Дмитрий Липскеров - Пространство Готлиба
– Убили вы ее? Убили? – не унимался жук.
– Нет. Только ранил.
Какая-то девочка лет двенадцати подобрала птичку и, засунув находку себе под шубу, отправилась куда-то в свои края.
– Ах как жаль! – сокрушался Hiprotomus. – Ее надо было всмятку, чтобы мокрого места не осталось!
Увлеченный войной с птицей, я совершенно забыл о Лучшей Подруге и вспомнил о ней лишь из-за запаха горелого, тянущегося с сизым дымом из кухни.
Немедленно я отправился туда и обнаружил на пылающей жиром сковородке мелкие угольки, оставшиеся от яичницы с беконом. Лучшая Подруга, в саже до локтя, активно помешивала остатки пожара ножом, то и дело подливая в огонь оливковое масло.
– Готово! – закричал я, поворачивая до отказа ручку плиты. – Яичница готова!..
Позже, ликвидируя несостоявшийся завтрак, я подумал, что Лучшая Подруга вовсе не создана для хозяйственных нужд, а потому ее не следует этим затруднять…
Когда я получил ваше последнее письмо, Анечка, догнавшее посылку, то из него узнал, что Лучшая Подруга великолепная массажистка, а потому решил использовать ее строго по назначению…
Милая моя!
Строки, в которых вы сообщаете, что у нас будет ребенок, вызвали во мне счастливую лавину эмоций! Я безумно счастлив получить от вас и от Бога это великолепное известие! Я целую вам ноги за ту драгоценность, дорожающую с каждым мгновением, которая хранится и живет под вашим сердцем, заставляя мое сердце рваться навстречу вам! Если бы я мог, то сорвал бы свою душу с насиженного места и тотчас прилетел бы к вашему ушку ангелом и нашептал в него всяческих радостей и признаний!.. Но я не летаю ангелом, я даже не летаю самолетами, а потому грущу и гадаю бессмысленно о возможности нашей встречи… Может быть, снова в санатории!.. А может быть, в ночи?..
Она пришла ко мне ночью, когда я, засыпая, думал о вас. Она была робка и стеснительна. Легонько тронула меня за плечо и замерла в ожидании реакции. В этом ее прикосновении я почувствовал вас, моя драгоценная, а потому задрожал, словно от электрического разряда, под вашими пальцами, ласкающими мою грудь, проверяющими крепость мускулов, плоскость живота и твердость бедер.
– Hiprotomus, помоги! – попросил я про себя. – Наполни меня сталью!
В вашей руке столько страсти, столько энергии исходит из пальцев, что, кажется, искры гуляют между волосами у меня на груди и кадык, словно пинг-понговый шарик, летает вверх-вниз.
Я весь словно из стали. Как и в прежние времена, я силен, точно истребитель, набирающий высоту… Вы ощущаете в своей руке мою сталь, Икаром взмывающую в поднебесье. Устремление металла ввысь подобно влечению всего живого в небытие. Лишь ваши пальцы удерживают его своими ласками от преждевременного обрыва в бесконечность. Из горла моего вырывается стон. Он несет в себе муку сладострастия и безумия… Я лечу!.. Я лечу!.. Лечу!..
Но за взлетом Икара неизбежно следует падение. Падение всегда слаще, чем взлет, так как несет в себе смерть!.. Я падаю!.. Я падаю!.. Падаю!..
Я умирал в этот раз долго и по-звериному, с хрипотой и конвульсиями во всех членах…
Она легла рядом, сжав уставшие пальцы в кулачок. Она устала так же, как я. Каждая клеточка излила из себя то, что накопила за все времена, и сон, самый крепкий в жизни сон, победил мое сознание.
Когда я проснулся следующим утром, то меня приветствовал Hiprotomus, ворочающийся в шишке, как будто ему было там мало места.
– Ну вы и разоспались! – протянул он с завистью. – А у меня вот бессонница!
– Что так? – поинтересовался я, зевая во весь рот.
– Все прошлое мучает.
– Какое? Человеческое или жуковое?
– Попрошу, кстати, купить мне видеокассету с записью про жизнь насекомых! Между прочим, у меня тоже должна быть личная жизнь!
– Непременно, – согласился я, поглаживая локоть Лучшей Подруги. – Из жизни навозных жуков хотите? – пошутил.
– Навозных? – Он задумался, а потом ответил:
– Ну что ж, это должно быть весьма эротично.
После завтрака я попросил ее сделать мне массаж. Она тут же отреагировала и знаками заставила меня раздеться догола.
– Только пусть мою шишку не трогает! – напомнил Hiprotomus. – А то парализую!
Лучшая Подруга нашла в ванной крем и, прежде чем начать процедуру, тщательно натерла меня им от шеи и до самых пят.
– Я ниже пояса ничего не чувствую, – напомнил я.
