Авраам Бен Иегошуа - Смерть и возвращение Юлии Рогаевой
Теперь можно попытаться позвонить. Прежде всего, проверим свой автоответчик. Так, долгие гудки, никаких сообщений. Теперь, для надежности, попробуем передать какое-нибудь сообщение, ну, хотя бы самому себе. Он наговаривает несколько слов на автоответчик, потом повторяет вызов и слышит собственный голос, возвращающийся к нему из глубин далекой иерусалимской ночи. Телефон в порядке. Он одобрительно улыбается сержанту, вынимает из нагрудного кармана купюру и протягивает ее старику, но тот решительно отталкивает руку с деньгами. Понятно. Один солдат не возьмет деньги с другого солдата. Тем более за такую пустяковую услугу. Тогда, может быть, он выпустит гостя на улицу? Гость хотел бы на минутку глянуть на гроб, который они оставили вчера на платформе. Непонятно? Кадровик рисует руками в воздухе что-то, что должно изображать гроб, и для верности, слегка отклонившись и прикрыв глаза, складывает руки на груди, как будто сам лежит в нем. Великая сила мимики — старый сержант энергично кивает в знак понимания и тут же распахивает входную дверь. Знай я местный язык, думает Кадровик, я запросто мог бы ими всеми здесь командовать. Когда-то в армии он какое-то время был командиром на базе, где обучали новобранцев. Отчужденный вид и решительные, четкие жесты быстро завоевали ему тот непререкаемый авторитет, который так нужен солдатам, чтобы с готовностью и доверием подчиняться своему командиру. Для выживания в бою это главное дело. Впрочем, он не скрывал от начальства, что, на его взгляд, в мире нет такой цели, ради которой стоило бы посылать людей умирать в бою. Неудивительно, что он не сподобился лычек подполковника. Пацифистов в армии не любят…
Ледяной налет уже исчез, и гроб обрел свой прежний серовато-металлический блеск. Рука ощущает резкий холод прикосновения. Из-за простой прямоугольной формы невозможно понять, где тут лицо, где ноги. Ладно, это всё досужее любопытство. Стоя рядом с гробом, он вынимает свой спутниковый телефон и набирает номер Старика. Там, в Иерусалиме, уже начало ночи, но человек, который отправил своего посланника в эту снежную пустыню, сам оставшись в домашнем тепле, заслуживает, чтобы посланник разбудил его даже посреди ночи, тем более — для очередного отчета.
На этот раз трубку поднимает сам Старик. Да, он рад. Наконец-то он слышит голос своего посланца. И не надо извиняться, для них, для стариков, сон — не больше чем пустая трата времени. Так что у него нового? Он звонит снаружи, стоя на морозе? Почему? Не хочет, чтобы Журналист его подслушивал? Да, Старик тоже думает что лучше держаться подальше от этого газетчика. Впрочем, особенно опасаться его тоже не стоит. Змий, надо думать, тоже искупает этой поездкой свою вину перед нами. Его редактор обещал, что на этот раз корреспонденция будет намного дружелюбней.
— Здесь скоро утро.
— Да, я знаю. Я слежу за этим вашим путешествием.
— Так вы уже всё знаете? — несколько разочарованно спрашивает Кадровик.
— Ну, не всё, конечно. Только самое главное. В общих чертах. Ты не позвонил в субботу, и я на всякий случай связался с Консульшей. Она мне рассказала, что ты решил отвезти труп в деревню.
— И что вы об этом думаете?
Ну, что он может сказать? Он знает склонность Кадровика к неожиданным авантюрам. Он это приметил за ним еще в ту пору, когда его будущий ответственный за человеческие ресурсы был простым разъездным агентом их фирмы. Правда, он не думал, что эта склонность заведет его так далеко. Или это на него повлияло чувство вины перед погибшей?
— Нет, это не чувство вины. Скорее, сострадание, жалость, да и то больше не к ней самой, а к ее сыну. Парнишка еще в аэропорту потребовал, чтобы бабушка присутствовала на похоронах. А поскольку привезти ее оказалось практически невозможно, как-то само собой напрашивалось отвезти тело погибшей к старухе в деревню. Почему бы не добавить эту щепотку к тем крохам, которые наскребло для этих людей наше государство, и не завершить таким достойным образом всю эту печальную историю?
Старик долго молчит. Кто знает, что правильно, что нет. Но раз уже сделано, возражать нелепо. Однако как это мальчишка сумел так разжалобить сурового посланца?
