Бен Элтон - Слепая вера

— Да! — сказала Чантория.

Траффорд не знал, включает его главный ис­поведник в состав семьи или нет. Он решил, что безопаснее будет молчать и не привлекать к себе внимания. Пока Соломон Кентукки словно бы не замечал его и обращался исключительно к матери и дочери. Отдав митру одному из охранников, он возложил руки на лоб женщине и ребенку.

— Я чувствую его! Чувствую! — возопил он. — Я чувствую благословение Любви! Этот младенец воистину свят. Мать его благословенна! Я хочу услышать из ваших уст: да будет так!

— Да будет так! — выкрикнула Чантория.

— Да будет так! — слабо поддакнул Траффорд, получив пинок от исповедника Бейли.

— Этот младенец вдохновит верующих! — продолжал Соломон Кентукки. — В последнее время у нас было много горя. Многие праведные семьи потеряли младенца, а то и двух! Верующим нужен знак. Людям нужно знамение! Честные, богобоязненные жители нашей великой страны жаждут снова обрести надежду! Я хочу услышать из ваших уст: аминь!

— Аминь! — крикнули Чантория с Траффордом.

— Аминь, и аминь, и аминь — ура! — прокри­чал Кентукки.

— Аминь, и аминь, и аминь — ура! — эхом повторили Чантория с Траффордом.

— И ваш ребенок, Мармеладка Кейтлин, ста­нет этим знаком. Этим знамением. Этой надеж­дой! Во имя Бога-и-Любви. Творца всего сущего и многого сверх того. Во имя его святой матери Марии и прекрасной дщери Дианы. Во имя Иисуса, Авраама, Элвиса и Моисея. Во имя двад­цати восьми апостолов Евангелия и пятнадцати столпов Веры. Во имя звезд, которые направляют нас, и чисел, которые предсказывают то, что знает только Он и что для нас окутано тайной. Во имя всех пророков и старейшин Храма. Во имя этой чудесной крошки, Мармеладки Кейтлин. Я го­ворю: да будет воля твоя! Аминь!

— Аминь! — воскликнул отец Бейли.

— Аминь! — воскликнули Чантория с Траф­фордом. К этому моменту Чантория уже тряслась и дрожала, а ее верхняя губа подергивалась от воз­буждения. Соломон Кентукки, напротив, внезапно отбросил выспреннюю риторику и приказал по­дать себе кресло, дабы перейти к насущным делам.

— Как вам известно, — сказал он, принимая от слуги большой бокал сладкого хереса и шоко­ладный эклер, — недавние эпидемии были осо­бенно жестоки и причинили народу множество страданий. Мор свирепствовал не только в ва­шем районе, хотя вам, безусловно, пришлось весьма тяжело. Далее, Мармеладка Кейтлин, как мы видим, необычайно телегенична, и от внима­ния высших деятелей Храма не укрылось, что ее ниспосланное Богом спасение затронуло чувс­твительную струнку в душах прихожан вашего района, а после того, как она появилась в сегод­няшних новостях, ее популярность вышла за его пределы и стала еще шире. Людям нужны добрые вести, и Мармеладка Кейтлин — как раз то, что им нужно. Она веселая, очаровательная малютка, и ее мать Чантория чрезвычайно приятна глазу, а ведь ничто так не повышает тонуса наших сограждан, как сексапильная мамочка с большими и аппетитными натуральными грудями и слав­ным ребеночком в придачу. Наши пиар-специалисты давно уже подыскивали что-нибудь в этом роде, дабы раскрутить постэпидемическую кампанию для поднятия духа населения, и, рас­смотрев кандидатуры значительного количества уцелевших детей, мы остановили свой выбор на Мармеладке Кейтлин. Мы решили сделать эту ма­лышку олицетворением надежды — так сказать, рекламой и символом божественного милосердия. — Кентукки угостился очередным пирож­ным и благосклонно добавил: — Ваш ангелочек станет мегагиперзвездой.

Затем главный исповедник щелкнул пальцами, и один из его хмурых молчаливых телохранителей вставил в компьютер отца Бейли флэш-карту. На экране замелькали рекламные плакаты с личиком Мармеладки Кейтлин.

— Пока это всего лишь наброски, — сказал Соломон Кентукки, — но, полагаю, вы уловите общую идею, и она придется вам по вкусу.

Мармеладка Кейтлин в рекламном видеоро­лике улыбалась, гукала и пускала пузыри, а над ней сияла надпись "Чудеса бывают!".

— Мы остановились на таком слогане, — по­яснил Соломон Кентукки. — "Чудеса бывают!" Неплохо, правда? Коротко, ясно и по делу. Мы хотим сказать людям: "Не отчаивайтесь. Если Любовь смогла спасти этого ребенка, она сможет спасти всех. В общем-то, она и спасла всех, при­звав их к себе".

— Нет ли здесь небольшой путаницы? — ска­зал Траффорд, не успев вовремя прикусить язык. Исповедник Бейли в ярости обернулся к нему.

— Не перебивать! — рявкнул он.

— Почему же, — возразил Кентукки, — ведь это отец. Дайте ему высказаться. Вы говорите о пу­танице, молодой человек? Что вы имеете в виду?

— Я вот о чем хотел спросить, — нервно начал Траффорд. — Кто был спасен: наша дочь, потому что не умерла, или погибшие дети, потому что они, наоборот, умерли и попали в рай?

Соломон Кентукки ненадолго задумался.

— Все вместе, — наконец ответил он. — А обездоленные родители увидят в прекрасных глазках Мармеладки Кейтлин глазки своих собс­твенных деток, попавших в рай, и убедятся, что Господь их любит.

— О, — сказал Траффорд. — Теперь понятно.

— Эта малютка, — продолжал священник, — станет центральной фигурой в обширной послеморовой медиакампании. Она понесет слоган "Чудеса бывают!" ко всем домашним очагам и на все предприятия нашей великой родины. Мы со­здадим видеопостеры, рекламные ролики, песню, которая займет первое место в хит-параде, а глав­ное — ваша семья станет гвоздем программы на Фестивале Веры в Уэмбли.

— Боже мой! — вырвалось у Чантории. — Мы — и на Фестивале Веры! О господи!

Отец Бейли сурово обернулся к ней, ибо эта вспышка эмоций показалась ему неподобающей, однако Соломон Кентукки одарил ее благожела­тельной улыбкой.

— Да, дитя мое. Да! Ты и твои родные станете главными действующими лицами на масштабной праздничной службе, которую Храм запланиро­вал, чтобы отметить окончание двух свирепых эпидемий. Мы собираемся заполнить Уэмбли скорбящими родителями: сто двадцать пять тысяч супружеских пар, недавно лишившихся детей, бу­дут отобраны путем лотереи и придут на стадион, дабы воздать хвалу Любви не только за вознесение их младенцев на небо, но и за то, что она помиловала Мармеладку Кейтлин с целью сделать ее их общей дочерью. Благодаря прямой теле- и интер­нет-трансляции все население возрадуется чуду спасения Мармеладки Кейтлин, которая вселит в души наших сограждан бодрость и надежду. Вы трое встанете бок о бок со старейшинами Храма и самыми яркими знаменитостями страны и воз­благодарите Господа за ясное, живое, бесспорное свидетельство того, что чудеса бывают.

Чантория плакала, не скрывая своей радости. В знак утешения отец Бейли обвил рукой ее плечи. Ни тот, ни другая не обращали на Траффорда ни­какого внимания.

— Ваша дочь станет маяком! — сказал Соло­мон Кентукки, надевая митру. — Мессией! Све­том во тьме, окутавшей тех, кто осиротел на на­ших глазах. Мармеладка Кейтлин вернет людям надежду!

— Спасибо вам, святой отец, — запинаясь, произнесла Чантория сквозь слезы. — Огромное-преогромное спасибо!

Траффорд не сказал ничего. Он был поглощен своими мыслями.

33

Кампания, о которой говорил Соломон Кен­тукки, началась почти сразу. Храм хорошо изучил свою паству и знал, что ему следует немедленно принять меры, чтобы направить реакцию постра­давшего населения в нужное эмоциональное русло. Две свирепые эпидемии, прокатившиеся по стране одна за другой, оставили после себя глу­бокий и кровавый след. Люди привыкли терять близких, но каждый очередной холокост, кото­рый устраивала им природа, собирал все больше жертв, и накопившийся в душах людей ужас вполне мог перерасти в подспудное недовольство. О том, чтобы открыто подвергать сомнению ре­лигиозные догмы, не могло быть и речи: влияние Храма и страх перед инквизицией были для этого слишком сильны. И все же каждая новая смерть, особенно если умирал ребенок, оставляла на ду­ховной репутации Храма крошечное пятнышко, и именно эти пятнышки Храм собирался залаки­ровать, провозгласив, что чудеса бывают.

Были песни, концерты, празднества, благотво­рительные забеги и бесконечные службы — везде отдавали дань памяти погибшим детям, но при этом с надеждой смотрели в будущее, олицетво­рением которого стала смеющаяся, улыбающаяся, младенчески оптимистичная Мармеладка Кейт­лин. Храм знал свое дело и, сосредоточив вни­мание общества на божественной любви к этой девочке, сумел заставить его позабыть невысказанный вопрос о том, зачем было убивать всех остальных детей. Без сомнения, многие родители втайне спрашивали у Любви, почему она решила поща­дить не их ребенка, а чужого, однако эти мысли не высказывались вслух, потому что личико Кейт­лин мгновенно сделалось символом счастливого будущего, и проявить неуважение к этой малышке значило навлечь на себя жестокую кару.