Ричард Фаринья - Если очень долго падать, можно выбраться наверх

«Импала» Фицгора стояла у обочины, он усадил Кристин в машину, и она почти без чувств сползла по сиденью. Он уронил ключи на пол, поднимая, до крови расцарапал руку, всунул вверх ногами в щель зажигания, со второго раза завел мотор и наконец помчался к «Грилю Гвидо» со скоростью восемьдесят семь миль в час.

Когда они успокоились настолько, что смогли сесть за столик, официантка отказалась их обслуживать.

— Я сказал, тащи двойной бурбон, детка, а не то отобью тебе вонючие почки, понятно?

— Как вам не стыдно, и где ее обувь? — Кристин забыла надеть гольфы с мокасинами. Гноссос схватил пустую бутылку с воткнутой в горлышко свечой и уже собрался швырять ее в окно. Официантка сбежала.

После бурбона краска вернулась на лицо Кристин, но здесь, в знакомой обстановке страх только усилился. Она плакала, уже совсем себя не контролируя, и на нее стали оглядываться.

— Мартышка, — всхлипывала она, — хочет меня убить. — Взвизги перешли в истерику. Помахивая полотенцем, приковыляла официантка.

— Чего это с девчонкой, с ума что ль сошла? Чего ржет, как ненормальная?

— Вали отсюда, быстро!

— Я сейчас позвоню в полицию, разве ж так можно.

Гноссос хлопнул Кристин по щеке. Она перестала смеяться, потом начала опять, потом заплакала. Шатаясь от бездвижной тяжести, он отнес ее в машину и поехал к общежитию. У входа в «Цирцею III» Кристин окончательно потеряла над собой контроль и намочила трусы, Гноссос уже не мог с ней справиться.

Из-за стойки выскочила, вытирая руки о бедра, перепуганная девушка.

— Что случилось? Что с ней?

Он велел позвать Джуди Ламперс, и после изматывающей паузы та выбежала во двор; вслед за нею неслась Джек.

— Все потом, — сказал он, пресекая дискуссии. — Успокойте ее, ладно?

— Что там у тебя происходит, скажи Христа ради? — воскликнула Джек, заподозрив, что несчастную девушку до полусмерти затрахали. Джуди обхватила Кристин за талию и потрогала лоб, проверяя температуру.

— Прошу вас, — сказал Гноссос. — Я приеду утром.

На общежитской стоянке его встретила патрульная машина. Из одной дверцы показалась мягкая шляпа проктора Джакана, из другой — сержант. За ними, двумя колесами на поребрике стояла «импала». Горячие резиновые покрышки, от тормозов воняет палеными прокладками. Гноссос без башмаков, штаны сваливаются, на расстегнутой рубахе полдюжины дыр. От него несло бурбоном. Джакан и сержант подошли с двух сторон.

— Нам нужно поговорить, Паппадопулис, — сказал сержант. — Есть вопросы по поводу итальянских статуй, украденных в прошлом году у рождественских яслей.

— Кощунство, — пояснил проктор Джакан, засовывая свои медвежьи лапы в карманы пиджака.

Гноссос закрыл глаза и устало выдохнул — вздох изумленного отвращения. Отмеряя слова, он произнес тихо и едва ли не нараспев:

— Не сейчас. Когда угодно, но не сейчас.

Эта невнятная фраза остановила двух мужчин. Изумленный сержант признался:

— Интересный ты пацан.

Вытянув негнущуюся руку, Гноссос наставил дрожащий палец прямо ему на кадык.

— Если вы меня сейчас тронете, — сказал он тише, — то, помогай мне бог, один из вас останется без яиц.

— Попридержи язык, — огрызнулся Джакан. Но отступил.

Гноссос прошел между ними к «импале», сел и уехал. Из всех никуда, в которые он мог отправиться, одно все же было лучше других.

15

Блэкнесс выслушал рассказ молча и почти не двигаясь, лишь шевеля кончиками перемазанных краской пальцев. Ими он поглаживал лилово-оранжевый шарик для пинг-понга. Художник был одет в выцветший льняной пиджак «неру», рубашку со стоячим воротником, белые хлопчатобумажные брюки и индийские сандалии. На узком, как сиденье мотоцикла, табурете он умудрился устроиться в полный лотос. Рядом расположилась небольшая колония росянок, подросших за последнее время на несколько дюймов. Свет единственной ультрафиолетовой лампы пробивался из глазницы никелированной жабы, пробуждая к жизни созданий, дремлющих в глубинах и на поверхностях развешанных по стенам картин. Они словно отделялись от полотен, плыли и качались в коротковолновом свете, становясь трехмерными, как скумбрии под потолком Дэвида Грюна. И в этом же четком свете лицо Гноссоса приобрело синюшно-электрический оттенок, а губы стали темно-бордовыми. Он сидел без обуви, с голым торсом, хотя несколько минут назад, когда он, дрожа, вошел в дом, Бет без слов набросила ему на плечи цветную кашемировую шаль. Перед этим он с опаской ступал по тигровым плиткам, прикрывая глаза от болтавшихся на соснах эмалевых масок. Наконец он закончил рассказ: мышцы на щеках дергались, а взгляд перескакивал с окон на двери шкафов.

Блэкнесс не проронил ни звука, но достаточно долго слушал дыхание Гноссоса, чтобы они оба успели осознать смысл этого молчания. Потом он поднял шарик от пинг-понга, тряхнул им над ухом и мягко подбросил в обволакивающий воздух. Искаженный отблеск падающего мячика тут же вызвал в памяти иную дугу — давнее и тяжелое видение. Жемчужина, маленькая и яркая, летит сквозь непроницаемую бездну едва не ставшей вечной адирондакской ночи.

Но на этот раз шарик мягко приземлился на гораздо более теплый узор шафранового ковра.

— Что-то мне это напоминает, — задумчиво проговорил Блэкнесс.

Гноссос осторожно выдохнул, проверяя, чувствуются ли еще остатки парегорика, но ничего не сказал.

— Ее, а не тебя, — продолжал художник, — это нужно уточнить с самого начала.

— Еще бы, старик.

— Ты понимаешь, о чем я? Мартышка. Хотел убить ее.

— Да, наверное. Были знаки. — Волосы на затылке стояли дыбом, он пригладил их рукой, и в ту же секунду ему попалось на глаза злобное привидение, выползавшее из бледно-желтой муфты, которая тут же обернулась котом Абрикосом.

— И все же я не понимаю — почему.

— Ты не один такой.

— Нет, я имею в виду, почему ее, а не тебя.

— Может кто и знает, старик, только не смотри на меня так, у меня своих проблем хватает. Иди сюда, Абрикос, хорошая киса.

— Он появился из пещеры?

— Ага, пещера, дыра, отверстие, знаешь, да, и жуткая вонь.

— Что-то мне это напоминает.

Абрикос обнюхал его ноги и отполз в сторону.

— Хватит про напоминания, а? Ты и так напугал меня до усрачки.

— Прости. Я не хотел.

— Мало мне проклятых демонов, легавые доебываются до моей жопы, а теперь еще и кот шарахается…

— Но это опасно, Гноссос.

— Правильно, полный дом барабашек. Теперь сообщи мне что-нибудь новенькое. — Он прикрыл шалью пальцы на ногах. — Эй, Абрикос, иди сюда, малыш.

— Я бы тоже испугался, если тебя это утешит.

— Знал бы, к чему этот бардак, не испугался бы. И зачем вообще кому-то понадобилось ее убивать? Откуда этот трындеж про убийства? Нафиг ей это говно? Старый добрый диплом по социологии, никаких тебе интриг, все нормально. Ко мне, Абрикос, черт подери.

— Видения такого сорта подразумевают смерть. Ты ведь уже чувствовал ее присутствие, тебе знаком этот запах.

— Да, но почему не меня, старик? Почему Кристин — среди ясного неба? Она здесь вообще не при чем. И что творится с этим проклятым котом, какого черта он не узнает старых друзей?

— Если бы это касалось тебя, все могло закончиться гораздо хуже.

— Это и так не прогулка.

— Сейчас тебе лучше?

— Не так страшно, да, но не лучше. В любую минуту могу обосраться.

Блэкнесс слегка усмехнулся.

— Я подумал, как ты пойдешь домой. Вряд ли тебе хочется туда возвращаться.

Гноссос вспомнил гнилую аммиачную вонь.

— Старик, я и близко не подойду.

— Я не это имел в виду.

— Клянусь жопой. Кругом скребутся проклятые шайтаны, примериваются чтобы вцепиться вену. Облом, ребята, это горло не для вас.

— Я только хотел узнать, может там есть что-то еще, может, случайное, может, рядом.

— В хате? Из-за чего вся эта катавасия?

— Скажем, катализатор.

На секунду задумавшись и не рассчитав последствий, Гноссос выпалил:

— Может, твоя картина? — Фигура, отрезающая собственную голову, держит кусок себя нетвердой рукой.

— Моя картина?

— Нет, вряд ли, я просто ляпнул, не подумав. Она свалилась на меня, когда Памела заявилась с ножом.

Блэкнесс, не вставая с табурета, подался вперед. Затем высвободил одну ногу из лотоса и тяжело вздохнул; ущипнул себя за переносицу, протер глаза. Несколько секунд изучал шарик от пинг-понга, потом поднял голову.

— Кто знает? Все может быть. Как бы то ни было, сегодня тебе лучше остаться здесь. Поспишь в комнате Ким.

— А Бет как, ничего? То есть, она в курсе?

— Я передал ей только то, что ты сказал по телефону, без подробностей. Не хотел пугать.

— Знаешь, старик, — блин, это вообще-то моя забота. Я лучше к Хеффу или еще куда. Просто подумал, вдруг ты вправишь мне мозги.

— Не дури, Гноссос, это опасно. Если есть хотя бы возможность ошибки, тебе лучше быть здесь. Я знаю, что говорю.