Нагиб Махфуз - Дети нашей улицы
— Ханфас?
Тот поднял свое оружие:
— Я с тобой до конца!
В отчаянии Рифаа проговорил:
— За что вы хотите убить меня?
Баюми изо всех сил ударил его дубинкой по голове. Рифаа громко вскрикнул: «Аль-Габаляуи!»
В следующее мгновение Ханфас ударил его дубинкой по шее, затем на Рифаа посыпались удары остальных.
Стало так тихо, что можно было услышать предсмертный хрип.
В темноте руки принялись рьяно копать яму.
61
Как только убийцы оставили место преступления, направившись в сторону квартала, и растворились в темноте, неподалеку поднялись четыре фигуры. Послышались стоны и сдавленный плач. Один из них выкрикнул:
— Трусы! Зачем держали меня и затыкали рот? Он погиб, не дождавшись помощи!
— Если бы мы тебя отпустили, погибли бы сами и его не спасли.
Али не отпускал гнев:
— Трусы! Настоящие трусы!
— Не теряйте времени на разговоры, — плачущим голосом проговорил Карим. — Нам предстоит тяжелое дело. Нужно успеть до рассвета.
Хусейн поднял голову к небесам, обвел их слезящимися глазами и печально сказал:
— Скоро взойдет солнце. Давайте быстрее!
— Время, — тяжело вздохнул Заки. — Всего несколько мгновений! В момент мы потеряли самого дорогого для нас человека!
Али подошел к месту преступления, процедив сквозь зубы:
— Трусы!
Они последовали за ним, опустились на колени полукругом и стали ощупывать землю.
Внезапно Карим вскрикнул как ужаленный:
— Здесь!
Он понюхал свою ладонь.
— Это кровь!
— Они закопали его в этом рыхлом месте, — сказал Заки.
Присев рядком, они принялись разгребать песок. На свете не было несчастнее этих людей. Они потеряли близкого человека и не смогли ему ничем помочь, когда его убивали. На грани безумия, Карим с надеждой спросил:
— Может, он еще жив?
Не прекращая работать руками, Али проговорил со злостью:
— Только послушайте этих трусов!
В нос им ударил запах земли с кровью. Со стороны квартала Габаль донесся вой.
— Осторожно! Это его тело, — промолвил Али.
Их сердца сжались, руки обмякли: они нащупали полы одежды Рифаа. Раздался плач. Они смели песок с тела и осторожно извлекли его на поверхность. Где-то в кварталах прокричал петух. Они хотели уже возвращаться, но Али напомнил, что яму нужно засыпать. Карим снял свою галабею и постелил ее на землю. Они положили на нее тело и принялись все вместе забрасывать песок обратно. Хусейн тоже разделся, накрыл своей галабеей тело сверху, и они понесли Рифаа в сторону его старого дома. Над горой рассеивалась темнота, уже выглядывали облака. Пот, проступающий росой на их лбах, смешивался со слезами. Хусейн привел их на кладбище, и они молча открыли склеп. Стало светло настолько, что можно было разглядеть накрытое тело и их руки, испачканные кровью. Глаза их покраснели от горя. Они внесли тело, опустили его на землю и смиренно встали вокруг, вытирая слезы, которые мешали проститься с ним в последний раз. Карим, задыхаясь, произнес:
— Твоя жизнь была коротка, как сон. Но она наполнила наши сердца любовью и чистотой. Мы не думали, что ты покинешь нас так скоро. Не думали, что ты будешь убит кем-то с нашей неблагодарной, неверующей улицы, которую ты исцелял, которую ты любил. Наша улица только и смогла, что уничтожить любовь, сострадание и милосердие, которые ты олицетворял. Она приговорена к проклятью до скончания веков.
— Почему лучшие уходят, а преступники остаются? — зарыдал Заки.
— Если бы не любовь, которую ты вселил в наши сердца, мы бы навсегда возненавидели людей! — вздохнул Хусейн.
— Мы не успокоимся, пока не искупим свою трусость, — произнес Али.
На этом они покинули кладбище и направились в пустыню. Утро окрашивало горизонт в цвет алой розы.
62
Никто из четверых больше не показывался на улице аль-Габаляуи. И люди думали, что они ушли вместе за Рифаа, опасаясь расправы надсмотрщиков. Но товарищи обосновались на краю пустыни и испытывали ужасные душевные страдания, всеми силами сопротивляясь боли и переживая раскаяние. Потеря Рифаа была самой тяжелой раной для их сердец. То, что они отступились от него, терзало их смертельной пыткой. У них в жизни оставалась лишь одна надежда — бросить вызов его гибели, не дав умереть его слову, и покарать убийц, как призывал Али. Они, конечно, не могли вернуться на улицу, но надеялись встретиться, с кем хотели, за ее пределами.
