Владимир Войнович - Сказка о глупом Галилее (сборник)

Секретарь. Товарищ председатель, туда нельзя! Там люди!

Председатель. Ах, опять люди! Ну, убрали бы людей. (Поворачивается и идет к открытому люку.)

Секретарь. Товарищ председатель, сюда тоже нельзя. Вам туда надо. (Указывает на ватерклозет, но, проводя Председателя мимо люка, сталкивает его вниз.) Товарищ председатель, куда же вы?

Из люка валит дым и пахнет жареным.

Крики. Ах! Ах! Председатель!

– Он провалился!

– Он горит!

– Выключите электричество!

– «Скорую помощь»!

– Пожарных!

Дым, темнота, крики, вой сирены и блеск мигалки. Свет. Духовой оркестр, ордена, венки. Оставшиеся в живых члены трибунала проносят через всю сцену гроб с надписью «Председатель». За сценой слышен звонкий голос Зеленой: «Пускай ты умер, но в песне сильных и смелых духом всегда ты будешь…»

Затемнение. Свет. Та же обстановка, те же портреты, но теперь два из них в черных рамках. На сцену выходит Бард и без всяких предисловий поет:

– Ах, здравствуйте!– Ах, здравствуйте!– Ну, как вы поживаете?– Спасибо, потихонечку живем.Зарплату получаем,Налево промышляемИ кое-что по блату достаем.

Припев:

– Ну хорошо. А что еще?– А ничего.– Ну хорошо. А что еще?– А ничего.– Ну хорошо.

– Скажите мне, пожалуйста…– Пожалуйста, пожалуйста.– Как поживает милый ваш сосед?– Неплохо поживает он,Но кость не прожевал он,И подавился давеча в обед.

Припев:

– Что говорит природаПо части недорода?– И как у вас погода?– Ах, что за разговор!То ведро, то ненастье,И к общему несчастьюСкончались в одночасьеСудья и прокурор.

Припев.

Да что же это деется?Да что за наказание?Когда такие людиДа стали помирать,На что же нам надеятьсяПри нашем-то питании,При наших-то возможностяхНа что нам уповать?

Припев:

– Ну хорошо. А что еще?– А ничего.– Ну хорошо. А что еще?– А ничего.– Ну хорошо.

На сцену со «Спидолой» выбегает Лариса.

Лариса. Вы слышали? Сногсшибательная новость! Новым председателем назначен Секретарь.

Бард. Да, это любопытно.

Лариса. Говорят, он очень активный, стремится к переменам и уже произвел некоторые перестановки. Теперь левый заседатель будет сидеть на месте правого, а правый на месте левого.

Бард. Ну что ж. От этого, конечно, ничего не изменится, но все-таки хоть какое-то оживление обстановки.

Лариса. Неужели ничего не изменится? Ведь он, говорят, интеллигентный, образованный, ходит исключительно в джинсах, а по-английски, я сама слышала, говорит почти что свободно. И вообще про него ходят слухи, что он очень большой либерал. Может председатель быть либералом?

Бард. Ну почему же нет? Все люди, которые говорят по-английски, в какой-то степени либералы.

Лариса. Ваши слова воскрешают во мне надежду. Я уверена, что новый председатель начнет с того, что освободит моего Сеню.

Бард (приложив палец к губам). Тссссс!

Затемнение, вой сирены, блеск мигалки, визг тормозов. Свет. На сцену, сопровождаемый заседателями и Защитником, стремительно врывается Новый председатель. Он в джинсах, кедах и майке, на которой написано: I Like Hamburger.

Председатель (небрежно слушая сопровождающих, отрывисто). Велл. Гуд. О’кей. Новер майнд. (На ходу.) Нам надо преодолеть отставание, усилить дисциплину, улучшить воспитательную работу, покончить с коррупцией и самым решительным образом реформировать нашу судебную систему. Мы должны самым решительным образом бороться с прогулами, опозданиями, алкоголизмом, воровством, взяточничеством и влияниями чуждой идеологии. Необходимо навсегда покончить с равнодушием, благодушием, ротозейством и головотяпством.

Лариса (появляясь на пути Председателя). Здравствуйте.

Председатель (недовольно). Здравствуйте.

Лариса. От всей души поздравляю вас с выдвижением на ваш высокий пост.

Председатель (холодно). Спасибо. И что вам угодно?

