Маша Царева - Девушки, согласные на все
– Я тоже, – быстро сказал Филипп. – Я вас провожу.
Из вагона они вышли вместе, причем он поддерживал ее под руку, как старинную приятельницу. По переходу шли медленно. Она явно никуда не торопилась и была рада поболтать с симпатичным незнакомцем.
Он сразу же выяснил, что ей действительно всего шестнадцать лет, учится она в последнем классе школы, собирается поступать в МГУ на юридический, а зовут ее Наташей. И с каждой минутой Наташа эта нравилась ему все больше и больше – у нее было лицо ангела и не сформировавшееся еще до конца, но вполне приемлемое для эротической съемки тело. Жаль, что из-за юбки не видно ног, хотя почему-то Филипп не сомневался, что и с ногами у его новой знакомой полный порядок.
– Живу я на «Курской», – сказала она, когда он проводил ее до поезда.
– Какое совпадение! – обрадовался он. – Мне как раз на «Курскую» надо. Родители не будут против, если я тебя до дома провожу?
– Вряд ли, – как-то криво усмехнулась она. – Родителям теперь на меня вообще наплевать.
«Из неблагополучной семьи! – возликовал Филипп. – Надо же, какое везение! И так сразу!» С девочками из неблагополучных семей гораздо легче работать; собственно, Филипп старался работать только с такими «актрисами».
– Они просто за тебя волнуются, – серьезно сказал он, надеясь этим самым подлить масла в огонь, – ты должна понимать, что они любят тебя, поэтому иногда бывают строгими.
– Да? – ее голос зазвенел. – А это ты видел?
Она закатала рукав своей отглаженной блузочки и продемонстрировала ему расплывшийся повыше локтя лиловый синяк. Филипп нахмурился, если синяков таких у нее много, то ничего не получится. Кого возбудит актриса, похожая на далматинца – будь она хоть трижды девственницей!
– Что это? – осторожно поинтересовался он. – Отец?
– Отчим, – шмыгнула носом Наташа.
– И часто он так тебя?
– Да вообще никогда раньше. Позавчера сорвался, долбанул. Я из дому убежала, да разве мне без них прожить? Ни денег, ни крыши над головой.
– Что же ты такого натворила позавчера? – Филипп уже начал прикидывать, удобно ли пригласить ее пожить у себя прямо сейчас. Клюнет ли она, услышав о заманчивой перспективе уйти от родителей? Обычно подростки больше всего на свете мечтают о независимости.
– Даже и не спрашивай, – помрачнела девушка. – Лучше никому об этом не знать.
– Что, так все плохо? Странно, такая положительная на вид девочка, – поддел он ее. – Книжки куда-то везешь.
– В библиотеку везу, – совсем завяла она, – сдавать. Я их брала, чтобы к экзаменам готовиться в университет. Но, видимо, они мне больше не понадобятся.
– Это еще почему? Поступать передумала? – догадался он. – Поэтому он тебя и отлупил?
– Вот еще, – нервно передернула плечиками Наташа. – С чего бы это я передумала? Обязательно буду поступать. Через год. Вот рожу и поступлю.
– Что? – похолодел Филипп.
Видимо, все эмоции мгновенно отразились на его лице, потому что Наташа вдруг как-то коротко и зло расхохоталась:
– Что, не ожидал, дяденька? Думал, девочку склеить получится? Девочка видишь какая добрая, быстро на контакт пошла. Что я, не видела, что ли, как у тебя глазки разгорелись! Как ты на сиськи мои пялился!
– Наташа…
– А как тебе такой поворот? Да, я залетела! И самое что интересное, даже не знаю, от кого. Вечеринка была, мы с классом отмечали – не поверишь! – день рождения классной руководительницы. Приглашу ее теперь в качестве крестной матери!
Филипп осторожно поставил связку прямо на затоптанный пол и попятился к двери. Наташа говорила так громко, что на них уже начали оборачиваться люди. Только скандала в публичном месте ему не хватало! Еще в милицию заберут, а он в парике. Вот и доказывай потом…
– Напилась, как матрос. – До Наташи, похоже, еще не дошло, что он уже потерял к ней всякий интерес. – Вроде все было нормально, целовалась с Ванькой Курятниковым. А потом – открываю глаза и, ты не поверишь, на его месте Петя Самсонов – ну как спецэффект в кино, честное слово… Эй, куда ты, ты же собирался меня проводить!
Но Филипп уже не слушал, что она там кричит, – его и след простыл. Не везет так не везет…
Ему так и не удалось выполнить этот заказ. Три дня бессмысленных поисков по всему городу. Три дня бессонницы и нервотрепки. Где он только не побывал! Школы, молодежные кафе, дискотеки! В итоге пришлось во всем признаться разгневанному клиенту и не без сожаления вернуть ему деньги. Что телеведущий сказал на это Филиппу, лучше не вспоминать. Но Филипп не расстраивался. Могла ведь эта история иметь совсем другой, куда менее приятный финал. А так… Жив остался – и слава богу.
