Артур Хейли - Клиника: анатомия жизни

Элизабет и Джон впервые вместе обедали в столовой клиники. Пользование ею было негласной привилегией членов семей сотрудников, но Джон узнал об этом лишь несколько дней назад. Отстояв в очереди, Элизабет выбрала салат, суп, жареную баранину с картошкой и капустой, пирог с сыром и стакан молока. Джон шутливо поддел жену:

— Ты уверена, что тебе хватит?

Элизабет подцепила палочку сельдерея и впилась в нее зубами.

— Наш ребеночек просит кушать.

Джон улыбнулся. Всего несколько минут назад, по пути в столовую, он чувствовал себя совершенно уничтоженным и подавленным. Он никак не мог забыть выволочку, которую задал ему доктор Пирсон. Заразительная жизнерадостность Элизабет заставила его забыть все неприятности, во всяком случае на время. В конечном счете, подумал он, теперь у него не будет никаких неприятностей в лаборатории — он станет умнее и начнет обдумывать каждый свой шаг. Доктор Пирсон лично сделал анализ на антитела — в физиологическом и белковом растворе, — и оба результата оказались отрицательными. «Пока нет никаких оснований тревожиться за анализ крови твоей жены», — сказал он. Под конец Пирсон даже подобрел — по крайней мере в сравнении с той вспышкой, которую он себе позволил.

Надо крепко усвоить и еще кое-что. Патологоанатом — доктор Пирсон, а не он — Джон Александер. Скорее всего доктор Пирсон прав в том, что Джон придает слишком большое значение вещам, которым его научили в колледже медицинских технологий. Разве мало примеров того, что колледжи и училища впихивают в учащихся массу теорий, которые потом не находят никакого применения?

Сколько предметов изучаются в средней школе и колледже, предметов, которые забываются тотчас после выпускных экзаменов. Может быть, он слишком серьезно отнесся к теории о необходимости третьего анализа, а доктор Пирсон, с его огромным опытом, прав, что посчитал его лишним?

Как там выразился доктор Пирсон, когда утром делал анализ? «Если мы будем менять лабораторные методы всякий раз, когда появляется что-то новое, то нашим перестройкам не будет конца. В медицине новые идеи появляются каждый день. Но мы, в клинике, должны быть уверены, что эти идеи проверены временем и их стоит применять на практике. Мы отвечаем за человеческие жизни и не можем полагаться на случай».

Джон, правда, удивился, каким образом третий анализ может повредить здоровью и жизни больного, но теперь все равно решил, что доктор Пирсон в отношении новых идей в принципе прав. Из прочитанного Джон вынес твердое убеждение, что идей действительно много и отнюдь не все из них хороши. Конечно, доктор Коулмен очень хорошо объяснил необходимость третьего анализа, но он намного моложе доктора Пирсона и опыта у него меньше.

— Твой суп остынет, — прервала Элизабет мысли Джона. — О чем это ты так глубоко задумался?

— Да так, ни о чем, моя прелесть. — Так как Элизабет обладала сверхъестественной способностью выведывать его мысли, он решил выбросить свои размышления из головы и поговорить о другом. — Я давно хотел тебя спросить, — сказал он. — Как у тебя с весом?

— Все в порядке, — бодро ответила Элизабет. — Доктор Дорнбергер говорит, что я должна много есть.

Она покончила с супом и яростно атаковала жареную баранину.

Александер поднял голову и увидел, что к их столу приближается доктор Коулмен — новый патологоанатом шел к столам, за которыми обычно обедали врачи. Повинуясь неясному импульсу, Джон Александер встал:

— Доктор Коулмен!

Дэвид Коулмен обернулся:

— Да?

— Доктор, мне бы хотелось познакомить вас с моей женой. — Когда Коулмен подошел, он добавил: — Элизабет, дорогая, это доктор Коулмен.

— Здравствуйте, миссис Александер, — сказал Коулмен и остановился у стола, держа поднос с обедом.

Джон Александер выдвинул стул:

— Может быть, вы присоединитесь к нам, доктор?

Мгновение Дэвид Коулмен колебался, но потом решил, что отказаться было бы невежливо.

— Хорошо, — согласился он, поставил на стол поднос со спартанской едой — маленькой порцией фруктового салата и стаканом молока — и сел.

С неловкой шутливостью Александер сказал:

— Помнишь, дорогая, я говорил тебе, что доктор, как и мы, из Нью-Ричмонда?

— Конечно, — ответила Элизабет и обратилась к Коулмену: — Добрый день, доктор Коулмен. Я очень хорошо вас помню. Вы ведь иногда заходили в магазин моего отца.