Однажды утром дом проснулся от громких причитаний Абды. Соседи поспешили к ней, чтобы спросить, что случилось, и она охрипшим голосом ответила:
— Мой сын Рифаа убит.
Соседи молча посмотрели на Шафеи, утиравшего слезы.
— Надсмотрщики убили его в пустыне, — сказал он.
— Мой сын, который в жизни никого не обидел, — снова зарыдала Абда.
Кто-то спросил:
— А Ханфас об этом знает?
— Ханфас был в числе убийц! — гневно ответил Шафеи.
— Ясмина предала его и указала Баюми, где он, — плакала Абда.
На лицах соседей появилось негодование.
— Вот почему она поселилась у него в доме, после того как ушла его жена, — обронил кто-то.
Новость быстро разошлась по кварталу, и вскоре к Шафеи явился Ханфас.
— С ума сошел? Что ты обо мне рассказываешь?! — стал кричать он.
Шафеи, стоявшему перед ним, было все равно. Поэтому он ответил твердым голосом:
— Ты стал соучастником убийства, хотя должен был защищать его.
Ханфас притворился возмущенным:
— Ты обезумел, Шафеи! Сам не знаешь, что несешь. Не вынуждай меня наказывать тебя!
Кипя от злости, он вышел из дома. Новость докатилась до квартала, в котором Рифаа проживал с тех пор, как покинул дом, и ошеломила его жителей. Раздались гневные возгласы и плач. Надсмотрщики ворвались в квартал и обошли его вдоль и поперек с дубинками наперевес, бросая во все стороны злые взгляды. Позже люди узнали, что земля к западу от скалы Хинд пропитана кровью Рифаа. Шафеи ходил туда с друзьями, чтобы найти тело. Они обыскали все кругом, перекопали землю, но не обнаружили никаких следов. Это вызвало много шума, люди терялись в догадках, ожидая, что в скором времени что-то произойдет. В квартале Рифаа жители спрашивали друг друга: чем провинился юноша, чтобы заслужить смерть? Род Габаль постоянно повторял: «Рифаа убит, а Ясмина живет в доме Баюми». Однажды ночью надсмотрщики пробрались на то место, где они убили Рифаа. В свете факела они стали разгребать землю, но ничего не обнаружили.
— Его Шафеи унес?
— Нет, — ответил Ханфас. — Мне донесли, что он ничего не нашел…
Баюми топнул ногой.
— Это его дружки! Мы ошиблись, позволив им уйти. А сейчас они будут мстить нам исподтишка.
Когда они возвращались, Ханфас склонился к Баюми, прошептав:
— То, что Ясмина у тебя, может доставить нам неприятности.
Баюми взорвался:
— Просто признай, что ты самый слабый у себя в квартале!
Ханфас холодно попрощался. Возмущение в кварталах Габаль и Рифаа нарастало. Надсмотрщики все чаще избивали недовольных и держали всех в таком страхе, что люди выходили на улицу только по необходимости. А однажды ночью, когда Баюми сидел в кофейне Шалдама, родственники его жены пробрались в дом, чтобы расправиться с Ясминой. Как только она услышала их, то бросилась в чем была в пустыню. Она бежала в темноте как сумасшедшая до тех пор, пока ей казалось, что они преследуют ее. Она неслась сколько хватало сил, потом остановилась, тяжело дыша, запрокинула голову, закрыла глаза и стояла так, пока не восстановилось дыхание. Ясмина оглянулась, никого не увидела, но возвращаться ночью все равно не решилась. Впереди в отдалении она заметила слабый свет, скорее всего идущий от хижины, и пошла на него в надежде найти там пристанище до утра. На огонек идти пришлось долго. Это действительно оказалась хижина. Она подошла к двери и позвала. Неожиданно перед ней выросли друзья ее мужа: Али, Заки, Хусейн и Карим.
63
Ясмина застыла на месте, переводя взгляд с одного на другого. Они выросли перед ней, как в кошмарном сне на пути спасающегося от погони появляется стена. Мужчины презрительно смотрели на нее. Презрение в стальном взгляде Али граничило с жестокостью. Не осознавая, что происходит, она завопила:
— Я не виновата! Клянусь Богом, не виновата! Я шла с вами, пока они не напали, а потом убежала, как вы.
Их лица помрачнели. Задыхаясь от злости, Али спросил:
— Откуда ты знаешь, что мы убежали?
Голос ее задрожал:
— Если бы вы остались, вас бы уже не было в живых. Но я ни в чем не виновата. Я ничего не сделала, я спасалась.
Стиснув зубы, Али проговорил:
— Ты нашла убежище у своего покровителя, Баюми.
— Вовсе нет. Отпустите меня! Я не виновата.
