Отто Штайгер - Избранное
— Сегодня утром в автобусе тебя не было, — говорит она.
— Нет.
— И вчера тоже.
— Нет.
— Что-нибудь случилось?
— Я теперь езжу чуть раньше, чтобы успеть позаниматься до начала уроков.
«Все-то он врет, — размышляет про себя Карин. — Раньше, только чтобы увидеться со мной, он поехал бы на любом автобусе. Нечего врать, если не умеешь. Просто он избегает меня. А жаль. Когда утром мы вместе с ним едем в школу, так радостно на душе. Даже если предстоит контрольная по английскому».
— За что ты злишься на меня? — спрашивает она.
— Я? Да нет. Откуда ты взяла?
— Ты очень изменился.
— Неужели? Просто утром я раньше обычного иду в школу. Видишь ли, сейчас мне приходится здорово вкалывать, вот и все.
— С тех пор как вы все вместе съездили в пансионат, тебя словно подменили. А ведь прошло всего девять, нет, десять дней.
— Неужели?
Раз он ни о чем не хочет говорить, ничего не поделаешь. К тому же автобус — не самое подходящее место для выяснения отношений. Здесь все, что говоришь, слышно. На следующей остановке им обоим выходить, а потом еще чуть-чуть надо пройти пешком. До Антеннен-гассе, где Карин повернет направо.
Они выходят из автобуса и идут рядом. День стоит ясный и теплый. Под ноги им на асфальт ложатся тени. Короткие, потому что солнце высоко. Карин разглядывает тень. Солнечные лучи словно обтекают ее руки и узкие бедра — прямо кусочек солнца на земле.
— И все это после вашего пансионата, — никак не успокоится Карин. — Что же там произошло?
— Ничего особенного. А что, собственно, там могло произойти?
— Вы ведь вернулись раньше времени. Почему?
— Разве Артур ничего не рассказывал?
— Он говорил, что помещение занял какой-то другой класс. Но это все выдумки. Никто и не верит. Когда папа сказал, такого не может быть, мне стало ясно, все это — ерунда, потому что тогда они должны были бы вернуть деньги. Посмотрел бы ты на Артура в тот момент, когда он доказывал: «Да ты что, ни в коем случае, и речи быть не могло о том, чтобы потребовать деньги обратно. Это выглядело бы смешно, никто бы так никогда не сделал, а мы чем хуже? Разве нам эти деньги нужнее, чем другим? Если будешь требовать деньги назад, то я вообще брошу школу. Тогда делай что хочешь». Вот так, и все же почему вы вернулись раньше?
— Артур наверняка тебе все рассказал.
— Мне в общем-то все равно. Только почему ты не желаешь больше со мной разговаривать — вот что мне хотелось бы знать.
— Разве мы сейчас не разговариваем?
— Но как! Так по-идиотски не разговаривают друг с другом даже мои родители.
«Может, он завел себе новую подружку, красивее меня, — размышляет Карин. — Попробуй тут разберись. Внешне-то я ничего. Стройна, хоть и ем все подряд. На мне это никак не сказывается. Тут бабушка всегда начеку. На ужин только чашка чая, да и то без сахара. Как бы не умереть от голода».
— Артур рассказал мне, что вы там подрались. Это правда?
— Кто с кем?
— Ты с Артуром.
— Если он говорит, значит, так оно и есть. А почему это тебя так интересует?
— Интересует, и все.
Петер не отвечает. Резким движением оп перехватывает сумку с тетрадями и учебниками другой рукой. И продолжает молчать.
«Еще заговорит, — думает она. — Просто не надо его теребить».
— Да, — нарушает молчание Петер. — В общем, мы подрались. Точнее говоря, он меня избил. Да, он меня избил. Потому что сильнее меня.
— А из-за чего?
— Да просто так. Я даже не могу сейчас вспомнить, из-за чего вышла эта драка. Просто так, безо всякой причины.
«Конечно, он знает причину, а сказать не хочет. Стесняется. Наверно, из-за меня», — размышляет Карин. Ей трудно представить себе, из-за чего ее брат мог подраться с Петером. Наверно, из-за нее.
Они молча идут рядом, стремясь настигнуть собственные тени. И вот уже Антенненгассе.
— Пойдешь сегодня купаться после обеда? — неожиданно спрашивает Карин.
— Куда?
— На Ааре. Куда же еще?
— Нет. Сегодня не получится. Я занят.
«Опять отговорка», — замечает про себя Карин.
— И все-таки почему? — резко бросает она.
— Не могу я, понимаешь?
— Знаешь, с этим пора кончать, — говорит она. — Если ты не желаешь больше со мной разговаривать, так и скажи. Можешь не сомневаться, бегать за тобой я не буду.
— Разве я с тобой не разговариваю? Разве нет?
