Николай Гарин - Таежная богиня
— Лунт-Хусап — “Гусиное гнездо”, — вслух проговорил Матвей, словно поясняя кому-то стоящему рядом. — Или Лунт-Хусап-Сяхл — “Гора гусиного гнезда”, — добавил он немного нараспев, точно проверил название на звук. Перед подъемом он начитался странных и красивых названий окружающих вершин, запомнил их расположение на карте и теперь отгадывал, произнося вслух.
— Печерья-Талях-Чахль — продолжал он, глядя строго на север. — Койп, — перевел он взгляд чуть влево, где возвышалась куполообразная гора. — А это, стало быть, знаменитая Мань-Пупыг-Нер — “Малая гора идолов”. — В такую погоду с Отортена были видны и сами идолы — семь каменных останцев, похожих на уродливых гигантских людей, бредущих в задумчивости по склону.
— Яныг-Пут-Урын-Сяхл, Ялпынг-Нер, Вот-Тартан-Сяхл, — продолжал не без труда выговаривать Матвей, обегая взглядом окружающие его вершины. — И наконец, Тумп-Капай — “Гора-Великан”, — Матвей смотрел уже строго на юг. — А чуть левее должна быть Холат-Сяхл — “Гора мертвецов”. Ах, вот она где, голая и безжизненная.
Неожиданно Матвей почувствовал, что эти названия, имеющие столь необычное сочетание звуков, напоминают ему композицию его последних рисунков. По спине пробежал холодок. “Что это, случайное совпадение?”
Скользнувшее к западу солнце разбросало по восточным склонам, скалам и ущельям мазки теней от нежно-влажной умбры до глубокого фиолетового. Хребты стали выше, объемнее и... телеснее. Округлости вершин, хребтов и отрогов напоминали человеческие тела. Угадывались бедра и колени, плечи и локти, груди, кисти рук и более интимные места. Эти тела дышали, медленно, со скоростью движения теней, меняли свое положение, точно готовясь ко сну. Матвей очнулся от легкого холодка, пришедшего снизу от озера. Он только сейчас заметил, что внизу уже ночь.
Место для палатки, где ребятам предстояло прожить целый месяц, все трое подбирали долго и тщательно. Мишка Борисенко откровенно побаивался открытых горных участков, поэтому уговаривал товарищей остаться внизу, в лесной местности. Но тогда каждое утро им предстояло бы проходить до рабочих мест на пару километров больше, да столько же обратно вечером. Кроме того, внизу комары могли съесть их живьем. Толька Захаров, обстоятельный и хозяйственный, предлагал встать там, где много грибов, рыбы и дров.
Однако Матвей молча поднимался все выше по склону-тягуну к указанному на карте месту, где им предстояло отрыть несколько пробных шурфов и канав, чтобы “закрыть квадрат”. Чем руководствовался Матвей, он бы и сам не ответил. Было желание подняться как можно выше, подальше от кровососущей армады, пожить в горах, под облаками — вот, наверное, и все.
Поднимаясь по берегу бурной речушки с высокими и крутыми скальными берегами, они неожиданно вошли в маленький “оазис”. Ущелье распахнулось, образовав довольно обширную поляну, одна часть которой густо заросла низкорослым ивняком, а другая упиралась в отвесную скалу с неглубокой нишей. В нише ребята обнаружили груду золы и старых углей, четыре чурбака, оленьи черепа с рогами. “Стало быть, место обжитое”, — решили все трое и с облегчением начали ставить палатку и обустраивать бивуак.
Не сразу они заметили, что из-под скальной ниши выбегал ручеек. Он был настолько слабым, что казался просто мокрым участком под скалой. Однако несколькими шагами дальше был маленький, в метр диаметром, водоем, где скапливалась вода. Дно и берега этого водоема были аккуратно выложены плоскими камнями. Вода в него просачивалась почти незаметно, а выбегала веселым водопадом.
— Что это? Может, кто-то в детство играл, или было лень три шага сделать? — бросив камень в эту искусственную лужу, спросил Мишка Борисенко. Анатолий с Матвеем повернули головы и только теперь заметили этот водоем, зачем-то устроенный в трех шагах от речки.
Анатолий с Матвеем молчали, поскольку не находили ответа. Да и зачем?.. Есть это лужа, ну и пусть себе будет.
Вернувшись с Отортена, Матвей черпанул воды из этого водоема и поставил котелок на огонь. Ребята уже спали. Сделав первый глоток, Матвей сначала ничего не понял. Чай был какого-то иного вкуса. В нем появился привкус можжевельника, чаги, мяты и чего-то еще неуловимого. Незаметно он выпил почти половину котелка и отправился спать.
