Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 18. Посиделки на закате
А я на ходу достал из сумки фотокамеру (спрятал потому, что устал от вопросов: «продается?») и с фотокамерой бросился догонять живую реликвию — медведи когда-то были непременной принадлежностью и российских базаров-ярмарок.
Но выиграть спор с матросом в этот раз я не мог. Остановила мысль: за «специальную съемку» владелец медведя меня разорит. Жалкий капитал, предназначенный для покупки штанов, будет истрачен полностью, да могу еще стать посмешищем для базара. «Не очень и хотелось», — сказал я себе, наблюдая, как выгоревшая, почти рыжая шкура медведя мелькает на горбатой базарной улочке в людском потоке.
«Природу» в Стамбуле я обнаружил возле самого теплохода.
— Михалыч, рули сюда! — помахал мне знакомый матрос. — Признаюсь: спор проиграл. Погляди на эту картину. Я просто забыл, что есть в Стамбуле этот базар.
Это был рыбный базар. Не такой громадный, как тот на бугре за мостом, но не менее колоритный. Все, что удалось поймать за ночь прямо тут, в Босфорском проливе или подалее в море, серебрилось в шаландах, ящиках, противнях, в громадной круглой посуде. Тунца величиною с дельфина усатый турок рубил на ломти, ни разу не промахнувшись, невероятно большой секирой. Как большие блины, лежала рыжая камбала. Какие-то головастые небольшие рыбешки плескались в плоской посуде. Веселый молодой продавец из шланга освежал воду, и рыбы весело в ней танцевали, обдавая покупателей брызгами. Все тут было, как на старых картинах фламандцев, только ярче и интересней. Мелкую рыбу ловили прямо тут же обыкновенной удочкой, одни — для себя, другие — на продажу. Рыбу можно было сейчас же зажарить или купить уже готовое рыбное блюдо. Если нет снасти, а половить хочется, к твоим услугам в ларьках все, что изобретено человечеством для рыбалки: крючки, поплавки, лески, грузила, удилища, наживка. Пахнет на этом базаре морем, свежей рыбой, дымком из жаровен. Оглашен базар говором, веселыми зазываньями продавцов, плеском воды, грудными гудками больших и маленьких теплоходов, снующих в славном стамбульском заливе с названьем Золотой Рог.
Покупают рыбу больше турчанки в черном, с округлыми стеснительно-робкими лицами.
Продавец берет рыбу, на которую ему указали, и: раз-два-три — ни одного лишнего движения — отсекает голову, хвост, вынимает нутро. Раз-два-три — рыба порублена на кусочки и брошена в черный пластик: «Пожалуйста…»
Мы с матросом наблюдали эту картину до последней минуты посадки на теплоход.
— Спроси веселого парня: какая рыба на этом базаре самая вкусная? — попросил я приятеля.
Продавцу-турку вопрос понравился. Он поманил пальцем матроса нагнуться и на ухо выдал какую-то тайну базара.
— Что он сказал?
Сказал: «Самая вкусная рыба та, которую недавно поймали. Высший знак качества — если рыба живая».
Глядя на рыбью пляску, вспомнили мы с моряком тихую воду речек, уху, запекание рыбы в глине. Вспомнили всякие способы сохранения рыбы свежей. Во Вьетнаме для этого возле домов делают прудики. Такие же прудики были когда-то в каждом доме городка Плёса на Волге.
Пришел гость — вот она, свежая рыбка. В магазинах когда-то продавали живую рыбу. В ресторанах держали бассейны — любитель рыбного блюда ловил карпа сачком и отдавал повару.
На хивинском базаре мы, помню, лакомились свежей рыбой из мутной Амударьи. Живое серебро кидали в большой котел кипящего масла. Объедение-блюдо! На севере свежесть рыбы сохраняет мороз. И лучшее блюдо тут — строганина. Острым ножом делают стружку из замороженной около проруби нельмы или из чира. Макаешь в томатный соус… Нету слов…
Сладость воспоминаний! Горожане нынче знают разве что хека и, конечно, мороженого.
Отчего так невкусен? Специалист, не поставивший эту рыбу в самый последний ряд, сказал мне: есть способ даже самую лучшую рыбу сделать невкусной, для этого надо ее разморозить, а затем опять заморозить, что и происходит довольно часто при нынешней транспортировке.
Улов везут на рыбный базар.
Способов продлить рыбе свежесть немало.
Вон турок добавляет и добавляет в посудину воду. И рыба пляшет, хотя поймана еще ночью. Рыболовы на наших речках знают кукан. Но лучше, конечно, садок, в коем рыба гуляет неповрежденной. «А снулую рыбу на Сейме у нас потрошат, удаляют жабры и набивают крапивой», — сказал моряк.
