Олег Рой - Нелепая привычка жить
– Даже так? А если я все потерял? Если у меня ничего не останется? Ни фирмы, ни квартиры, ни машины, ни денег? Даже на чашку кофе?
– Значит, будем жить на мою зарплату. – От ее улыбки у него вдруг стало тепло на душе…
– Она у тебя небось маленькая.
– Маленькая, конечно. Но иногда бывают еще и чаевые. Авось как-нибудь проживем…
Он потянулся было к ней, но тут кто-то заколотил во входную дверь. Очевидно, пришла Ира.
Виталий бросил взгляд на часы. Пора в контору. До назначенной встречи с ней остается тридцать часов, и нельзя терять ни минуты.
– Ты во сколько заканчиваешь? – спросил он и сам удивился нежности, с которой прозвучал его голос.
– В десять, – она глядела на него с надеждой и изумлением, точно никак не могла поверить в происходящее.
– Я заеду за тобой, – пообещал он. И все-таки поцеловал ее на прощание. Черт с ней с Ирой, пусть думает что хочет – ему завтра умирать.
Дел сегодня было просто невпроворот, но все-таки начал он с того, что зашел к начальнику охраны и распорядился:
– Денис, предупреди своих орлов, что с этой минуты господин Лошманов у меня не работает. И больше ему в этом офисе делать нечего. Я понятно излагаю?
– Вполне, – кивнул коротко стриженной головой Денис.
– Ну и отлично…
Через несколько секунд он был уже у себя в кабинете:
– Полинка, быстро ко мне Васильича и Колю Тихомирова. А потом позвони нотариусу, пусть приедет так скоро, как только сможет.
Разговор с директором по кадрам был достаточно коротким. Бывшему офицеру незачем было обсуждать или осмысливать приказания начальства, не нужно было объяснять, что и почему. Раз руководство решило уволить первого зама в одну минуту, значит, так тому и быть. Точно так же невозмутимо он принял распоряжение восстановить в должности водителя Сергея Псарева и выплатить ему зарплату, причитавшуюся с ноября.
С Колей пришлось беседовать гораздо дольше и основательней. Сначала Виталий заявил, что ни о каком увольнении не может быть и речи. Потом сообщил, что намерен сделать своего заместителя партнером по бизнесу и передать ему двадцать пять процентов акций компании – при условии, что если с Виталием что-нибудь случится, Тихомиров будет всячески защищать интересы малаховской дочери и единственной наследницы.
– Виталь, да что это на тебя нашло? – недоумевал Николай. – Что случилось, ты можешь мне сказать?
Но ничего конкретного и вразумительного он в ответ так и не услышал… Для владельца компании сейчас важно было одно – он был уверен в порядочности своего второго заместителя. Это был надежный человек, проверенный временем. Конечно, ему не хватало фантазии и дерзости Аркадия. Коля Тихомиров был излишне рассудителен и осторожен. При нем фирма не достигнет безоблачных высот – но и не опустится до земли. А это значит, что Долька всегда будет обеспечена. Сейчас для Виталия это было самым главным.
Потом прибыла миниатюрная блондиночка-нотариус и, не задавая лишних вопросов, выслушала все указания по поводу передачи акций и оформила завещание. Все свое «движимое и недвижимое имущество, где бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось», владелец компании «Мит-сити» завещал дочери, Долорес Витальевне Малаховой. А затем были другие дела, и еще, и еще… Несколько раз звонил Аркадий, но Виталий велел секретарю их не соединять и сбрасывал сигнал мобильного. Более или менее он освободился только к половине восьмого, отпустил Сергея и через двадцать минут уже был на крыльце маленького кафе. Люба работает до десяти – ну что же, он подождет ее.
Первое, что увидел Малахов, войдя внутрь, была другая официантка, обслуживавшая посетителей. А где же его «девушка из таверны»?
– Виталий Павлович, я здесь, – раздался откуда-то сбоку негромкий голос. – Вы сказали, что придете вечером… Я на всякий случай позвонила Гуле, и она согласилась меня подменить.
– Перестань говорить мне «вы» и называть по имени-отчеству, – попросил он, целуя ее.
– Я попробую, – пообещала она, глядя с такой нежностью, что сердце Малахова просто таяло. – Но так трудно привыкнуть… Знаете… то есть знаешь… Я все еще никак не могу поверить, что мне это не снится. И что мы будем сейчас делать? Вы, наверное, кофе хотите? То есть ты хочешь?
– Хочу, – согласился Малахов. – Но не здесь. Ты вроде бы звала меня в гости? Или уже передумала?
– Нет, ну что вы… ты. Конечно! Только учти, я живу очень скромно.
– Если бы ты знала, как мне на это наплевать… Едем, и поскорее!
Люба жила в старом, уже почти аварийном доме на Цветном бульваре.
– Пойдем купим что-нибудь к ужину? – предложил Малахов, когда они проезжали мимо магазина в том же доме. – А то я голоден как зверь, сегодня даже пообедать не успел. По-хорошему, надо бы пригласить тебя в ресторан, но мне так жаль тратить этот вечер на кабак…
– И не надо! Я уже сбегала домой, все купила и приготовила. Осталось только разогреть.
Как давно он не ел на ужин свиную отбивную с жареной картошкой и солеными огурцами! Лана бы удавилась, но не разрешила домработнице приготовить такую неполезную пищу… Да еще вечером!
– Вкусно?
– М-м-м, очень…
– Может, тебе еще положить?
– А осталось?
Так жарить картошку умела только бабушка Вера. Даже у мамы Зины она уже не получалась столь вкусной…
Люба почти ничего не ела. Сидела над полной тарелкой, подперев щеку рукой, и смотрела на него. Это напоминало сцену из какого-то доброго старого фильма, но он никак не мог сообразить какого.
– Знаешь, я как чувствовала, что сегодня произойдет что-то очень-очень хорошее, – говорила она. – Специально на работу пришла пораньше, новую кофточку надела…
– И что же у тебя случилось? – спросил он, дожевывая последний кусок отбивной.
– Как что? У меня случился ты. Хотя, честно признаться, ты случился у меня давным-давно… Такое чувство, будто я всегда-всегда тебя любила. Даже когда еще не знала, не видела ни разу, все равно ждала и любила. Но, конечно, и мечтать не смела, что ты когда-нибудь будешь вот так сидеть у меня дома на кухне… Я научилась довольствоваться просто тем, что ты иногда заходишь в кафе, пьешь кофе, ощипываешь цветок, улыбаешься мне и уходишь. Может, ты слышал, у Новеллы Матвеевой есть такая песня – «Девушка из таверны»?
Он чуть не поперхнулся:
– Как-как?
– «Девушка из таверны». Так вот, там героиня вроде меня… Любит мужчину, который ее даже не замечает. А ей довольно того, что он иногда заходит к ним в таверну и вешает свой плащ на гвоздь… Что ты будешь пить, чай или кофе? А может, хочешь чего-нибудь покрепче? У меня коньяк есть, хороший, армянский…
– Нет-нет! – Ему еще памятна была ночь с субботы на воскресенье. – Лучше кофе.
– Только у меня растворимый, ничего?
– Конечно, ничего…
И у него было такое чувство, что он уже очень часто бывал в этой маленькой уютной кухне с вышитыми гладью занавесками на окне, сидел на шатком старинном стуле с гнутыми ножками и спинкой (кажется, такие называются венскими), пил кофе из тонкой фарфоровой чашки с трогательными незабудками… И с удовольствием провел бы здесь всю оставшуюся жизнь. Даже если ее осталось меньше суток.
– Витя… можно я буду звать тебя Витей? Витя, я очень беспокоюсь за тебя. Может, тебе действительно лучше некоторое время не выходить из дома?
– Не бойся, все со мной будет в порядке, – делано улыбнулся он, но она не поверила.
– Я не могу не бояться… Прямо физически чувствую, что над тобой нависла какая-то страшная угроза. Будто вижу, как за спиной у тебя стоит какая-то мрачная фигура… И это не только сегодня, это уже давно. Наверное, скоро месяц, как я каждый день молюсь за тебя, сама не зная кому. Понимаешь, я не умею верить в Бога как следует… Не хожу в церковь и молитв настоящих не знаю. Просто всем своим существом ощущаю беду и хочу ее от тебя отвести. Умоляю кого-то, чтобы у тебя все было хорошо, и мне кажется, будто этот кто-то меня слышит…
Он обнял ее, притянул к себе, наконец-то прикоснулся к ее пышным русым волосам. На ощупь они оказались еще более мягкими, чем он думал. Как же с ней хорошо! Так… так спокойно.
Когда в кармане запиликал мобильный, Виталий даже не хотел брать трубку. Но Люба тотчас отстранилась и шепнула:
– Подойди! Мало ли что…
И Малахов ответил. Тем более что звонила дочь.
– Вит, что у вас там случилось? – Голос у девушки был очень встревоженный. – Я позвонила домой, а Лана вдруг рявкнула, что тебя по этому номеру нет и больше никогда не будет, и швырнула трубку. Это как понимать? Поссорились, что ли?
– Не просто поссорились, Долькин. Мы с твоей мамой расстались навсегда. Я тебе потом…
– Как это расстались? Вит? Что произошло? Я хочу знать немедленно!
– Дочка, это долгий разговор, а я сейчас очень занят и не могу…
– Ладно, но ты приезжай ко мне, как только освободишься! Обещаешь?
– Я перезвоню, хорошо? – уклончиво отвечал он, нажимая кнопку отбоя.