— Вы правы, он меня действительно разжалобил, Очень уж одинокий парнишка. Отец им не интересуется, бабушка далеко, мать мертва. Грустная картина. Я сам отец, так что понимаю. К тому же формально только он и был вправе решать вопрос о погребении, и поэтому…
Да, да, Консульша рассказала ему и об этом. Эта женщина выложила всё, что знала, и даже сверх того. Как она выглядит, интересно? Похожа на жирафу? Ха-ха. Так я себе и представлял. И болтлива до чрезвычайности. Говорит и говорит. И о вашей бронемашине поспешила доложить, и о разрядившемся телефоне, но главное — о своем муже. Как он отважно согласился сопровождать вас в такую далекую глушь и как она по нему скучает…
— Да, он и в самом деле замечательный человек. Главное, знает местный язык и может объясняться с шоферами. Без него мы бы далеко не уехали. Кстати, мы уже довольно далеко продвинулись, так что назад дороги практически нет. Единственное, что меня теперь волнует, — во сколько это всё обойдется. Местная валюта стоит низко, но всё равно оценить трудно…
Нет, Старика это не волнует. Он ведь уже сказал, что открывает под это дело неограниченный кредит. Пусть Кадровик не заботится о деньгах. Главное теперь — доехать, никуда не сворачивая, похоронить эту женщину и благополучно вернуться.
Они тем не менее уже слегка свернули, сообщает Кадровик. По просьбе водителей. Куда это? Да вот, тут по пути оказалось атомное убежище времен холодной войны, сейчас его превратили в туристический объект. Его водители прослышали об этом и предложили переночевать здесь, чтобы с утра сходить на экскурсию. Потом они сразу двинутся дальше.
— И это ты говоришь со мной сейчас из этого убежища? Перед экскурсией?
— Нет, для экскурсии еще слишком рано. Нам пока не разрешили спуститься. Я вышел наружу, и, пока мы с вами говорим, только-только занялась заря — вот, я вижу, как розовеет небо на востоке. Хотите послушать, какой чудной сон мне приснился в этом атомном бункере?
Нет, Старика не интересуют чужие сны. Ему и своих достаточно. А вот это неожиданное отклонение ему не нравится. И дело даже не в лишних расходах. Оно его почему-то беспокоит. И потом, тело в гробу тоже ведь не может лежать бесконечно. Нет-нет, на заверения врачей полагаться нельзя. И вообще, он хотел бы напомнить, что хоть Кадровик и отправлен с этой миссией как его специальный посланник, но все-таки всего лишь как посланник, а не хозяин, поэтому он ждет от него в первую очередь выполнения своих обязанностей. И прежде всего — регулярных сообщений. Пусть постарается, чтобы его телефон всегда был в порядке и не разряжался на всякого рода пустые разговоры. Да-да, даже на его собственные. Не говоря уже о чужих.
Глава шестая
Поначалу ему кажется, что он может точно указать место, где взойдет солнце, — вон тот белоснежный утес между двумя округлыми высотками, розоватое зарево там явно ярче, — но солнце, несколько замешкавшись, неожиданно появляется над вершиной далекой горы и заливает покрытую лесом долину желтовато-мутным светом.
Если тут, под землей, простирается огромное атомное убежище, размышляет Кадровик, то где-то здесь же должны быть и его вентиляционные отверстия. Чем-то же им нужно было дышать, этим подземным людям. Интересно бы глянуть. Он идет по дороге, глядя по сторонам и всё больше удаляясь от ворот, но вентиляционных люков не видит, зато впереди, за деревьями, внезапно различает поднимающийся кверху дымок и, подойдя поближе, видит перед собой, на прогалине, небольшой рынок под открытым небом, то ли для туристов, то ли для окрестных жителей. Несмотря на ранний час, тут уже шумно, товары и продукты, извлеченные из кузовов и багажников стоящих поодаль грузовиков и легковых машин, уже рассортированы и разложены напоказ для будущих покупателей, там и сям толпятся люди, и, выйдя из-за деревьев, он прокладывает себе путь сквозь толпу, с интересом разглядывая продавцов в их тяжелых ватниках и полушубках. Вдоль дороги тянутся кучи наваленной прямо на землю картошки, прилавки с аккуратно разложенными сырами и хлебами всевозможной формы и размера, лотки с овощами, клетки с розовыми поросятами и пушистыми кроликами, разложенные на картонных листах тарелки, чашки и прочая посуда, сложенные горкой вышитые скатерти, развеваются подвешенные на шестах цветастые платья, сверкают прислоненные к стенам раскладных фанерных киосков иконы в посеребренных окладах и маленькие статуэтки каких-то святых в деревянных нимбах, и надо всем этим стелются запахи свежеприготовленной еды. Можно было бы что-нибудь купить, эти люди наверняка возьмут его валюту, но что выбрать? Как знать, что характерно для этих краев? Был бы с ним Временный консул, можно было бы спросить у него, но старик всё еще спит. Может быть, попробовать пока что-нибудь из еды? Что-нибудь погорячее, чтобы согреться на утреннем морозе?
