Михаил Балбачан - Шахта
В приемной сидела одна только секретарша – ухоженная, красивая, хотя и несколько полная девушка, одетая, к тому же, довольно аляповато. На вошедшего она даже не взглянула. Андрей, заробев, тихонько примостился в углу. Минут через пять, он чуть слышно кашлянул.
– Чего вам, товарищ? – без всякого интереса спросила секретарша.
– Мне надо к товарищу Рубакину.
– По какому вопросу?
– По очень важному.
Она коротко глянула на него и отвернулась. Андрей почувствовал себя донельзя жалким.
– У себя, – наконец проговорила она, – но очень занят.
– Мне необходимо потому, что…
– Управляющий сегодня не принимает, занят он, так что…
– Я – главный механик шахты номер двадцать три бис, Шевцов! Прошу вас немедленно доложить обо мне!
Секретарша приподняла бровь.
– Он, что, вызвал вас?
– Нет, но у меня государственной важности дело, я много раз звонил, а вы мне все время отвечали…
– Он все равно вас не примет.
– Тогда я войду без вашего позволения!
– И не мечтайте! – немного возвысила она голос.
– А я и спрашивать не буду! – вскочил Андрей.
– Посмотрим, как вы это сделаете, дверка-то заперта, а ключик-то вот он, у меня, – она повертела у него перед носом латунным ключом от английского замка.
– Слушайте, да вы просто цербер какой-то! Вы что, заперли управляющего трестом и никого к нему не допускаете? А самого его вы оттуда выпускаете? Давайте немедленно ключ, не то я отберу его силой!
– Тю-тю-тю, – принялась дразнить она, кружась по просторной приемной, – отобрал один такой! Я вот сейчас как закричу, и вас в милицию заберут! – она засмеялась. От этого смеха у Андрея стеснилось вдруг дыхание. Он грубо схватил ее за руку.
– Кричите сколько угодно, – он обхватил ее за талию и вырвал ключ.
Девушка вывернулась неожиданно быстрым, змеиным движением, но осталась стоять вплотную, касаясь его груди своей, сильно выпиравшей под жакетом, грудью.
– Вот вы какой! У меня теперь пятна на руке останутся. Вы бы, молодой человек, чем хулиганить, лучше попросили меня по-человечески, я бы, может, и сама открыла.
И другим, уже скептическим тоном добавила:
– Ладно уж, идите, только пеняйте потом на себя. Федот Антипыч сегодня с утра не в духе, и за результат вашего визита я не отвечаю.
Андрей сунул ключ в скважину и замешкался, не решаясь его повернуть.
– Да входите уже или, может, передумали? – раздался насмешливый шепот. Он резко распахнул створку. Перед ним была еще одна дверь. Он распахнул и ее. Открылся огромный зал. Роскошный ковер простирался перед массивным письменным столом с приставленным к нему, наподобие ножки от буквы «Т», длинным столом попроще. У окна, спиной к дверям, в глубоком кресле сидел управляющий. Виднелась только его плешивая макушка. Андрей на негнущихся ногах подошел и оказался перед могучей жирной фигурой, облаченной в стеганый атласный халат. Глазки на небритом опухшем лице были прикрыты. Из уголка рта тонкой струйкой сочилась слюна.
– Здравствуйте, Федот Антипович.
Фигура не пошевелилась. «Да это Потемкин какой-то! – воскликнул про себя Андрей. – Вернее, лакей, вырядившийся Потемкиным!»
– Кто таков?! – рявкнул вдруг Рубакин.
– Главный механик шахты номер двадцать три бис Шевцов!
– Пошел вон!
– Извините, но я должен объяснить. Я по важному делу…
– Ай-ай-ай! Так ты, оказывается, важная шишка, а я-то думал: так, дерьмо собачье. Сказано тебе, пошел вон, значит – иди! – И свинячьи глазки опять закрылись.
Дикая ярость обуяла Андрея. Не помня себя он схватил управляющего за шиворот и заорал:
– Вот как сейчас долбану тебя по башке, сразу найдешь время для разговора, бюрократ несчастный!
Рубакин оторопело отпихнул его от себя, вскочил, расправил могучие плечи, словно собирался боксировать, потом плюхнулся назад в кресло и загоготал, широко разевая пасть:
– Га-га-га, долбанешь, значит? Это ты молодец, здорово придумал! Люблю таких! Силен! Гляди, чуть ворот мне не оторвал! Ну, развеселил ты мою душеньку. Чего нужно? Говори!
Андрей, запинаясь, изложил насчет электровозов. Не задавая никаких вопросов, управляющий поднял трубку и приказал кому-то немедленно выделить на двадцать третью два тяговых электровоза сверх лимита.
– Ты, парень, подожди пока в приемной, – сказал он, – как бумажку принесут, я подпишу.
Андрей вышел. Секретарша кинулась к нему:
– Что у вас там за шум был?
