Маша Царева - Красотка для подиума
– Ты это серьезно? Анастасия, да мы с тобой мир покорим!
Я просияла. Бажов, как и любой энергичный человек, умел заражать окружающих вирусом энтузиазма.
– Да? Мне почему-то страшно… Я этого хотела, но теперь страшно…
– Тебе нечего бояться. – Он вернулся за стол и среди небрежно раскиданных бумаг нашел стандартный договор, который все модели заключали с агентством «Дженерал». – Вот. Надеюсь, ты помнишь, как его заполнять.
– Но со мной уже заключен договор, – удивилась я, – срок которого истекает только через год.
– Это с Анастасией Николаевой заключен договор, – улыбнулся Бажов, – с неудачницей Настей Николаевой, которая когда-то подавала большие надежды. Но окончательно скурвилась к двадцати годам.
Мне стало не по себе. Он говорил обо мне, как о постороннем человеке, о котором можно спокойно сплетничать по причине его отсутствия.
Но я-то была здесь!
– Ты станешь известной под другим именем, – выложил мне свой план Борис, – можешь выбрать то, которое тебе понравится. Но чем проще, тем лучше. Маша Иванова, Даша Петрова, Таня Сидорова.
– Таня Сидорова – это твоя секретарша, – напомнила я.
– Неважно, – отмахнулся Бажов, – придумай что хочешь. В понедельник приступим к работе над портфолио. Думаю, за неделю наш фотограф управится. А в следующую пятницу я представлю тебя изумленной публике.
– Почему именно в следующую пятницу? – Я слегка обалдела от свалившейся на голову информации.
– Ты со смеху умрешь, – рассмеялся генеральный директор. – В следующую пятницу будет полуфинал конкурса «Дрим-косметикс – Нью-Йорк». Конечно, ты не проходила отбор, но я тебя впихну. И организаторы будут мне за это благодарны, как только увидят твое лицо.
Я ушам своим поверить не могла. «Дрим-косметикс – Нью-Йорк»! Конкурс, с которого когда-то, шесть лет назад, началась моя карьера модели! И, надо сказать, довольно бесславно началась.
– Но… Я уже старовата для такого конкурса, не находишь?
Он посмотрел на меня прищурившись и уверенно скомандовал:
– О своем возрасте можешь забыть. Ты выглядишь хорошо, никто ничего не заподозрит. Мы придумаем тебе трогательную историю: мол, приехала ты из провинциального городка, родилась в бедной, но интеллигентной семье, и тебе семнадцать лет.
– Но это же… Это же обман, если об этом узнают, то я стану персоной нон грата! – возмутилась я.
– Не надо прикидываться такой наивной, тебе же не семнадцать лет, и ты не провинциальная девочка из интеллигентной семьи, – подмигнул Бажов, – да такое делается сплошь и рядом. Естественно, организаторы конкурса будут в курсе дел. Ведь им придется делать тебе загранпаспорт. Когда ты победишь…
– Но я не…
– Обязательно победишь! – с улыбкой перебил меня Бажов. – Можешь поверить моему жизненному опыту. Победишь, причем без всякого блата. Потому что такого личика они еще не видели!
… – Мне нужен муж, – сказала я Лизке за завтраком в ресторанчике на Садовом кольце, – только сейчас я понимаю, что устала. Я не хочу участвовать в этом конкурсе. Мне двадцать лет, и я хочу, чтобы меня заперли в золотой клетке.
– Ну ты даешь! – присвистнула Лизка. Она смотрела на меня с некоторым подозрением. Этот намек на недоверие появился в ее взгляде с тех пор, как она впервые увидела мое новое лицо. – Как мы заговорили: заперли в золотой клетке! – торжественно передразнила она.
– Так оно и есть.
– Лучше скажи, что просто испугалась. – Лиза лениво листала меню. Я знала, что сейчас она подзовет официантку и закажет что-нибудь жирное и калорийное. Она тоже пыталась соблюдать диету, но миссия сия оказалась для нее невыполнимой.
– Испугалась чего? Своего детства, – с видом дипломированного психолога заключила она.
Я поморщилась:
– Не умничай.
– Но я правда так считаю, – капризно протянула она, – этот конкурс является для тебя неприятным воспоминанием, так?
– Я даже могу сказать, что именно мне вспоминать неприятнее всего. – Я дотронулась кончиками пальцев до щек. Каждый раз, когда я вспоминаю ту историю со стеклом в пудренице, у меня саднит кожу.
– Об этом умолчим, – невозмутимо сказала она, – не могу, хочу сырный торт!
– Съешь, раз хочешь, – вяло разрешила я, – тебе же больше не надо работать моделью.
– Зато мне надо нравиться мужчинам!.. Мне салат из моркови с изюмом! – упавшим голосом велела она подошедшему официанту. – Так вот, на чем мы остановились?
