Димфна Кьюсак - Солнце – это еще не все
– Так что же они устроили вчера?
– Прием в честь русского, который во время войны служил нацистам.
Фон Рендт с улыбкой кивнул.
– Я его знаю. Мы прозвали его Старый Козак. Очень жаль, что я не мог быть там вчера. Колоритная фигура, правда?
– Дядя Карл, подумайте, что вы говорите! Ведь он же совершил предательство по отношению к союзникам, а Австралия тогда сражалась на стороне союзных держав.
– О, здесь все об этом давным-давно забыли.
– Но он же наемный поджигатель войны. Он опасен.
Фон Рендт с таинственным видом наклонился вперед.
– А как же, мой мальчик, он получил бы визу в Австралию, если бы правительство возражало против подобных лиц? И когда парни в нацистской форме устроили ему торжественную встречу в аэропорту, это ведь не вызывало никакого официального протеста, не так ли?
Но Иоганн отмахнулся от этого возражения.
– Это дело правительства, – сказал Иоганн. – Если оно не видит, что происходит у него под носом, почему я должен об этом беспокоиться? Я беспокоюсь о вас, о вашей безопасности. Все эти субъекты в клубе – ярые гитлеровцы. Вчера вечером они выставили его портрет. Уверяю вас, они террористы. Они хвастались, что пускают в ход бомбы. Они обучают своих членов диверсионной тактике. Меня пригласили побывать на военных занятиях, которые они устраивают по воскресеньям. Они прикололи мне значок со свастикой, и я не сорвал его, чтобы не вызвать у них подозрения; если они узнают, что вы участвовали в заговоре против Гитлера, они начнут вам мстить. Знали бы ваши австралийские друзья, что это за клуб, они бы просто раззнакомились с вами!
Фон Рендт наполнил свою рюмку, снисходительно улыбаясь Иоганну.
– Мой дорогой племянник, ты заблуждаешься. Я очень тронут, что ты так обо мне заботишься, но ты пробыл здесь слишком мало и не понимаешь, что мне ни капельки не повредит, если даже все мои австралийские друзья узнают, что я член клуба, который всецело поддерживает их в борьбе против коммунистов. Австралийцы, как и американцы, все тебе простят, если ты противник коммунизма, к тому же они сочувственно относятся к нашим требованиям вернуть нам отобранные у нас родовые земли, ибо тогда «железный занавес» отодвинется дальше на Восток.
Иоганн поставил рюмку и отошел в другой конец комнаты.
Он постоял там с минуту, разглядывая на картине замок со множеством остроконечных башен на фоне соснового леса, словно стараясь найти в причудливых очертаниях этих башен ключ к пониманию настоящего. А когда он повернулся, то могло показаться, что он стал старше. Он подошел к дяде, заложив руки за спину и внимательно посмотрел на фон Рендта, словно что-то пытаясь прочесть на его лице, скрытом за бородой и усами.
– Дядя Карл, сейчас я скажу вам то, что собираюсь сказать чуть ли не со дня моего приезда.
– Говори.
– Вы тешите себя несбыточными фантазиями. Вы не вернете себе свой родной край, вы не возвратитесь в родовое имение в Хорватии. Даже дядя Руди понял это. И его дети не хотят возвращаться в Хорватию. Их родина теперь Германия. Только немногие хорваты, разбросанные по свету, все еще с тоской вспоминают о былых днях террора усташей, устраивают жалкие заговоры, бросают бомбы в своих врагов и взрываются сами. А остальные хорваты и здесь и на родине считают себя югославами и живут нормально.
Фон Рендт ухватился за ручку кресла.
– Где ты набрался этой скверны?
– В прошлом году кузина Хельга ездила в Югославию с большой группой туристов.
– Дочь моего брата Руди была в коммунистической стране?
– Да. В Западной Германии этот маршрут весьма популярен. Недорого стоит, и страна солнечная.
– И мой брат не запретил ей?
– Это не в его власти. А когда она сказала ему примерно то, что вы слышали сейчас от меня, его чуть не хватил удар.
Фон Рендт приподнялся в кресле, он рычал от ярости.
– И это я слышу от своего племянника, воспитанного в фатерланде?
– Но, дядя, фатерланд теперь уже далеко не тот, который знали вы. Поезжайте и посмотрите сами. Вам это будет только полезно.
Фон Рендт опустился в кресло, отвернув лицо.
Иоганн дотронулся до его плеча.