Она легонько шлепнула меня по ягодице и принялась за дело.
Ах как она это делала! В этой руке скрываются великолепная сила и огромный талант. С первого прикосновения душа рискует расстаться с телом!
– Мои ноги стали тонкими потому, – объяснял я ей, – потому, что я ими не пользуюсь, и мышцы атрофируются за ненадобностью. Раньше у меня были очень сильные ноги. Я мог пробежать марафонскую дистанцию и вытоптать дюжину полей.
– Продолжим? – спросил Hiprotomus, отрывая меня от наслаждений.
– Что? – не понял я.
– Ознакомление с моей жизнью.
– Почему это нужно делать прямо сейчас! – возмутился я. – Когда я занят!
– Сочетание приятного и полезного!
– Не вижу ничего полезного!
– Вы эгоист! – обиделся жук. – Когда вы о чем-нибудь меня просите, я непременно это исполняю! А стоит мне о чем-нибудь заикнуться, так у вас всегда найдется отговорка!
– Ну вы нахал! – в свою очередь обиделся я. – А как я вас давеча от птицы спасал! Не будь меня, вас бы склевали вместе с вашими рогами!
Hiprotomus всхлипнул.
– Ну что такое?
– Я старый.
– А при чем здесь возраст?
– Потому что мне уже три года, и я скоро умру, а вы меня все время обижаете!..
– А что, жуки так мало живут?
– Да. Наша жизнь коротка, – тяжело вздохнул Hiprotomus. – Если мой возраст переводить на человеческий, то получится, что сегодня мне исполнилось шестьдесят три года.
– У вас сегодня день рождения?
– Ага.
– Так я вас поздравляю!
– Спасибо, – поблагодарил жук. – Скорее, надо высказывать соболезнования.
– Что же мне вам подарить? – задумался я. – Хотите склянку с перекисью водорода? Или… Знаете, я видел в антикварной лавке коллекцию жуков. Ну, знаете, в такой коробочке, под стеклом… Это здорово дорого стоит, но вам понравится. Должно быть, это эротично для насекомых, как эротический журнал для людей!
– Вам бы понравилось, если бы вам подарили засушенную женщину?
– Нет, – честно ответил я.
– Так-то вот… Послушайте лучше мою историю.
– Ну, хорошо, – согласился я, окончательно расслабляясь под рукой Лучшей Подруги. – Только потому, что у вас день рождения…
– Несколько лет после трагической гибели Бертран я не мог расслабить свою душу и полюбить. Конечно же, я увлекался красивыми девицами, коих в Париже превеликое множество, но увлечения мои носили поверхностный и мимолетный характер, впрочем, как это свойственно всем студентам – подальше припрятать свою холостую жизнь от цепких ручек дочерей каких-нибудь замшелых полковников.
А закончив университет и устроившись инженером на гидроэлектростанцию, я познакомился с девушкой Полин, особой двумя годами старше меня, работающей секретаршей директора станции.
Она поразила меня своими стремительными руками, тонкими бровками вразлет, карими глазками и крошечной грудкой вразлет без бюстгальтера под шелковой блузкой.
Придя с чертежами к директору и ожидая, пока он освободится от посетителя, я не мог оторвать своего взгляда от этой пленительной грудки с ягодками сосков, трущимися изнутри о нежную ткань.
Девушка не обращала на меня внимания совсем, перепечатывая какие-то бумаги, стопкой лежащие на столе. Она делала это так ловко и быстро, что ее тонкие, словно ветки, руки то и дело взметались над пишущей машинкой, вытаскивая из нее использованный лист и вставляя в каретку новый.
– Вжик! – гуляла каретка по рельсам. – Вжик!
Я был зачарован ее стремительными руками с тонкими пальцами и обрезанными ногтями, закрашенными в красное.
– Вы кто? – спросила она, не отрываясь от работы.
– Меня зовут Аджип Сандал, – представился я. – Я ваш новый инженер.
– Я Полин Готье, старая секретарша. Работаю здесь уже шесть лет.
– Очень приятно.
Только теперь она оторвала свой взгляд от клавиатуры и посмотрела на меня более тщательно.
У нее оказался нос с горбинкой и глаза с легкой мутинкой, как будто она была слегка простужена или покурила марихуаны. Эта мутинка делала выражение ее лица почти безразличным к окружающему миру, а оттого воспламеняла интерес у окружающего мира к ней и к ее грудке вразлет.
– По какому вопросу? – поинтересовалась секретарша, найдя мой взгляд на своей грудке чем-то обыденным и давно привычным.
– Мы переоборудуем топливные отсеки, и я принес чертежи.
– Хорошо, – сказала девушка и тряхнула короткими крашенными в черное волосами. Они были уложены на висках в вопросительные знаки вниз загогулиной и подчеркивали маленькие бледные уши с дырочками в мочках. – Директор освободится через пять минут. Вы – араб?