— Только не так, пожалуйста. Не так, как сейчас.
— Хорошо, — отвечает Петер. — Если это для тебя так важно… Сегодня после обеда я буду красить свою комнату.
— Красить? Сам? Что это тебе в голову взбрело?
— Я уже и купил все, что надо: краску, кисть, каток. Покрашу потолок и стены. А то смотреть страшно. На потолке пятна, обои сильно пожелтели и кое-где отклеились.
— И все это обязательно сегодня?
— Да. Может, потом у меня не будет времени. Кроме того, есть еще одна причина.
— А вот я не стала бы переживать, если бы у меня в комнате пожелтевшие обои отстали от стены.
— Это все слова. Легко рассуждать, когда живешь на вилле. С огромным-преогромным бассейном в саду. И комната у тебя наверняка сумасшедших размеров. Да и красить ее тебе не приходится. Ну а если понадобится, в твоем распоряжении целая армия маляров.
— А мама помогает тебе делать ремонт?
— Мама на работе. Так что надеяться не на кого.
— Мне, правда, очень хотелось бы тебе помочь, — произносит Карин, чуть задумавшись. — Разумеется, если ты не против.
Петер удивлен. Такое предложение явно застало его врасплох.
— Как это понимать? — спрашивает он.
— В общем-то, я собиралась пойти искупаться. Но для этого еще можно будет выкроить денек-другой. И потом я еще успею искупаться вечером дома.
— Если бы у нас был бассейн, — говорит Петер, — я, наверно, никогда не вылезал бы из воды.
— После обеда я дома купаться не могу. До четырех часов там плещутся мама с бабушкой.
— Тебе что, места мало?
— Я так не люблю. Не люблю купаться с мамой. А разве ты любишь?
— А что здесь такого?
— Наверно, ты лучше ладишь со своей матерью, чем я со своей. Не люблю, когда она мелькает перед глазами в купальнике. А тем более бабушка. Бабушка — в светло-зеленом бикини. Или в купальнике, похожем на бикини. Ей обязательно хочется выглядеть моложе меня. Поэтому она красит губы, подкрашивает волосы. Сунет ногу в воду и давай прыгать на месте. Громко кричит как маленькая: ой, какая вода холодная. Твоя бабушка тоже хочет выглядеть моложе тебя?
— У меня бабушка что надо.
— Тогда тебе повезло. Так как же? Помочь тебе или не надо?
В ответ Петер только разводит руками.
— Ну, если тебе так хочется. Хотя я и один справлюсь. И все же, если ты придешь ко мне, я буду рад… Даже если ты станешь просто смотреть, а не помогать. Где я живу, знаешь?
— Конечно, знаю. Так, значит, в два часа?
— Хорошо. В два. Только не думай, что мы живем как вы. У нас ведь не собственный дом, а трехкомнатная квартира, да и то под самой крышей.
— А живешь ты с родителями?
— С мамой. Ведь мои родители в разводе.
«В разводе! — размышляет про себя Карин. — Об этом папа тоже уже заводил разговор. Но скорее всего, так, несерьезно. Хотя, по-моему, им надо было бы развестись. Это, наверно, очень интересно, когда родители разводятся. Тогда я стала бы жить у папы».
— Привет, — бросает она. — Значит, увидимся в два.
— Сначала надо сдвинуть мебель на середину комнаты, прикрыть все целлофаном или старыми газетами — пол и мебель.
— Не думал, что ты все же придешь, — говорит Петер.
— А почему?
— Погода-то какая! Если бы я не задумал давно этот ремонт, то сегодня нашел бы себе занятие поприятней.
— А я вот все-таки пришла.
Теперь осторожно нальем краску в банку, разбавим согласно инструкции, окунем каток, оботрем о решетку и за работу. Как просто водить катком по стене.
— Смотри-ка, — говорит Петер, — какая широкая у меня получилась полоса. Оказывается, покрасить комнату катком — проще простого.
Карин подкрашивает кисточкой углы, к которым не подберешься катком.
— Может, расскажешь мне теперь, что там было, в пансионате?
— А что рассказывать?
— Все подряд. Почему вы подрались, ты и Артур. И что там приключилось с итальянцем. В общем, все.
— Артур что-нибудь рассказывал об итальянце?
— Он только сказал, что был там один итальянец, вот и все.
— Расскажу как-нибудь при случае, но только не сейчас.
Петер стоит на верхней ступеньке лестницы-стремянки, и Карин не видно его лица. «Это даже хорошо, — думает он, — насколько легче говорить честно и откровенно, повернувшись лицом к стене».
— А почему Артур ничего не хочет рассказывать? — спрашивает Карин. — Ты ведь наверняка знаешь почему.
— Может, эго ему не очень приятно?