Забравшись в свой спальник, Матвей почувствовал необыкновенную легкость. Он закрыл глаза и тут же увидел... их палатку со стороны речки. Возле палатки догорал костер. Три чурбака, на которых ребята сидели, походили на огромные гильзы. Рядом были разложены кружки, чашки, котелки.
Матвей приблизился к палатке, из которой слышался храп. Он не стал заглядывать внутрь, боясь увидеть среди спящих ребят самого себя. Зайдя за палатку, Матвей вздрогнул. Скальная ниша загадочно светилась зеленоватым светом. “Откуда?! Там же стена!” Матвею стало не по себе, он решил вернуться к костру и дождаться, что будет дальше. Но его тело перестало слушаться. Оно вдруг стало чужим, сильным и ловким. Ноги сами повели его к скале. Приблизившись к черной громаде, Матвей увидел, что на самом деле никакой ниши нет, что вместо нее глубокий провал, из которого, точно туман, вытекает зеленоватый свет.
Ноги продолжали идти, унося его в глубину провала. С каждым шагом свет становился плотнее и гуще. Матвей уже ничего не видел. Через несколько шагов туман рассеялся, открыв удивительное пространство, в центре которого в кресле с высокой спинкой сидела женщина. У Матвея мелко задрожали ноги. Женщина сидела неподвижно в царственной позе. Ее голова была высоко поднята, а глаза закрыты. Матвей увидел вокруг сплошную стену черных гор, над головой звездное небо. Откуда-то доносились тихие и печальные голоса людей. Все это было в высшей степени непонятно и страшно!
Человеческие голоса окрепли, слились в сплошной стон, ноги Матвея подогнулись, и он рухнул на колени. И в этот момент веки женщины дрогнули и стали подниматься. Едва они приоткрылись, как на Матвея хлынул поток яркого зеленого света. Этот свет ударил его, ослепил, оглушил, смял, припечатал к земле.
Потом, когда Матвей проснулся, он так и не смог вспомнить, что было дальше. “А может, все это мне не снилось?!” — думал он.
А ручеек этот стал для ребят настоящим открытием. Его водой они умывались, обтирались, стирали, готовили еду и чай. Вода была поистине волшебной: удивительно вкусной, снимала усталость, быстрее обычной закипала, залечивала царапины и раны, прекрасно мылилась и приносила необыкновенные сны. Напившись вечернего чая, ребята торопливо укладывались в палатке, поскольку во сне у них сбывались мечты, они видели то, что хотели.
Каждый раз, залезая в спальник, Матвей волновался, как перед свиданием. Поэтому засыпал не сразу. А когда перед ним возникала женщина в изумрудном свечении, он не мог понять: это уже сон или нет?
Увидев эту женщину впервые, Матвей вспомнил сказ Бажова “Хозяйка Медной горы”. Но с каждым разом он все более убеждался, что его “изумрудная женщина” ничего общего с подземным миром не имела. Она была земная, скорее лесная, таежная. Ее высокие острые скулы, длинные, чуточку раскосые глаза с загадочным прищуром напоминали внешность восточной женщины.
Уже на следующую ночь, при втором “свидании”, Матвей смог рассмотреть ее. Перед ним было то, о чем можно лишь догадываться, необыкновенное, божественное и строгое, до боли близкое и бесконечно недосягаемое. Нерусское, но земное, человеческое, не придуманное, но безупречное и недоступное. Перед Матвеем, казалось, была сама Красота!
Матвей просыпался, продолжая спать. Что-то делал, говорил, работал и все время думал о Ней. В свободное от работы время Матвей брал альбом и уходил вверх по речке. Ежедневно он вносил коррективы в черты лица своей “изумрудной” женщины, с радостью открывая для себя все новые и новые нюансы. Но он не мог удовлетвориться нарисованным. Матвей был в отчаянии. В каждом рисунке чего-то не хватало. Он искал, находил, добавлял, но снова был недоволен. Пока не попробовал менять углы нанесения штрихов после акварельной подготовки. Когда “многослойная” технология дала наконец эффект объемного изображения, Матвей воспрял духом и с азартом продолжил экспериментировать. Для большего эффекта оживления рисунка он стал использовать свет от свечи, лучины, солнца. И здесь появились некоторые успехи. Но Матвей не успокаивался и продолжал искать дальше.
Гердова всегда считали странным, а тут в горах он еще больше замкнулся, настораживал ребят постоянной задумчивостью и сосредоточенностью. Он много рисовал, но никогда не показывал, не делился мнением, не спорил и не настаивал. После необычной встречи с вогулкой, которая совершила над ним какой-то странный языческий обряд, Матвей вообще ушел в себя. У него появились какие-то удивительные качества. Он не тонул в болотах, его не кусали комары, он никогда не испытывал голода, усталости, недомогания.
