Владимир Шинкарев - Конец митьков
Рекшан каждую субботу приходит в Митину ставку, на других выставках не бывает. А в ставке — да, в ставке висят картины преимущественно Дмитрия Шатана. Они там все всегда висят. Но это же трагично, когда художник выставляется только в своей мастерской.
До данного случая Рекшан искусствоведческих статей не писал, вернее, была одна, подобострастно, без иронии названная «Гений, черт возьми!» («Вечерний Петербург», декабрь 1999). Забавно, но она тоже про меня — такую вот узкую имеет Рекшан искусствоведческую специализацию. (В статье «про гения» и понятийный аппарат похожий, ее краткое содержание: перечисление лиц, которым Рекшан раньше завидовал, и обоснование того, почему ныне Рекшан завидует мне.)
Итак, «разозленный скандалом зритель» (а как же «гениальный рекламный ход»? — скандал это единственный вид рекламы, который зрителя как раз не злит) жалуется, что я его достал «постмодерновыми» перерисовками чужих картин, — действительно, это несколько вульгарное, но верное определение серии моих картин «Живопись Нового Времени». Как и подобает искусствоведу, Рекшан глядит далеко вперед, ведь эту серию картин на момент написания статьи еще никто не видел, не слышал даже о ней.
Впрочем, нет, кое-кто видел: Митя, когда приходил ко мне в мастерскую для последнего разговора. Поэтому я не то что «смею предположить», а вот именно под Митиным руководством идеолог и работал над статьей.
Если бы Рекшан писал от себя и верил в то, что изобразил, то скорее не дразнился бы так злобно, а посочувствовал, как товарищу по несчастью. Как потерпевший потерпевшему, лузер лузеру. Живому классику хорошо знакома горечь девчачьей зависти, а точнее — рессентимента. Документально, без метафор с сельскими танцами, это показывает официальный сайт Владимира Рекшана, где так описано положение дел в отечественной рок-культуре:
Очень давно, в 1969 году, появилась группа «Санкт-Петербург» с фронтменом Владимиром Рекшаном[17].
КОРРЕСПОНДЕНТ: Какие группы оказали влияние на Ваше творчество?
РЕКШАН: <...> На меня оказывали влияние западные группы, на всех наших уже я оказывал влияние. <...> А уже наши не оказывали влияния на меня. (Интервью с Катей Лаптевой)
Поэтому естественно, что конец единственной независимой, самостоятельной группы означал конец рок-культуры.
Закончился культовый молодежный рок-н-ролл в 1974 году распадом «Санкт-Петербурга» («Культовый персонаж санкт-петербургской культуры о роке, литературе и о себе»).
Но кое-кто продолжает делать вид, что рок-музыка существует даже до сих пор, так вот надо это прекращать.
РЕКШАН: Моя задача такая: если «Санкт-Петербург» и Рекшан начали эту историю, то я ее должен и закончить.
ГУНИЦКИЙ: То есть после того, как ты закончишь, уже ничего в российском роке не будет происходить?
РЕКШАН: Надеюсь...
Гуницкий уводит разговор с больной темы, но Рек-шан спохватывается, что его угроза прозвучала недостаточно зловеще.
РЕКШАН: Я, как известно — может, не всем, — являюсь отцом русской рок-музыки. И я должен увидеть всё — от самого начала и до самого конца. Раз я провозгласил, что должен эту историю закончить, то я буду знать, когда сделать отмашку и сказать: «Хватит» (А. Гуницкий. Записки старого рокера. «Амфора», 2007).
Таковы и другие материалы сайта: три волоска, да растопорщены. Едва ли не в каждом из разделов хозяин сайта с раздраженной настойчивостью определяет себя:
Музыкант, писатель, публицист, историк, спортсмен и, без всяких оговорок, классик российской рок-культуры. Основатель и бессменный лидер, сердце и разум группы-легенды «Санкт-Петербург».
Такое самоопределение — уже печальный диагноз. Все как-то не складывается: значение «Санкт-Петербурга» не признают, «отец русской рок-музыки» стал массовиком-затейником при Дмитрии Шагине.
Мне интересно было обнаружить, что у Рекшана имеется еще одно занятие: он директор авторского общества «АНОВИС», в правление которого входит также Дмитрий Шагин.
«АНОВИС» — это автономная некоммерческая организация владельцев интеллектуальной собственности. Дело в том, что собственность — она при буржуазном обществе священна. Но собственность авторов ничем не отличается от собственности акционеров «Газпрома». Авторы, создатели музыкальных, литературных, художественных и актерских произведений, должны свои права знать и их защищать[18]. Поскольку я многократно был унижен и оскорблен как автор, я и возглавил организацию, цель которой — отстаивать имущественные интересы людей. (Интервью Владимира Рекшана для «Radio Liberty».)
