Бен Элтон - Слепая вера

— Что скажете насчет шести, Чантория? — с елейной улыбкой спросил отец Бейли.

— Конечно, святой отец. Как вам будет угодно, — ответила Чантория.

— А вы в восемь, Траффорд! И советую вам не опаздывать, ибо... — отец Бейли выдержал эффектную паузу, прежде чем обрушить на головы зрителей последнее ошеломительное известие: — ...сегодня меня удостоит своим посещением Соломон Кентукки, верховный жрец Любви и главный исповедник Лондонского диоцеза.

Сообщив эту поистине сногсшибательную новость, отец Бейли завершил сеанс связи и исчез с экрана.

Несколько секунд протекли в молчании, а потом комната словно взорвалась. Визжала Куколка. Визжали Незабудка и остальные девушки. Визжала Чантория, а вслед за ней, разумеется, завизжала и Мармеладка Кейтлин. Все приготовились визжать еще пару минут назад, поскольку уже один тот факт, что их исповедник в открытую заявил о своем намерении получить от Чантории духовное утешение, был достаточно веским поводом для общего восторга. Если местный религиозный лидер искал у женщины духовной поддержки в своих нелегких трудах, она могла чувствовать себя глубоко польщенной, но то, что их приход собирается посетить сам верховный жрец Любви и главный исповедник, что он будет сидеть в обители их собственного исповедника и Чантория с Траффордом сподобятся лицезреть его там своими глазами, казалось просто невероятным. Прежде в их районе никогда не бывали старейшины такого высокого ранга.

Спустя некоторое время, когда все немножко устали визжать, прыгать и обниматься, Незабудка отдала необходимые распоряжения. Надо было действовать быстро. Если до встречи с верховным жрецом Любви Чантории предстояло читать с исповедником священные тексты и обсуждать природу веры, то ей следовало немедленно сделать безупречный педикюр и бикини-эпиляцию.

— Ты сейчас же отправляешься со мной, дорогая, — сурово скомандовала Незабудка. — Впервые девушка из нашего комплекса призвана к тесному духовному общению с исповедником, и мы не позволим тебе опозорить наш район лишними волосками на тех местах, где им быть не положено.

Незабудка пользовалась в их доме репутацией отличного косметолога. Еще месяц-другой тому назад она и не подумала бы растрачивать свой талант на замухрышек вроде Чантории. Но теперь ситуация в корне изменилась, а потому все девушки, не переставая визжать, перебазировались из их квартиры в квартиру Незабудки, где и продолжали празднество, пока хозяйка трудилась над пахом своей лучшей подруги.

Внезапно Траффорд обнаружил, что остался в одиночестве, если не считать Мармеладки Кейтлин и, конечно, Куколки.

— Ну, Траффорд, — сказала та, — похоже, твоя очередь дежурить с ребенком.

— Похоже, — согласился Траффорд, проверяя у Мармеладки подгузник.

— Ты не будешь возражать, если я присоединюсь к девочкам? — добавила Куколка, откупоривая мандариновый алкопоп.

— Нет-нет, что ты. Веселись на здоровье.

Куколка замолчала. Траффорду было видно, как она отвернулась, чтобы переключиться на канал связи с квартирой Незабудки. Он перепеленал дочь и налил себе большой стакан алкопопа с ароматом маракуйи. Слишком уж много важных событий произошло за последние полчаса.

О нем объявили в новостях.

Что сказал бы на это Кассий со свойственным ему отвращением к людям, которые выставляют себя напоказ? К счастью, Траффорд фигурировал в сюжете как второстепенная фигура, потому что в основном речь шла о матери и дочери. И все же в передаче был один крайне нежелательный эпи­зод: он сидел за книгой, а диктор с одобрением говорил, что Траффорд — прекрасный семьянин, постоянно совершенствующийся с помощью раз­личных пособий. В тот момент Траффорда словно током ударило, поскольку книга, которую он читал на экране, озаглавленная "Здоровье и богатство — как научиться отлично выглядеть и заработать много денег", на самом деле была "Посторонним" Альбера Камю. У него мелькнула ужасная мысль: в новостной программе показали, как он читает экзистенциалистский роман. Если бы правда когда-нибудь открылась, последствия были бы просто катастрофическими.

Траффорд точно знал, что скажет Кассий. Первой заповедью каждого гуманиста было не при­влекать к себе внимания. С другой стороны, раз­мышлял Траффорд, Кассий всегда утверждал, что дерзость — лучшая форма маскировки, а ничего более дерзкого, чем появиться в новостях в роли осененного Божьей милостью простака, нельзя было и придумать. Кроме того, благосклонность Храма может оказаться полезной. Благодаря ей он наверняка сумеет защитить на работе Сандру Ди, что позволит ей присоединиться к их движе­нию, — и кто знает, какие еще возможности сулит ему этот новый имидж одухотворенной личности?

