Фэнни Флэгг - На бензоколонке только девушки
Узнать тебя
Пойнт-Клиэр, Алабама
Сьюки всегда тревожилась, что они с Ди Ди никогда не были близки так, как ей бы хотелось, но теперь Ди Ди взялась звонить ей и звать на обед почти каждую неделю. Приятно получше узнать дочь.
Как-то раз они сидели в «Уличном кафе Сандры», и тут Ди Ди спросила:
– Ой, мам, а я говорила тебе, что получила наконец фамильный герб Пулов в новой раме?
– Нет, не говорила. И как тебе?
– О да. Кажется, золотая нравится мне даже больше красной.
– Ну прекрасно. – Сьюки отпила чая со льдом и сказала: – Знаешь, Ди Ди, я тут кое-что поняла.
– Что?
– Ну вот подумай, ты по крови – Пул, а я только вышла замуж за Пула, то есть вы с отцом ближе родством, чем я с ним. И никто из нас вообще никак не родственник Симмонзам. Странно, да? В смысле, что есть генетика, а что – воспитание? И почему я такая, какая есть?
– Да какая разница? Нам точно никакой. Имеет значение только то, кто ты сейчас. Да и кроме того, это Америка, всяк волен быть кем хочет. По закону можешь даже имя сменить, если пожелаешь, и не быть ни Симмонз, ни Юрдабралински. Кем хочешь, тем и будь.
Сьюки улыбнулась:
– А Куин Латифой?[65]
Ди Ди расхохоталась.
– Нет, но можешь назвать себя Люсиль Мухоловер или Блошь Кой Макги, если захочешь.
– Ты, конечно, шутишь, но, знаешь, занятно это – побыть кем-нибудь другим, для разнообразия. «Сьюки» – детское имя для шестидесятилетней женщины, тебе не кажется? – Сьюки поела салата и продолжила: – Вирджиния Лугобор.
– Что?
– Отныне желаю зваться Вирджинией Лугобор.
– Хорошо, мама.
– Думаешь, я слишком старая, чтоб все сначала?
– Нет, мама, шестьдесят один – это не старая.
– Хотела бы я начать сначала. Все бы сделала совершенно иначе, если бы выпала возможность.
– О, что именно?
– Да много на что не обращала бы внимания и бабушке твоей противостояла бы чаще, конечно. Но будь я другой, никогда не стала бы «Каппой», не вышла бы замуж за твоего отца. У тебя был бы совершенно другой отец, а может, тебя и вообще бы не было. Я могла родить четверых полностью других детей. Невообразимо. В голове не умещаются все эти «если бы» и как так все вышло, как есть, и было ли все предопределено, или жизнь – просто случайность.
– Загадка, а? Но, мама, ты можешь измениться, если захочешь, и стать кем-то другим, и мы тебя поддержим во всем, что ты пожелаешь сделать, но мы это обсуждали все вместе и очень рады, что ты замужем за папой, и любим тебя за терпение – и к нам, и к бабушке.
– Правда?
– О да. Серьезно, мама, ты – не та, какой себя представляешь.
Сьюки и раньше такое слыхала.
– То есть?
– Ну, это правда, что бабушка яркая, выразительная и все такое, но при этом несколько поверхностная. Ты думаешь, что ты неприметная, но это не так. У тебя есть сердце, мама. Ты настоящий человек.
Сьюки вдруг глубоко растрогалась, на глаза навернулись слезы.
– Спасибо, милая. Это мне очень важно.
Вечером Сьюки позвонила Дене:
– Я тебе вот что скажу, Дена. Дожить до времен, когда твои дети начинают видеть тебя другими глазами и ты можешь взглянуть на них не как на своих детей, а как на людей, – оно того стоит, со всеми трещинами и морщинами.
Посылка для Элис
Пойнт-Клиэр, Алабама
Почтальон Пит подошел к дверям дома Сьюки и постучал в ту минуту, когда Ленор взошла на крыльцо с пакетом пеканов «Би-энд-Би», купленным для Сьюки. Та открыла дверь, увидела обоих и проговорила:
– Ой, доброе утро!
Пит ответил:
– Доброе утро. У меня тут еще одна посылка для Элис Зяблик.
– Вот спасибо, Пит. Давай сюда.
– Загостилась она тут. Видимо, нравится.
– Да, точно. Спасибо, Пит, – отозвалась Сьюки. – Хорошего дня.
Ленор спросила, входя в дом:
– Кто такая Элис Зяблик?
– Подруга.
– Кто такая?
– Вы не знакомы, мама.
– Почему?
– Не знаю.
– Я знакома со всеми, кто сюда переехал. И никогда не слыхала про Элис Зяблик.
– Это подруга Марвэлин.
– А, ну понятно, неудивительно тогда. А почему ты получаешь за нее почту?
– Мама, тебе прямо все нужно знать?
– Да, все. Вот твои пеканы.
– Спасибо.