Так это замечательно! Поскольку Рекшан понимает, что значит быть униженным и оскорбленным, пойду за правдой к нему, в Министерство Правды! Он защитит митьков, мою интеллектуальную собственность, запретит себе и Мите в дальнейшем это слово дискредитировать!
Шучу, ребята, пользуйтесь. Да и что есть «унижение и оскорбление»? Пиратские издания? Так это не оскорбление, а свидетельство востребованности автора. Или крадут картины с выставки, на что мне хозяйка галереи заявляет: «Какой ты счастливый! У других не крадут...» (У замечательного художника Геннадиева обчистили мастерскую: взяли все, даже полбутылки подсолнечного масла. Картины оставили. Вот тут да, это унижение и оскорбление автора.) Или взять книгу «Митьки». Могли я, придумав митьков, мечтать о том мистическом благоговении, которое они будут вызывать через четверть века: «Существование „митьков“ в данный момент не зависит ни от Шинкарева, ни от Шагина, ни от СМИ. И говорю я вам — это хорошо!» Признание творения всенаредным достоянием — это наивысшая похвала автору, дальше хвалить некуда.
А если посерьезнее, то, боюсь, не все понимают, чем занимаются авторские общества. Я знаю несколько случаев из их практики, например, год назад крупнейшее из этих обществ, РАО (Российское авторское общество) , сумело уничтожить единственный наш художественный журнал «НоМИ».
Издатель журнала «Искусство» М. Лернер поясняет:
На «НоМИ» наехало Российское авторское общество, РАО (оно, как вы знаете, пыталось получить деньги с Deep Purple за исполнение ими их же песен в России). Это, судя по всему, такая бандитская контора, которая, если ей отстегиваешь (как, например, видеопираты), — тебя не трогает («НоМИ закрывается?», www.OpenSpace.ru, 20.07.2009 г.).
В начале 90-х годов на каждом базаре были подобные авторские общества, гордящиеся своим красивым названием — рэкетиры. Так рэкетиры-то с доходов брали, а «НоМИ» с чего отстегивать? Некоммерческий, убыточный журнал, благотворительность для художественной среды.
Долгий у меня получается разговор с Рекшаном, он мне слово — я ему два. Еще одно все же обговорим:
РЕКШАН: Да, Митя, став брендом, периодически встречается с высшими городскими чинами (по их инициативе), а с губернатором рисовал картины во время Рождественской ярмарки на площади Искусств. Предполагаю, что и Шинкарев бы не отказался. Но позвали Митю. (Опять про зависть. Может, Рекшан подозревает, что я и ему завидую? Предоставили ключевую должность — бросать чулки и играть в Чапаева — тому, кто в силу врожденной обаятельности с ней совладает. И Шинкарев бы не отказался — но позвали Рекшана. — В.Ш.) Если отбросить этику с эстетикой и вспомнить о судьбах Родины, то факты таковы: на январском аукционе в пользу реабилитационного центра «Дом Надежды на Горе», где бесплатно лечатся российские алкоголики (спасено уже более двух тысяч человек!), в пользу дома было продано картин на пять миллионов рублей.
Да, это так, Митя повернут к центру «Дом Надежды» лучшей своей стороной, а я, хоть и был в совете директоров, ничем центру помочь не смог. Вскоре после упомянутого аукциона администрация области повысила для центра земельный налог в две тысячи раз, и на сегодняшний день «Дом Надежды» находится на грани закрытия из-за долга в один миллион рублей: «Мы просто не в состоянии покрыть долг, а наш единственный грант, полученный от Рождественской ярмарки, — целевой, мы можем потратить его только на строительство пищеблока» (С. Моисеева, директор центра).
Все же решусь высказать разные соображения по поводу аукциона и этики с эстетикой. Такой аукцион проводится в Санкт-Петербурге уже четвертый год. К сожалению, тот, на котором рисовал Дмитрий Шагин, не освещался в прессе, но вот описание следующего:
На благотворительном аукционе в Санкт-Петербурге за миллион с лишним долларов была продана картина Владимира Путина «Узор». Даже творчество гораздо более опытной рисовальщицы — Валентины Матвиенко — было оценено втрое дешевле. Всего же аукцион собрал 70 миллионов рублей, которые пойдут в медицинские учреждения и в храм.