В начале апреля Марат Логунов наконец дал распоряжение приступать к съемкам Марьяниной странички. Никакого Нью-Йорка. Только Венеция.
Венеция встретила их мягким апрельским солнцем, изредка улыбающимся из-за рваных грязно-белых облаков. Марьяна спустилась с трапа самолета, словно кинозвезда. Рыжие волосы собраны в небрежный хвост, на плечи накинута тончайшая шубка из стриженой норки, темные очки в стиле Джекки Онассис закрывают пол-лица. Казалось, она ожидала увидеть в аэропорту толпу светских хроникеров и была немного разочарована их отсутствием.
Позже, когда элегантное черное такси везло их к городу, она призналась Филиппу:
– Я с детства мечтала быть знаменитой. Знаешь, в школе я была самой хорошенькой девочкой. За мною увивались даже старшеклассники.
– Прекрасно их понимаю. – Он попытался поцеловать ее в шею, но Марьяна отстранилась.
– Не понимаешь. Мама называла меня куколкой. Она с раннего детства внушила мне мысль, что в один прекрасный день весь мир будет у моих ног.
– Весь мир будет у твоих ног, – пообещал Филипп. – После того как выйдет «Сладкий год», ты проснешься знаменитой. Потерпи, малыш, осталось ждать каких-то несколько месяцев. Совсем немного.
– Я проживу их как несколько лет, – задумчиво сказала она, глядя в окно. – Я так долго этого ждала, что последние минуты тянутся невыносимо долго. Всем пожертвовала ради славы. Но по-другому нельзя.
– Ты имеешь в виду своего супруга? – усмехнулся Филипп. – Чтобы прославиться, тебе пришлось окольцевать кучу жира?
– Это кажется тебе смешным? Но я честно пробовала сама. Такая наивная была, молоденькая совсем. Когда мне исполнилось пятнадцать, я прошла просмотр в одном крупном модельном агентстве. Думала, стану звездой подиума, а там и до эстрады рукой подать.
– И что?
Она впервые рассказывала ему подробности своей биографии.
– Сначала все вроде бы шло как надо. Я закончила школу моделей, ходить правильно научилась, позировать. Мне портфолио сделали. Директор агентства души во мне не чаял, но я принимала это как должное. Меня всегда все любили, я считала это естественным. А потом… – она криво усмехнулась и неожиданно перевела разговор на другую тему: – Значит, это и есть Венеция? Грязно как…
– Это пригород, – усмехнулся он. – В самой Венеции нет такси, только гондолы… Так что случилось потом?
– То, что и должно было случиться. То, что и случается с такими дурами, как я. Меня изнасиловали. Можно сказать, прямо на рабочем месте.
– Как? – машинально спросил Филипп, хотя ему, как никому другому, было известно, что иногда происходит с девушками, задумавшими повторить творческий путь Клаудии Шиффер.
– Позвонил директор агентства, пригласил на кастинг. Я пришла, меня сразу насторожило, что там не было других манекенщиц, кроме меня. Потом заказчик подошел – с виду вполне интеллигентный дядька. Кто мог подумать, что он окажется таким козлом?
Филипп усмехнулся, отвернувшись. Кто сказал, что человек с внешностью профессора университета не может оказаться извращенным маньяком? За годы работы в порнобизнесе он многое повидал. Самый жестокий фильм – с избиением главной героини (на съемках актрисе сломали нос и два ребра, а также выбили передние зубы – правда, она знала, на что идет, и заработала целых полторы тысячи долларов) – заказал ему седовласый владелец художественной галереи, внешне чем-то смахивающий на доброго Санта-Клауса.
– В тот же день я твердо решила, что с модельной карьерой завязываю.
– Молодец. Умненьким девушкам там делать нечего.
– Мне было всего шестнадцать лет. И я… Я поступила в джазовую академию. Прошла конкурс. Сама, никакого блата у меня не было. Наверное, первые два года учебы были самыми счастливыми в моей жизни. Опять мною все восхищались, карьеру прочили. Я даже спела однажды рекламную заставку одной радиостанции, ее потом несколько лет в эфире крутили. А потом… потом однокурсники начали устраиваться на работу. Те, у кого были связи или деньги, разумеется. Знаешь Асю Стрекозу?
– Что за Ася Стрекоза? – удивился Филипп.
– Певичка такая есть. Училась со мной в одной группе. Ни голоса, ни слуха. Мы вообще удивлялись, как она с такими данными умудрилась поступить. Потом, конечно, все встало на свои места. Папаша ее – владелец крупного рекламного агентства. Он своей Асеньке крутую карьеру подарил…