– Не осталось там Эрлова кофе? Мне бы еще. Кончита варит самый жидкий кофе, известный человечеству.
– Нет, но я заварю. Я тебе говорила, что мы беседовали с Картером?
– Нет.
– У него новая девушка, но там все несерьезно, с его слов.
– Ну, предыдущая, которую он сюда привез в прошлый раз, мне точно не нравилась. Слишком шумная и настырная, на мой вкус.
Сохранять внешнее благодушие у Сьюки получалось, но следующие полтора часа были чистой пыткой. Она до смерти хотела, чтобы мать оставила ее наконец и можно было бы вскрыть присланное; как только дверь дома закрылась за матерью, Сьюки вцепилась в посылку.
Дорогая Элис,
Тут несколько статей и всякое другое. Некоторые фотографии слегка поблекли, но я подумала, что вы все же захотите на них взглянуть. Если найду еще – вышлю.
Сьюки открыла папку и увидела газетную вырезку с фотографией стройной молодой женщины в джодпурах, шнурованных кожаных сапогах и белой рубашке, у самолета, руки в карманах.
Сьюки знала: вот он, особый миг ее жизни. Она впервые смотрела на фото своей настоящей матери.
Хорошенькая темноволосая девушка улыбалась в камеру, ей не больше семнадцати-восемнадцати, но смотрелась она уверенно, даже самонадеянно. Под снимком красовалась надпись:
МИСС ФРИЦИ ЮРДАБРАЛИНСКИ ИЗ ПУЛАСКИ СТАЛА ПЕРВОЙ ВИСКОНСИНСКОЙ ЛЕТЧИЦЕЙ
«Новости Пуласки»
1939 год
Мисс Фрици Юрдабралински, Амелия Эрхарт из Пуласки, примет участие в знаменитом «Воздушном цирке Билли Бевинза».
Далее Сьюки обнаружила еще одну вырезку – с другой фотографией Фрици.
СЕСТРА И БРАТ ВОССОЕДИНЯЮТСЯ В ВОЗДУХЕ – ЛЕТАЯ ЗА США
Журнал «Грин-Бей»
1943 год
Мисс Фрици Юрдабралински, сертифицированный летчик, теперь в группе женщин-пилотов, добровольно предоставивших свои летные навыки правительству Соединенных Штатов. Она отправляется в Хьюстон, Техас, на обучение. «Я очень счастлива и надеюсь, что теперь, когда женщины займутся транспортировкой самолетов внутри страны, мы скорее выиграем эту войну». Фрици – дочь мистера и миссис Станислав Юрдабралински из Пуласки, Висконсин.
Сьюки разглядывала блистательную девушку на фото. Ей нравилось это лицо, эта поза – Фрици словно уже изготовилась завоевывать мир.
До этого Фрици была всего лишь именем на листке бумаги, но теперь Сьюки видела настоящего человека, и мощь происходящего ошеломляла. Это ее мать, родившая ее. Держала ли она Сьюки на руках? Или даже не взглянула? Почему отдала чужим людям? Может, Сьюки что-то натворила? Может, она Фрици не нравилась? Эрл прав. Надо попытаться ее найти. Ответы ей, вероятно, не понравятся, но ничего не знать и дальше она не могла. Теперь Сьюки забеспокоилась, что тянула слишком долго.
Эрл, вернувшись домой, порадовался ее решению.
– Знаю, как это непросто, но, как и говорил, не попробуешь – потом всю жизнь будешь жалеть.
Эрл включил компьютер и принялся искать сайты, посвященные бывшим пилотам-«осам», и один нашелся. Через несколько дней он добыл номер телефона. Миссис Фрици Бевинз из Солвэнга, Калифорния, была еще как жива.
Сьюки присела с добытым номером в руках.
– Эрл, можешь ей позвонить?
– Нет, родная, так не пойдет. Она же тебя желает услышать, а не меня. Хочешь, наберу?
– Нет.
– Хочешь, побуду рядом?
– Нет, я только еще больше занервничаю.
– Хорошо, я посижу на крыльце, идет?
– Но, Эрл, а если она трубку бросит?
– Дорогая, не бросит.
– Ну а если я в обморок упаду?
– Не упадешь.
– Такое ощущение, что запросто.
– Давай так. Я схожу достану нюхательные соли, а если почувствуешь что-то не то – нюхнешь. Но не будет у тебя никакого обморока. – Он вернулся и вручил ей бутылочку. – Справишься, родная. И будешь очень рада этому. Я рядом, на крыльце.
Эрл вышел, а Сьюки уставилась на аппарат. Точно такое же чувство: ей восемь лет, она залезла на высокий трамплин над бассейном и глянула вниз. Стыдобища. Пришлось спуститься обратно и пройти мимо детей, рвавшихся прыгнуть.
Она перебрала в голове Орловы наставления. Ладно, терять нечего… а приобретать есть что. Она тебе обрадуется, а если нет, ты хотя бы попробовала.
