Татьяна Коган - Персональный апокалипсис
…Пара километров по узкой асфальтированной дороге, на которой едва могли разъехаться две машины, и начались дебри Гигантского Леса. Секвойи взмывали ввысь на сотню метров – большинство из них пустило побеги еще до Рождества Христова.
Андрей задрал голову к небу, вспомнив картинку из прошлого: Мичиган-авеню, каменные джунгли и озеро. Чужой город Чикаго изменил его судьбу. Любопытно, что теперь делает Томас Крайтон? Понял ли, что с ним тогда случилось? Андрей до сих пор помнит его глаза.
Когда он заявил Хоуку, что отзывает заказ, тот на мгновение онемел – ранее в клубе подобных прецедентов не случалось. Андрею потребовалось немало усилий, чтобы втолковать ему, что он не собирается требовать свои деньги назад.
– Я хочу, чтобы парня отпустили. Не вернули в тюрьму, а отпустили.
– Это нереально. На него заведено уголовное дело, его карточка находится в федеральной базе данных.
Андрей долго молчал, не сводя с Хоука проницательных глаз. А затем спросил:
– Какая сумма простимулирует ваших компьютерных гениев? Считайте это вторым заказом.
Смешно: примчаться на другой конец Земли для осуществления своего желания и осознать, что твое желание диаметрально противоположно. Что никогда не поздно исправить ошибку. Что подлинная сила спасает, а не лишает жизни.
В глубине души Немов давно подозревал, что не сможет убить, но боялся в этом признаться. Полагал, что необходимо следовать раз и навсегда выбранной цели, отступиться от которой – значит расписаться в собственной слабости. Да только чушь все это, навязанные шаблоны. Прав был Гленн О'Шэннон, когда говорил: «Умей вовремя изменить своим принципам, иначе они изменят тебе в самый неподходящий момент».
Тогда, в зале, оставшись один на один с жертвой, Андрей ощутил, как прошлое наваливается липкой тягучей массой, превращая его в испуганного ребенка. С той лишь разницей, что теперь этот маленький мальчик был способен повлиять на ситуацию. И повлиял.
Прилетев в Шереметьево, Андрей добрался в город на такси, выскребя из кармана последнюю наличность – денег у него почти не осталось. Чтобы перевести на счет клуба новую сумму, ему пришлось продать все имевшиеся в его инвестиционном портфеле ценные бумаги.
Он вышел на Чистых прудах и бесцельно брел, удивляясь тому, как же легко дышится. Так легко, словно он наконец рассчитался с кредитором, уплатил чудовищный долг, висевший на шее тяжким бременем долгие годы. Деревья растопыривали заиндевевшие ветви, многоэтажные здания выплывали из сумерек, складываясь мозаикой горящих окон. Как он раньше не замечал, что его город необычайно красив?
– Ой! – Сонин возглас вернул Андрея в настоящее. Она указала на огромное поваленное бревно с вывороченными корнями: нижней стороной ствол впечатывался глубоко в землю, а верхняя часть являла собой выдолбленную ровную площадку для автомобилей. С десяток туристов стояли в очереди, чтобы на минуту-другую заехать на необычную парковку и сфотографироваться.
Решили не задерживаться и направиться дальше, к Биг Триз Трейл. Вскоре путь преградило второе лежавшее поперек трассы бревно. К счастью, в нем была прорублена сквозная арка, которая легко уместила бы грузовик. Чуть поодаль росло дерево с огромной расщелиной в коре. В диаметре секвойя была не менее десяти метров, и в образовавшейся пещере можно было поселиться с комфортом.
Андрей и Соня углубились в лес, пробираясь через редкий бурелом и сломанные ветки. Пробивающиеся сквозь густые хвойные кроны солнечные лучи ласково касались кожи. Софья ловила себя на том, как она счастлива. Два года назад она отказалась от привычной жизни, наплевав на благоразумие, и ни разу об этом не пожалела. Когда перед тобой стоит мучительная дилемма и ты ломаешь голову, рассудочно взвешивая все «за» и «против», то в итоге сделаешь разумный выбор. Только вряд ли разумный выбор принесет искреннее нелогичное счастье. Самые правильные решения – спонтанные, идущие от сердца, теперь Софочка точно знала.
Сколько она твердила Лиле, что надо бросать Эдика, а не прогибаться ему в угоду! Но та заладила: «Он меня обеспечивает, я к нему привыкла». И чем закончилось? В один прекрасный день мерзавец выгнал ее на улицу, и Лиля едва с нервным срывом не слегла. Кое-как очухалась, да только без толку. Новый любовник потребовал уменьшить грудь, похудеть и подстричься под мальчишку – ему так, видите ли, больше нравится. Подружка поддалась на его уговоры. Есть порода людей, которые будут наступать на одни и те же грабли, покуда лоб себе не проломят…
– Не проголодалась? – поинтересовался Андрей.