— Верно, заходил. — Теперь он отчетливо вспомнил Элизабет, длинноногую услужливую веселую девчонку, которая носилась по допотопной лавке, умудряясь находить, казалось бы, безнадежно потерянные в невероятном беспорядке товары. Она почти не изменилась с тех пор. — Кажется, однажды я купил у вас бельевую веревку.

— Кажется, я это помню, — радостно подтвердила Элизабет. — Как наша веревка?

Коулмен задумался.

— Теперь, когда вы о ней спросили, я вспомнил: она порвалась.

Элизабет рассмеялась:

— Если вы принесете ее обратно, мама ее заменит. После смерти отца она по-прежнему занимается лавкой. Беспорядка там стало еще больше.

Юмор Элизабет был заразителен. Коулмен улыбнулся:

— Если я правильно помню, у вас тогда были две косички.

— Да, — с готовностью ответила она. — А на зубах — скобки, но я давно из них выросла.

Коулмен поймал себя на мысли о том, что ему положительно нравится эта девушка. Он был рад ее видеть. Она позволила ему заглянуть в безоблачное детство, проведенное в чудесном краю — в Индиане, вспомнить летние месяцы, свободные от школы, поездки с отцом на его старом разбитом «шевроле». Откинувшись на спинку стула, он задумчиво произнес:

— Я очень давно не был в Нью-Ричмонде. Отец умер, мать переехала на Западное побережье. Теперь там меня никто не ждет. — Он отвлекся от воспоминаний. — Скажите, — обратился он к Элизабет, — каково это, быть женой человека от медицины?

Джон Александер ответил раньше, чем Элизабет:

— Я не человек от медицины, я просто техник-лаборант.

Только произнеся эти слова, он понял, почему их сказал. Причина в том, что произошло сегодня утром. Несколько минут назад, когда Коулмен сел за их стол, Джон хотел рассказать новому патологоанатому об инциденте в лаборатории, но теперь решил этого не делать. У него и так случилась масса неприятностей из-за откровенных разговоров с доктором Коулменом, и он решил не искушать судьбу.

— Вы слишком низко цените профессию технолога-лаборанта, — сказал Коулмен, — она очень важна.

— Он очень высоко ценит свою профессию, — сказала Элизабет. — Но иногда он признается, что хотел бы стать врачом.

Коулмен повернулся к Александеру:

— Правда?

Александер пожалел, что Элизабет его выдала, и неохотно ответил:

— Когда-то у меня была такая идея.

Коулмен подцепил вилкой немного фруктового салата.

— Почему же вы не поступили на медицинский факультет?

— Причина самая банальная — нехватка денег. У меня их не было, поэтому надо было начать их зарабатывать.

Коулмен проглотил салат и сказал:

— Тем не менее вы могли это сделать. Сколько вам лет?

За мужа ответила Элизабет:

— Через два месяца Джону будет двадцать три.

— Какой он глубокий старик! — Все рассмеялись, и Коулмен добавил: — У вас еще есть время.

— Я знаю, — сказал Александер медленно, словно понимая, что все его аргументы звучат неубедительно. — Беда в том, что моя учеба будет означать большие финансовые трудности для нашей семьи, когда мы только встаем на ноги. Кроме того, ребенок… — Он не закончил фразу.

Коулмен взял со стола стакан молока, сделал большой глоток и сказал:

— На медицинском факультете много студентов, имеющих детей и финансовые проблемы.

— Я говорю ему то же самое! — порывисто воскликнула Элизабет и подалась вперед. — Я очень рада, что не одна так думаю.

Коулмен вытер губы салфеткой, положил ее на стол и посмотрел в лицо Александеру. Кажется, его первое впечатление от встречи с этим молодым лаборантом оказалось верным. Парень интеллигентный и добросовестный; кроме того, он интересуется своей работой. Это было ясно с первого взгляда.

— Знаете, что я думаю, Джон? — сказал Коулмен. — Я думаю, что если вы действительно хотите быть врачом, но не поступите на медицинский факультет, хотя имеете такую возможность, то потом будете жалеть об этом всю жизнь.

Александер опустил глаза, машинально вертя в руках нож и вилку.

— Ведь правда же, что у нас не хватает патологоанатомов? — спросила Элизабет.

— О да! — с жаром подтвердил Коулмен. — В патологической анатомии специалистов не хватает больше, чем в какой-либо другой отрасли медицины.

— Почему?

— Патологоанатомы нужны, чтобы двигать медицину вперед, а кроме того, заполнять бреши.

— Как это заполнять бреши? — живо среагировала Элизабет.