– Так, поговорили немного…
– Что-то не слыхала я тут раньше подобных разговоров, – хихикнула она. – Ну и как?
– Сказал подождать, пока бумаги принесут, он подпишет.
– Лариса. Лариса Васильевна, – протянула она руку. Андрей пожал.
– Андрей Сергеевич Шевцов! – в свою очередь церемонно представился он.
Ее внимательный, глубоко проникавший взгляд тревожил его.
Вечером, весь взмыленный, Шевцов влетел в кабинет Слепко и начал орать о своем великом успехе. Подошел Зощенко, и главный механик, уже спокойнее, повторил рассказ во всех подробностях. Начальники переглядывались. Похоже было, что они не слишком обрадовались новым электровозам. Слепко молча, играя желваками, вышел. Зощенко двинулся было следом, но в дверях обернулся и хмуро пробурчал:
– Я бы вам не советовал, молодой человек, применять в дальнейшем подобные методы обращения с руководством. Это нам всем может боком выйти, и очень даже. Вам, кстати, в первую очередь.
«Завидуют они мне, что ли? – расстроился Анд рей. – Ну и черт с ними!»
Через несколько дней Шевцов зашел напомнить начальнику шахты, что бригада ремонтников, покончив со старыми участками, должна заняться прокладкой пути по вентиляционнику. Успокоившись, он решил похвастаться конструкцией своих автоматических счетчиков. У Слепко как раз начинался прием по личным вопросам. Не желая надолго прерывать интересный разговор, он предложил Андрею посидеть в сторонке и договорить по ходу дела. Тот уселся на диван, рядом со стулом для посетителей. В коридор набилась уже целая толпа, конец очереди угрожающе рос на улице.
– Вы что, их всех сейчас примете?
– Придется. Да ты не пугайся, это дело у меня четко поставлено. Попроси, пожалуйста, кто там первый.
Вошел бригадир Сидоренко и молча протянул заявление на расчет.
– Что так? – участливо спросил Слепко.
– Силов больше нету! Заработки никакие, с детями опять тяжело. Трое их у меня, одежки не напасешься. И то сказать, бегают в школу пять километров туда да пять обратно. Корову вот продал, потому, сельсовет покосу не выделил в этом годе. Теперя и хату продам, маленько деньжат выручу и подамся куды-нибудь отсюда.
Тут свился целый клубок проблем. Без коровы, да еще с тремя детьми, – это была, конечно, не жизнь. Корень же всему заключался в новом начальнике Южного участка, совершенно не оправдавшем доверия Слепко. «Придется его снимать, – думал он, – а пока еще новый человек в курс войдет да пока участок подтянет… Эдак они все оттуда разбегутся». Сидоренко был солидным, непьющим мужиком, потеря его нанесла бы значительный вред шахте.
– Вот что, Сидоренко. С сеном – это ты, понимаешь, сам наглупил. Если сельсовет чего-то напортачил, надо было сразу ко мне идти или в партком, а не корову продавать.
– Беспартейный я.
– Какая разница? Ладно, вот дом ты продашь, а куда потом зимой со всей своей фамилией денешься?
– Приперло, товарищ начальник, так приперло, моченьки нету. Баба ревьмя ревет без перерыву.
– Есть у меня мыслишка одна… Ты давно на шахте работаешь?
– Десятый год пошел.
– Тогда давай так договоримся. Я сейчас выпишу тебе аванс, нет, лучше внеочередную премию за многолетнюю ударную работу. Чтобы как раз на корову и сено до лета хватило. А там, может, и заработки подрастут.
Посетитель вышел не помня себя от радости. Слепко написал на его заявлении красным концом карандаша: «Отказать». Ниже, перевернув карандаш, приписал синим цветом: «Премировать за ударный труд четырьмястами рублей». Покусал задумчиво, кончик карандаша, зачеркнул «четырьмястами» и написал – «тремястами восьмьюдесятью пятью».
– Следующий! – крикнул он. В дверь протиснулась краснолицая баба лет сорока с грудным ребеночком на руках. Оба тут же завели душераздирающий плач.
– Изголодалася-я-а, обносилася-а, робеночка покормить нече-ем, хлебушка три дни ни корочки не вида-ла-а… – нараспев причитала баба.
– И-иии-иии – в тон ей визжал ребенок.
– Перестань немедленно и мальца своего уйми, а то я не разберу ничего. Зачем пришла?
– Корочки хлеба во рту не было-о… – продолжала баба, ручьи слез текли по ее морщинистому лицу.
– Так ты что, аванс пришла просить, что ли?
– Авансу-у-у.
– Давай сюда расчетную книжку. Та-ак. Ты, значит, за мужа пришла просить? А сам он где?
– Авансу-у-у…
– Муж где, я тебя спрашиваю?
– Больной он, – буркнула посетительница, разом прекратив плач. Ребенок как по команде замолчал тоже.
– Больной, говоришь? А бюллетень где?
