, что мы опустим его остроту. Шарль подал руку Анне, та вышла из экипажа. Случайный кучер спрыгнул с козел. Он не рискнул обращаться к госпоже, ожидая, что та сама позовёт его. Анна повернулась к кучеру: «Я подарю вам лошадь. На ней и поедете обратно; хорошую, вы такую себе позволить не сможете». Кучер склонился. Это было достойное вознаграждение. Хорошую лошадь можно отлично продать, если что. Она кликнула слугу: «этому человеку — лошадь из нашей конюшни, двух- или трёхлетку, мальчика, чтобы статного и блестящего». Слуга поклонился. «Идите с ним, — сказала Анна, — получите свою награду». Кучер ещё раз склонился, и они со слугой ушли. Анна знала, что её приказ будет исполнен в точности: отец хорошо дрессировал прислугу.