– Послушайте, дядя Карл, я не хотел огорчить вас, я только пытаюсь открыть вам глаза на реальные факты, убедить вас, что все эти фанатики в клубе безнадежно отстали от жизни. С детства я слышал подобные истошные крики: «Мы вернем Восточную Германию! Вернем Польшу! Вернем Восточную Померанию! Вернем Восточную Пруссию! Вернем Судеты! Вернем Тироль, Эльзас-Лотарингию! Вернем Хорватию!..» Прошло двадцать лет, и никто уже больше не верит этой чепухе. На Хорватию сейчас не претендуют даже самые бешеные нацисты. А молодое поколение? Да никто из тех, чьи родители всю жизнь прожили в Хорватии, не поедет туда, даже если вы предложите им бесплатный проезд. Не забывайте, что западная Германия – богатая страна и жизненный уровень там никогда не был так высок, как сейчас. Великий рейх умер, и как бы ни вздыхали о нем старички, возродить его можно только ценой войны. А молодежь не хочет войны. Ну если хотите, мечтайте о былом. Пойте ваши старые хорватские песни, можете даже всплакнуть, когда выпьете лишнего, но, прошу вас, порвите с этой бандой нацистов из клуба. Рано или поздно они все равно попадутся, и вы пострадаете вместе с ними. Не понимаю, как можете вы, здравомыслящий человек, участник заговора против Гитлера…
Фон Рендт вскочил с кресла и тяжело зашагал к камину.
– Молчать! Хватит с меня этой антифашистской галиматьи! Я был нацистом и горжусь этим. Я никогда, ни в каком заговоре против Гитлера не участвовал. Все это выдумала твоя бабка. Я был нацистом. И останусь им до конца дней своих!
Иоганн стиснул ладонями лоб и сказал медленно:
– Какой же я болван, как я этого сразу не понял!.. – Он выпил еще виски и в недоумении покачал головой. – Все еще не можете успокоиться! Вы и этот ваш жалкий клуб. Вы все сошли с ума.
– Щенок, невежда! «Жалкий клуб»! Да знаешь ли ты, что такие клубы, как наш, существуют во всех частях света? В сорок пятом году нас не разбили – нас предали. И все мы, изгнанные из своей страны, продолжаем борьбу в изгнании. Мы превратили победу союзников в фикцию, над которой потешаются во всех странах Европы, Америки, Африки, Азии и здесь, в Австралии. Когда-то австралийцы воевали против нас. Теперь они рады, что мы вместе с ними боремся против коммунизма. Такова была священная миссия Германии двадцать пять лет назад, такой она и останется, пока коммунизм не будет стерт с лица земли, а Германия не станет владычицей мира.
Он щелкнул каблуками и поднял рюмку:
– За великую Германию!
– Дерьмо все это! – грубо сказал Иоганн.
Фон Рендт тяжело опустился в кресло и вытер лоб.
– И такого ублюдка я выписал сюда, как своего помощника! Чему вас только после войны учили, если из вас вышли такие уроды?
– Учили нас, с вашей точки зрения, прекрасно. До суда над Эйхманом большинство нашей молодежи понятия не имело о том, чем занималось ваше поколение, а теперь нас тошнит от ваших германских мифов.
– Неужели ты не хочешь, чтобы наша страна вновь стала определять судьбы мира?
– Из истории мне известно, что мы никогда не определяли судьбы мира, а теперь об этом нечего и мечтать. Мания величия мне претит. Из-за нее погиб мой отец, погиб мой брат и еще три с половиной миллиона молодых немцев. Так что в своих планах завоевания мирового господства на меня не рассчитывайте. У меня одно стремление – быть свободным и независимым.
– Немец без гордости, без мужества!
– Зато с изрядной долей здравого смысла. Уверяю вас, большинство моих друзей воевать не будут. Одной из причин, побудивших меня уехать из дому, было желание избежать службы в армии – «Армии уцелевших», как мы ее называли, – с ее современным ядерным вооружением и допотопными прусскими традициями.
– Как же мой брат так воспитал тебя, что в тебе нет ни крупицы тех патриотических идеалов, которые на протяжении трех столетий вдохновляли нашу семью на жертвы во имя родины!
– Ну, о том, чего стоят эти патриотические идеалы, можно поспорить! Вы говорите, что они жертвовали собой во имя родины, а в результате они принесли в жертву Германию. Разве не так? После первой мировой войны Германия лишилась всех своих колоний. После второй мировой войны она была разделена на две части. Чем же кончится для нее третья война? Alles kaput![29] Погибнет сама и весь мир за собой потащит. И этого не понимают только дряхлые гитлеровские фанатики генералы, которые вопят о реванше.
– Не забывай, что у них власть не только в Германии, но и в НАТО. Более того, у них в руках бомба! – И фон Рендт вытянулся как на параде. – Deutschland uber alles![30]
– И Deutschland kaput[31], если они попробуют пустить ее в ход.
– Это измена! – закричал фон Рендт.
– Нет, реалистическая оценка положения. Вот почему среди молодых немцев так много сторонников нейтралитета. Я считаю, что любой мир лучше войны.