– На неприятных воспоминаниях, – услужливо напомнила я.
– Я не об этом. Понимаешь, тебе дана уникальная возможность прожить всю жизнь заново!
– Не всю, а начиная с семнадцати лет, – поправила я. – Бажов в восторге от этого. А мне кажется, что идея дурацкая.
– Ах, где мои семнадцать лет, – пропела Лизка, – мне бы кто такое предложил. Тебя вернули на исходную позицию! Неужели тебе никогда не хотелось все исправить?!
– Но мне казалось, что жизнь – это движение вперед, а не по кругу.
– Сделав круг, ты опять пойдешь вперед, – настаивала она, – и, судя по всему, семимильными шагами пойдешь!
– Ну не знаю… Я устала. Я растеряна.
– Крепись, подружка. – Лизка сжала мою руку в своих крохотных обезьяньих ладошках. Я давно заметила, что руки у нее детские. – Я почему-то не сомневаюсь, что все у тебя получится.
Меня зовут Нина Алексеева. Мне семнадцать лет, и в Москву я приехала из небольшого северного городка – из какого именно, история умалчивает. На том, чтобы городок был северным, настоял Борис Бажов. Лично я бы предпочла, чтобы моей мифической родиной был влажный и пахнущий яблоками приморский крымский поселок. Я, как и все измученные депрессивные горожане, море люблю. Но Бажов сказал, что моя новая красота относится к северному типу. Да и темперамент мой горячим не назовешь.
Почему-то я надеялась, что встречу на конкурсе свою старую знакомую – Лену Штиль. Но оказалось, что Лена давно уволилась из журнала, проводившего конкурс. А вместо нее теперь работает крикливая блондинка лет сорока, которая курит одну кофейную сигарету за другой, называет моделей клушами и не вылезает из модных выцветших джинсов, которые ей безнадежно малы.
– Девочки, посмотрите, как ходит Алексеева! – зычно кричала она. И я вертела головой в поисках отличившейся Алексеевой, а потом вдруг вспоминала, что это же мой псевдоним, и гордо распрямляла спину. – Сразу видно, что у человека талант! Алексеева, ты раньше на подиуме-то работала?
– Нет, – сказала я, а сама подумала: «Да я по таким подиумам ходила, какие вам во сне не приснятся!»
– У тебя просто дар, – одобрительно поцокала языком блондинка.
И тут же я услышала неприязненный шепот за своей спиной. Другим участницам не нравились откровенные похвалы «начальства» в мой адрес. Они и так относились ко мне с пренебрежительной настороженностью – все же я попала на конкурс последней, в обход всех кастингов. К тому же я смотрелась гораздо более выигрышно на фоне других девчонок. Они-то были неопытными провинциалками, а за моими плечами простиралась далекая роскошь парижских подиумов. И пусть лицо мое изменилось, зато мое обаяние было отточено годами напряженной работы. Где им это понять?
– Тебя зовут Нина? – Ко мне подошла улыбчивая девушка на вид лет шестнадцати. – А меня Оля. Ты мне сразу понравилась. У тебя талант. – Мне даже не польстило ее наивное восхищение. – А ты правда раньше никогда не работала? – спросила она.
– Нет.
– Тогда у тебя большое будущее. Мы по сравнению с тобой просто коровы.
– Да брось, – лениво улыбнулась я, – ты тоже научишься, если захочешь.
– Ты считаешь? – обрадовалась она.
– Конечно.
– Слушай, а ты еще не ходила в «Дженерал»? Это лучшее в Москве модельное агентство. Я знаю адрес, – важно причмокнула она. – Слушай, а хочешь, вместе пойдем? Мы с тобой их там всех на уши поставим!
Я огляделась по сторонам. Обычная суета гримерной – кто-то причесывается, почему-то высунув при этом кончик языка, кто-то специальными щипчиками завивает реснички, кто-то пытается натянуть подружкины джинсы и громко сетует по поводу ширины своих юных цыплячьих бедрышек.
Это мой мир, я здесь своя, я непотопляема.
– Нина! Чего замолчала? Я говорю – давай вместе. У нас получится.
Я нахмурилась. Где-то я уже все это слышала. Сколько раз радостные красавицы возбужденно шептали: «Мы с тобой станем знаменитыми, весь мир будет у наших ног». А потом «мы с тобой» оборачивалось стеклом в пудренице, или слабительным в кофе, или подпиленным каблуком, или сплетней в газете, или стекловатой в туфельках (такое случилось с одной моей приятельницей на не слишком крупном показе мод в Питере), или завистливым молчанием, или презрительным льдом. А обещанный мир, который согласно наивному плану должен был капитулировать перед моей красотой, тоже имел свои границы. Это был и не мир вовсе, а так – замкнутый мирок, населенный странными персонажами.