Вспоминая рыбалки на тихих равнинных речках, прикинули мы, какие рыбы живучи, какие квёлы. Самый квёлый, пожалуй, судак — в садке он раньше других засыпает. Но родня ему окунь, не очень живучий летом, зимой иногда оживает, будучи замороженным. Кто ловил окуней подо льдом, хорошо это знает. В рекордсмены по живучести мы с моряком записали угря — в Куршском заливе, помню, угорь терпел теплую воду ведерка почти целый день, а положили на землю — пополз, и не куда попало — к воде. Но с угрем по живучести потягаться может ротан — рыбешка в средней России ранее неизвестная. Ради шалости завезенная студентами в Подмосковье с Амура, за два десятка лет распространилась так, что нет сейчас пруда, бочага или даже канавы с водой, где бы она не царствовала. «Нарубил в феврале на речке для погреба льду. В августе (прошло полгода!), перед засыпкой картошки, полез выгрести из погреба остатки льда и вычерпать воду. И что же — в воде плавают живые ротаны!» — рассказал мне знакомый в подмосковной деревне Зименки.
Но рекорд живучести держит одна из рыб Африки. Она приспособилась переносить высыхание водоемов — образует грязевой кокон и спит под землей, дожидаясь сезона дождей. Откопанную рыбу вместе с комом земли пересылали по почте в ящике. У адресата в ванне она оживала…
…До последней минуты не хотелось расстаться с рыбным базаром в Стамбуле. Уже с борта медленно отходящего теплохода посмотрел я в бинокль. Знакомый турок, балагуря с двумя турчанками, не забывал и о рыбах. И рыбы его серебристо плясали, демонстрируя покупателям стопроцентную свежесть.
Фото автора. 5 июня 1993 г.
«Корова», которая пряталась от зоологов в джунглях
(Окно в природу)
Огромное число живых существ на земле (их более миллиона) учеными обнаружено и описано, то есть обмерено, взвешено, рассказано об их строении и образе жизни. Диапазон — от кита до козявки, видимой лишь через стеклышко.
По мере открытия материков и островов описательная зоология, символом которой стал рассеянный Жак Паганель («Муха цеце в Южной Америке?!»), пережила время великих открытий в животном мире. На кораблях вместе с моряками обязательно плыли зоологи.
На судах Беринга, открывшего Аляску, присутствовал натуралист Георг Стеллер, сокрушавшийся: «Десять лет экспедиции, и только десять часов на осмотр того, что открыто!» Можно посочувствовать Стеллеру, но Беринга тоже надо понять — экспедиции грозила гибель.
В великих трудах добывались сведения о многообразии, многоцветий земной жизни.
В опасных морских плаваниях, в экспедициях по пустыням и гибельным тропическим джунглям, на ледяном Севере собирались сведения обо всем, что взрастила земля за миллионы лет существования жизни на ней.
В годы Брема уже казалось: открыто все, что можно открыть. «Надежда обнаружить новые виды больших четвероногих-очень ничтожна», — писал живший ранее Брема француз Кювье.
Однако… Вот последняя новость. Очень авторитетный в биологии журнал «Нэйчур» (Англия) и вслед за ним «Нью-Йорк тайме» опубликовали сообщение: «В буйных первобытных лесах Вьетнама ученые обнаружили совершенно новый вид млекопитающего: существо, похожее на корову, но с лоснящейся шерстью лошади, ловкостью козы и длинными рогами антилопы».
Читая заметку, я отыскал на карте местечко, где обитает невидаль, и обнаружил: в 1959 году я был вблизи этих мест. Помню наш разговор с вьетнамцем-охотником в хижине на высоких столбах. Мы сидели у костерка, тлевшего на глиняном возвышении. Старик хвалился: «Это ружье я купил, когда убил тигра, а это — когда поймал удава». Отвечая на расспросы, какие звери водятся в здешних лесах, старик для верности пытался изобразить их облик в моем блокноте. Очень возможно, что диковина, «похожая на корову», знатоку джунглей была известна. Но животное для науки остается несуществующим, пока его не увидят и не опишут специалисты. И вот увидели.
Вот она, «вьетнамская корова».
Со времен Кювье, опровергая его суждение — «уже все открыто», — таких сенсаций было около полусотни. Упомянем лишь главные из находок. В 1906 году обнаружено, что в Африке не примечен был слон. Карликовый. Значительно меньший, чем всем известный гигант.
А шестью годами раньше была описана еще одна разновидность этого животного — африканский лесной, или круглоухий, слон. В те же годы в труднодоступных болотах Судана обнаружили белого носорога — самое крупное после слона животное суши. В 1903 году в лесной Африке была обнаружена самая крупная из обезьян — горная горилла. А десятью годами позже в дебрях Нижнего Конго туземцы помогли американскому зоологу Эллиоту изловить карликовую гориллу.