– Близка.
– Завернем к генералу Шерману, а потом пообедаем где-нибудь.
– Кто такой этот генерал?
Андрей усмехнулся:
– Не кто, а что. Самое большое дерево в мире. Его возраст порядка трех тысяч лет, а вес – около трех миллионов килограммов.
– Очень увлекательно. В тебе умер ботаник, ты в курсе? – подначила его Соня.
– Не паясничай.
– Не то что?
– Не то изнасилую.
– А вот и буду паясничать!
– Готовьте сэндвичи, мэм! Вернусь с тренировки после обеда и сразу поедем на озеро, как и планировали. – Алекс Фостер завязал шнурки и взял спортивную сумку. – Не скучать!
Мэдди, загружавшая в посудомойку тарелки, послала ему воздушный поцелуй. Он вышел из дома и спустился с крыльца, улыбаясь калифорнийскому солнцу. Его лучи отражались от широких пальмовых листьев, слабый соленый ветер щекотал кожу, а воздух пахнул цветами и океаном. Опрятная улочка тянулась вдоль пологого склона, на котором мандариновые деревья перемежались с кактусами и кустарниками. День был погожий, но над улицей вилась прозрачная дымка, сглаживая яркость разноцветных крыш вдалеке.
Алекс надел темные очки, запрыгнул в машину и выехал на дорогу. До спортзала, где он вел тренировки, двадцать минут пути.
Он остановился на светофоре, и пока горел красный свет, глазел по сторонам. По дорожке бежали две знойные красотки в коротеньких шортах, пацан на скейте лихо преодолевал бордюры, компания молодых парней и девушек в модной тачке весело улюлюкала, проезжая мимо. Фостер проводил их взглядом, любуясь аэрографией – автомобиль был расписан волнами северного сияния. Память охотно вернула его в тот день, когда он впервые увидел настоящее северное сияние.
…Он проходил мимо этого здания сотни раз, но никогда не глядел наверх. Такова отличительная черта коренных чикагцев: они не задирают головы, чтобы полюбоваться на нечто столь обыденное, как небоскребы. Алекс остановился у входа в Уиллис Тауэр – башню, уносившую в небо полкилометра синего стекла. Спустя минуту он уже поднимался в скоростном лифте на сто десятый этаж. Предъявил контролеру купленный билет и ступил на смотровую площадку одного из высочайших зданий Америки.
Алекс приблизился к стеклу и впервые увидел Чикаго целиком: с озером, автострадами, жилыми домами, заводами, линиями электропередачи, бедными и богатыми кварталами. Гигантское каменное плато, укутанное сумраком ночи, дышало жизнью, как грудь великана.
Туристы, толпившиеся на площадке, зашумели потревоженными гусями, яростно защелкали фотоаппаратами. Черное небо с редкой россыпью звезд запылало на горизонте разноцветными огнями, а затем раскололось надвое, выпустило из нутра зеленые и красные лучи, протянувшиеся широкой полосой с запада на восток. Завтра первые полосы газет будут пестреть снимками феноменального для Чикаго явления – северного сияния. Специалисты прокомментируют редчайшее для этих широт событие как результат сильнейшего возмущения геомагнитного поля Земли.
Алекс Фостер завороженно созерцал световые всполохи, воспринимая их как намек на грядущее счастье. Хотя почему на грядущее? Он счастлив уже сегодня. Ему подарили второй шанс, и он ни за что его не упустит. У его ног простирается город, где его ждут два родных человека. Через час-другой Алекс обнимет Тину, шепнет плачущей жене: «Я же обещал, что все будет хорошо». И зацелует ее, перекрывая поток вопросов.
Он не всегда поступал правильно. И желал не того, что по-настоящему важно. Жизнь – сплошная череда ошибок, маскирующихся под верные решения. Но распознать ошибку можно, лишь подойдя к самому краю.
…Нож вонзился в обитую деревом стену рядом с его плечом. Несостоявшийся убийца постоял минуту, не шевелясь, а потом развернулся и вышел. У Томаса подогнулись колени, он сполз на пол и отключился.
Он пришел в себя в знакомой комнате. На столе стоял поднос с едой и бутылка воды. Он не ответил бы точно, сколько времени провел там, оцепенело пялясь в запертую дверь, так и не прикоснувшись к еде. Томас осознавал, что сценарий изменился, но был так измучен, что почти ни о чем не думал.
А потом за ним пришли, вручили одежду, посадили в джип и куда-то повезли. Всю дорогу сидевший на переднем сиденье Хоук молчал. А когда автомобиль затормозил у метро Юнион Стейшн, обернулся и, чеканя каждое слово, произнес:
