Грэм Джойс - Как подружиться с демонами
В наши дни связаться с человеком проще простого. Зашел на нужный интернет-сайт — из тех, что предлагают списки одноклассников и однокурсников, — и дело в шляпе. Стоило это совсем недорого; я заплатил и дрожащими руками набрал сообщение:
Нужно поговорить.
Ответа не было, и я три дня ломал руки, гадая, что же делать дальше. Затем он пришел:
Не думаю, что хочу этого.
Итак, все получилось. Правда, не получилось главное. Я сохранил сообщение на компьютере и перечитывал его каждые несколько минут. Пробелы между словами: лазейки, зазоры, дыры, пропуски, которые можно заполнить чем угодно. Она не думает, что ей хочется со мной поговорить. То есть она не знает этого наверняка. А раз она все-таки ответила, значит хотя бы немного во мне заинтересована. Могла же просто не отвечать. Так что, когда меня накрывало, я хватался за спасительную соломинку слова «думаю».
Мне хватило терпения не торопиться с ответом. Наконец я написал:
Все, чего я прошу, — это час или полчаса, чтобы объясниться. А потом навсегда уйду из твоей жизни.
Она отозвалась почти сразу же. Всего через несколько секунд.
Как пафосно! О чем объясниться?
Может быть, я сводил себя с ума, бесконечно думая о том, что для Мэнди давным-давно быльем поросло? Вот был бы номер! Может быть, я пылился где-то в дальнем уголке ее памяти, в одной куче с одноразовыми любовниками и дурацкими смешными безумствами. У каждого ведь есть ящик со старыми фотографиями, в который никогда не заглядывают.
Я не так самонадеян, чтобы воображать, будто все еще занимаю центральное место в ее мыслях или чувствах, что она вообще думает обо мне. Все эти годы она растила детей и обстирывала как минимум двух мужей. Она запросто могла не вспоминать обо мне вовсе. Разве что ненароком.
Но для меня прошлое — это вездесущий призрак. Время ничего не вытесняет из моей памяти. Химикаты на тех старых фотографиях, которые мы никогда не смотрим, становятся нестабильными. Снимки трескаются, желтеют и блекнут. Но опыт — мой опыт — нет. Встречая человека пятнадцать лет спустя, я чувствую себя так, словно мы расстались только вчера. Если он был добр ко мне пятнадцать лет назад, я готов отплатить ему добром. Если пятнадцать лет назад он пренебрегал мною, я по-прежнему уязвлен. Если мы не доспорили, я и сегодня продолжу с того же места. Если дрались — я все еще рвусь в бой.
Вот каков для меня этот мир. Возможно, я зря считаю, что таков он для всех.
Время не лечит, не чинит. Течение дней не смывает боль, страдания, обиды, измены и печали, как не уносит оно дорогие нам образы, запахи и звуки. Кто первым выпустил на свободу беса этой грандиозной лжи? Мог ли этот кто-то соврать из жалости, по доброте душевной? Было ли это ложью во спасение?
Я знал, как сильно обидел Мэнди, и до сих пор из-за этого терзался. Она могла вытеснить эту обиду в темный уголок забвения. Но боль не заставишь замолчать навсегда. Мы можем лишь запереть ее в чулане на ключ, делая вид, что не слышим, как она там буянит.
Как пафосно! О чем объясниться?
Итак, возможно, я просто помешанный. А она обо мне и не вспоминала. До сегодняшнего дня.
Меня мучит совесть. Пожалуйста, позволь мне объяснить, почему я так внезапно бросил колледж и ничего тебе не сказал.
Она не отвечала еще два дня. Эта задержка меня ничуть не тревожила. В конце концов, я терпел больше двадцати лет. Теперь можно не спешить.
Ах вот ты о чем! Да, это было довольно неожиданно. Я и правда удивилась. Но не волнуйся, я тебя прощаю. Мы ведь были всего лишь детьми. Чмоки.
Нет-нет-нет! На это я не куплюсь. Она пишет так, будто эта история для нее гроша ломаного не стоит. Прикидывается, как и все мы. Но я твердо держался своей линии. Измыслил причину, чтобы на следующий же день поехать в Лидс: визит в местное отделение нашей организации. Я настаивал на встрече. На чашке кофе. Она отнекивалась. Но я настоял.
«Привет, незнакомец». Она часто так здоровалась. Могла сказать так, даже если мы не виделись всего лишь два дня.
Я добрался до «Белых локонов» — паба на улочке Теркс-Хэд-ярд в центре города. Мы договорились, что встретимся там в полдень. Место выбрала она. Паб «Белые локоны»? На улочке под названием Турецкая Голова? Что это, розыгрыш? Я старался обуздать свою паранойю. Но, едва переступив порог, сразу же увидел Мэнди. Она сидела за столиком у окна, медленно помешивая ложечкой кофе. Других посетителей не было: наверное, слишком рано. Она подняла глаза и тоже меня узнала.
Она, конечно, располнела, а ее темные волосы были подкрашены хной — должно быть, чтобы скрыть седину. Складки, что притаились в уголках ее глаз, иногда называют гусиными лапками, но я предпочитаю слово «смешинки». На губах у нее играла такая знакомая полуулыбка. Я припомнил все те случаи, когда делал то, чего она не одобряла. Сердитая это гримаса или снисходительная, я не знал ни тогда, ни теперь.
Я плюхнулся на стул и уставился на нее.
— Дурак! Совсем рехнулся, — сказала Мэнди. — К чему это все?
— Здравствуй, Мэнди.
— Святые угодники!
— Мне нужно выпить.
— Раньше ты пил пиво, — сказала она, когда я вернулся от стойки. — Говорил, что вино для гомиков.
— Разве? Ну и кретин, прости господи.
Мэнди сказала, что время меня пощадило и я по-прежнему отлично выгляжу. Я сказал то же самое про нее, но не из вежливости: я действительно так думал.
— У меня есть час, — сказала она. — Потом надо будет идти.
Мне стало досадно, хотя я и ожидал чего-то подобного. Я обещал рассказать ей, почему так внезапно бросил колледж, и после нескольких фальстартов наконец стронулся с места. Начал с оккультной книги, которую так и не доделал, — той, что Фрейзер приспособил для своих целей. Но Мэнди меня перебила.
— Прежде чем ты продолжишь, — сказала она, — не мог бы ты объяснить, почему вдруг решил рассказать мне все это?
— Вовсе не вдруг. Я всегда этого хотел. Все эти годы.
Она легонько сжала мне запястье. Ее ухоженные ногти были розовыми, как перья фламинго. Я чувствовал запах ее духов.
— Уильям, мы были всего лишь детьми. Это все равно что рассказывать о случае на школьной площадке. Неужели это правда так важно?
Важнее некуда. Ради этого я проехал сто семьдесят миль на поезде. А до того двадцать с лишним лет блуждал в потемках. В общем, Мэнди, удивленно таращась, хотя и подперев подбородок рукой, выслушала всю мою историю. Про все эти ритуалы, пентакли, капелланов, фотографии, бесов, погибших и выживших девушек. Затем я перевел дыхание и объяснил, что пошел на сделку с бесом, чтобы он оставил ее в покое. А потом поспешно уехал, увлекая его за собой. И лишь через много лет узнал от Фрейзера, что заблуждался насчет участи, постигшей девушек с фотографий.
Мэнди смотрела на меня во все глаза.
— Чушь какая-то, — сказала она.
— Отнюдь.
Она засмеялась:
— Что ты куришь? Нет, я, конечно, всегда знала, что ты не от мира сего, но чтобы настолько! — Она отвернулась и провела рукой по волосам.
— Я никому об этом не рассказывал, — сказал я. — Даже бывшей жене, с которой прожил двадцать лет. Даже не заикнулся.
— Ты ведь чертовски серьезен, да?
— Эти бесы никогда меня не покидали. Они и сейчас здесь. Один из них сидит на стуле рядом с тобой.
Она быстро повернулась, но, разумеется, для нее стул был пустым. Мэнди не могла видеть того, что видел я. А там действительно сидел бес. Вообще-то, в этом пабе их было пятеро. Они увлеченно следили за ходом нашей беседы. Просто ждали, терпеливо ждали, чем она закончится.
Мэнди перевела взгляд на меня:
— Это отвратительно, Уильям.
— Я привык. Если никому не рассказывать — жить можно. К тому же не все бесы плохие.
— Я не об этом. Я о том, что ты со мной делаешь. В смысле, зачем ты мне вешаешь на уши всю эту лапшу? Ты так развлекаешься? Зачем ты вообще сюда приперся? Лишний раз сделать мне больно?
Вот оно! Я не ошибся. Обида не прошла, она просто вмерзла в паковые льды.
— Мэнди, клянусь, у меня и в мыслях не было снова причинить тебе боль. Я только хотел, чтобы ты знала — я тебя тогда не отверг. Я пытался тебя спасти.
— Но почему ты не сказал мне хоть что-то вовремя?
— Что?
— Почему не рассказал об этом тогда?
— Ты не веришь мне сейчас; неужто тогда поверила бы?
— О нет. Это тут вообще ни при чем. Я спрашиваю, почему ты даже не пытался.
— Я оберегал тебя!
— Ага, как же. Хорошо, допустим, я поверила твоим дурацким россказням про все эти пентакли, фотографии и прочую лабуду, но все равно я считаю, что ты сбежал от меня. Просто выбрал подходящий момент и сбежал. Бросил меня. Ну и ладно. Такова жизнь. Бывает. Переживем и это. Я пережила. А ты почему нет?
— Погоди, погоди…