Лариса. Я только хотела узнать, когда вы освободите моего мужа? Я и мои дети, мы так по нему соскучились.

Председатель. А с какой стати я должен освободить вашего мужа? Что же мне, по-вашему, больше делать нечего, как освобождать вашего мужа?

Лариса (торопливо). Пожалуйста, не сердитесь на меня. Я понимаю, что у вас очень много новых обязанностей, но все-таки вы же понимаете, речь идет о судьбе человека. А вы такой образованный, по-английски спикаете и вообще все про вас говорят, что вы либерал.

Председатель. Да? Про меня так говорят? (Свите.) А ну-ка, отойдите!

Члены суда отдаляются.

Ну да, конечно, я либерал, но члены суда остались те же самые. И поэтому я свой либерализм тщательно скрываю и вам о нем напоминать не советую. (Членам суда.) Идите сюда. Что происходит в нашей системе? Почему она работает неэффективно? Почему пресловутый Подоплеков до сих пор не осужден?

Защитник. Прошу простить, товарищ председатель, но мы были заняты похоронами наших старших коллег.

Председатель. Отговорки! Вам любой довод хорош, лишь бы не работать. Все пo местам!

Заседатели и Защитник занимают свои места.

Где Горелкин?

Голос Горелкина. Я здесь!

Санитары вносят Горелкина.

Председатель. Вы что, все еще нездоровы?

Горелкин. Так точно, все еще при смерти.

Председатель. Хватит симулировать. Доставьте сюда подсудимого!

Горелкин. Слушаюсь! (Вскакивает с носилок и бежит за кулисы.)

Санитары уходят. Горелкин вывозит из-за кулис клетку с Подоплековым.

Председатель (заняв место между двумя заседателями, устало). Продолжается слушание дела Подоплекова. Подоплеков, вы с новым составом суда согласны?

Подоплеков. Мне все равно.

Председатель. Велл, если вам все равно, нам тем более.

Защитник. Товарищ председатель, но можем ли мы вести заседание в отсутствие прокурора?

Председатель. Если он отсутствует по уважительным причинам, конечно, можем. А впрочем, мы должны больше опираться на поддержку общественности. (В зал.) Слово предоставляется общественному обвинителю товарищу Зеленой. Здесь она?

Зеленая (поднимаясь на сцену). Я всегда здесь. (В зал.) Товарищи, мне поручено заявить, что наш коллектив испытывает чувство огромной ответственности и вины, что мы проявили слишком много благодушия, ротозейства и головотяпства, утратили всякую бдительность, благодаря чему в наши ряды затесался столь чуждый и враждебно настроенный ко всему нашему человек. Признаться, в самом начале процесса, когда начался разбор деятельности Подоплекова, мы отнеслись ко всему с некоторым недоверием, мы не могли себе даже представить, что он на самом деле такой. Конечно, мы все видели и слышали, как он тут речи всякие произносил, угрожал ружьем и напал на милиционера. Но мы думали, это, может быть, просто так, он просто перенервничал, сорвался. А теперь мы видим, что это не просто так, это стройная и последовательная линия поведения. Сначала произносит враждебные речи, потом угрожает ружьем, потом нападает на милиционера, а затем продолжает терроризировать членов трибунала, настолько даже, что прокурор и председатель не выдержали и… Ужас, что происходит! Нам стыдно, что мы не разглядели в своей среде такого злобствующего индивидуалиста. И я думаю, что суд должен сделать выводы и наказать Подоплекова самым строгим образом.

Председатель. Ну что значит самым строгим? Расстрелять его, что ли?

Зеленая. Ну, если суд сочтет возможным, можно и расстрелять.

Крики из зала. Мало!

Зеленая. Ну, может быть, и мало, я не знаю. Я в этих делах не разбираюсь, и все-таки мы как-то долго вместе работали… Я не могу… (Прикладывая к глазам платок, покидает сцену.)

Лариса (выскакивая на сцену. Судьям). Нет, вы этого не сделаете! Вам ваша совесть не позволит расстрелять отца двоих детей только за то, что он что-то не так сказал.

Председатель. Слушайте, кто вам разрешил сюда подниматься? И прекратите заниматься демагогией. Мало ли у кого сколько детей! О детях, прежде чем идти сюда, надо было подумать.

Зеленая (вернувшись на сцену). А по-моему, таких людей надо вообще лишить родительских прав. Мы не можем им позволить портить нашу смену.