Этот вопрос (вместе с очередной порцией алкопопа) навел Траффорда на неприятные размыш­ления об исповеднике и его очевидном интересе к Чантории. Вдруг его охватило раздражение, быстро перешедшее в гнев. Это была не ревность—по крайней мере, так ему казалось. В конце концов, он любил Сандру Ди, и при сложившихся обстоя­тельствах было бы весьма кстати, если бы у Чанто­рии завязался роман на стороне. Траффорда злило внезапное внимание отца Бейли, потому что все это было очень уж глупо. Несомненно, Бейли заинтересовался Чанторией, поскольку убедил себя и том, что она святая, отмеченная Богом, мать чудо-ребенка. Старейшины Храма всегда отбирали у других все самое лучшее, в том числе и наиболее привлекательных женщин (ими брезговали разве что закоренелые холостяки), и Бейли счел, что Чантория принадлежит ему по праву.

Как раз в это время Чантория вернулась из квартиры Незабудки. Траффорд наполовину опус­тошил уже третий по счету стакан, но на душе у него по-прежнему скребли кошки. На Чантории были девственно-белые трусики-тонг и такой же лифчик — она объяснила, что это подарок подруг в честь ее появления в новостях.

— Правда, красиво? — спросила Чантория, забирая сумочку. — Скромно и со вкусом. По-мо­ему, это как раз то, что нужно для частной беседы с исповедником.

— Чантория, — сердито ответил Траффорд, — он интересуется тобой только из-за Кейтлин. Не­ужто неясно?

— И что в этом плохого? — огрызнулась Чан­тория. — Я мать чудо-ребенка! Естественно, что мой исповедник проявляет ко мне интерес.

Траффорд потихоньку выключил звук интер­нет-трансляции.

— Мармеладка Кейтлин — вовсе не чудо-ребенок, — прошипел он.

— А кто же? Она ведь жива! По-твоему, это не чудо? Твой ребенок единственный, кто пережил мор, и ты не считаешь это чудом?

— Не мор, а эпидемию.

— Нет, мор. Наша дочь жива. Это все, что нам известно, и это остается чудом, что бы ты ни го­ворил.

— Чантория, ты прекрасно знаешь, что...

— Я знаю, что пути Господни неиспове­димы, — сказала Чантория. — Кто сотворил то... снадобье, которое ты ей дал? Бог.

— Не Бог, а люди! Они воспользовались своим разумом, чтобы..

— А кто сотворил людей? Кто дал им разум?

— Ну ладно, а кто тогда сотворил твоего драгоценного Бога? Другой Бог, старший по чину? А того кто?

— Я больше не желаю спорить на эту тему, Траффорд, — отрезала Чантория, снова включая звук. — Я знаю одно: нас осенила благодать. Мы самая счастливая семья в Лондоне. Ты видишь эту благодать в одном, я в другом, но, как ни крути, благодать есть благодать, а она бывает только от Бога. Неужели ты этого не понимаешь? Что тут непонятного? Увидимся в Духовной Обители. И не смей опаздывать!

Зажав в руке сумочку, Чантория пошла к двери. Она ступала нетвердо, потому что на ней были туфли на высоченных шпильках, тоже недавнее приобретение. Скорее всего, очередной подарок Незабудки. Траффорд смотрел ей вслед. Сзади она казалась практически полностью обнаженной. Единственными видимыми деталями ее костюма были тончайший поясок лифчика и крохотная по­лоска кружев чуть пониже спины.

— Что же ты не попрощалась с чудо-ребенком? — язвительно спросил он.

Чантория обернулась и снова посмотрела на него.

— С ума сойти, Траффорд, да ты ревнуешь! — Пошатываясь, она подошла к кроватке Марме­ладки Кейтлин. — Пока, ангелочек. Не обращай внимания на папочку — он уже так давно не об­служивал мамочку как следует, что я вообще не понимаю, чего он злится.

После этого она удалилась, и Траффорд ос­тался наедине с дочерью. Он отлично понимал, чего он злится. Настроение у него было отвра­тительное. Ведь что ни говори, а он, гуманист по убеждению, невольно способствовал своими действиями укреплению всеобщей веры в неисповедимость путей Господних.

Конечно, сделав Мармеладке Кейтлин при­вивку, он поступил совершенно правильно, од­нако слышать, как заслуга ее спасения припи­сывается Богу, было крайне досадно, тем более что ничего подобного он не ожидал. А то, что в это верила и его жена, которая знала правду, было досадно вдвойне. Вдобавок ситуация не­уклонно ухудшалась. Траффорду и присниться не могло, что их покажут в новостях, да и от намечающегося духовного общения отца Бейли с Чанторией нельзя было ожидать ничего хоро­шего. Траффорд не сомневался, что столь откро­венный интерес исповедника к его жене только укрепит убежденность прихожан в том, что Чантория Божья избранница и что Кейтлин уцелела благодаря вмешательству Любви и Дианы. Какая жестокая насмешка судьбы: его маленькая личная диверсия, на которую он решился из соображе­ний, продиктованных чистым разумом, в конеч­ном счете лишь способствовала расцвету религи­озных суеверий!