Ричард Рив - Чрезвычайное положение
Глава восьмая
Элдред лежал в постели и никак не мог успокоиться. Ему было слышно, как мать уговаривала Чармейн и как отец ворчал у себя в комнате. Долго еще сверху просачивались голоса, а потом все стихло. Элдред пытался заснуть, но был слишком возмущен предательством матери. Она не должна была говорить, не должна была говорить — настойчиво стучало в голове. Подушка была горячей, и он несколько раз переворачивал ее, чтобы отыскать прохладное местечко, где приклонить голову. Она не имела права говорить, где мистер Дрейер. Теперь они могут его найти. В парадную дверь кто-то тихо постучал. Дрожа всем телом, Элдред сел на постели. Неужели снова полиция? Пришли за ним? Может, убежать? Выпрыгнуть через окно и спрятаться под навесом, где велосипед? Снова стук. Затаив дыхание, он прислушивался: в темноте окружающие предметы, казалось, ожили и пришли в движение. Он боялся пошевелиться. Под окном почудились чьи-то шаги, захрустели ветки под ногами. Он подбежал к окну и осторожно отодвинул штору.
— Мистер Дрейер!
Элдред чуть не плакал от радости.
— Это ты, Элдред?
Знакомый голос вызвал у него одновременно желание плакать и смеяться.
— Я мигом открою, сэр.
Он подбежал к двери и резко дернул задвижку.
— Входите, мистер Дрейер.
Эндрю проковылял по коридору и вошел в комнату. Элдред шел следом. Вид учителя внушал ему беспокойство.
— Что с вами случилось?
— Ничего серьезного, Элдред.
— Вы ранены?
— Да, немного.
— Вас тоже били полицейские?
— Что значит «тоже»?
— Вас били полицейские?
— Нет, не били, — Эндрю силился улыбнуться, — просто я попал в небольшую аварию.
— Наверно, это полицейские.
— Как могла прийти такая глупая мысль тебе в голову?
— Я уверен, вас били полицейские.
— Честное слово, полиция меня не била, по крайней мере, пока.
— Ну что ж, — недоверчиво сказал Элдред, — в любом случае я рад, что вы вернулись.
— Здесь я не останусь. Только заберу кое-что из одежды.
— Да, кстати, почему на вас халат?
— В этой передряге я испачкал рубашку и костюм.
— В какой передряге?
— Не важно.
Эндрю стал рыться в ящиках, извлекая оттуда нижнее белье, рубашки, платки и носки. Он попытался вытащить свой чемодан из-под кровати, но у него вдруг снова закружилась голова. Он крепко вцепился в кровать, надеясь, что Элдред ничего не заметил.
— Будь добр, выдвинь этот чемодан, а я тем временем достану свою куртку и фланелевое белье из гардероба.
— Пожалуйста.
Поднатужившись. Элдред вытащил пыльный чемодан и тщательно обтер его платком. Эндрю начал укладывать туда чистую одежду, две пары фланелевого белья, туалетный прибор и портфель.
— Полиция была здесь совсем недавно.
— Да? — сказал Эндрю, отрываясь от дела.
— За вами приходили три сыщика.
— Опять?
— Но я им так и не сказал, где вы.
— Молодчина!
— Но ма сообщила им, где живет ваша сестра.
— Откуда миссис Каролиссен может знать это? — удивился Эндрю. Но тут же вспомнил, что, кажется, накануне утром сам сказал ей об этом.
— Ма сообщила им, — повторил Элдред сердито.
— В самом деле?
— Да. Не ждал от нее такой подлости.
— Ну, там-то они меня не застанут. О чем еще они спрашивали?
— Больше ни о чем.
Эндрю посмотрел в лицо юноше и увидел, что глаза у него полны слез.
— Что тебе сделали полицейские, Элдред?
— Ничего.
— А ну, выкладывай!
— Я им не хотел говорить.
— И что они сделали?
— Один схватил меня за руки, а другой ударил…
— Сволочи!
— Потом они сказали, что придут снова.
— И что?
— Ничего.
— Они угрожали тебе, потому что ты не хотел им сказать, где я?
— Да.
— Вот свиньи! Нашли на ком отыгрываться — на детях!
Эндрю плотно закрыл чемодан и выпрямился. Спина и колени у него все еще ныли, а в голове чувствовалась тупая боль.
— Поможешь донести чемодан до машины?
— Разумеется.
— Тогда надевай ботинки.
— О’кей.
Это было похуже, чем дубинки или слезоточивый газ. Избить парня, который не хотел предать его! Эндрю понимал чувства Элдреда — он испытал то же самое, когда Джастин добровольно отправился в тюрьму. Элемент личного всегда волновал его особенно сильно. Ударить из-за него школьника! Как это подло!
— Я готов, — проговорил Элдред, зашнуровав ботинки.
— Тогда пошли.
Он плелся позади Элдреда, чтобы тот не видел, как он прихрамывает. Лишь сейчас осознал он всю глубину привязанности юноши. Конечно, Элдред всегда был рядом. Только рядом, и ничего больше. Но теперь, когда Эндрю покидал дом, все предстало в ином свете. Он вдруг почувствовал, что ему будет не хватать простодушных вопросов мальчика, его бьющего через край энтузиазма и, наконец, просто его присутствия. До сих пор он как-то мало задумывался об Элдреде. И даже не подозревал его горячей любви и верности.
На веранде они задержались.
— Да, как спортивные успехи?
— Наша школа на втором месте.
— Недурно. А как ты?
— Выиграл финальный забег на двести двадцать ярдов, но в беге на сто ярдов меня побили.
— Чудно! Но ты все-таки думаешь победить?
— Надеюсь. Я тренируюсь, как зверь.
— Жми на все педали. Тренируйся, как…
— Зверь.
— Вот именно.
Они улыбнулись друг другу. Возле машины они остановились. Эйб взял у них чемодан и запихнул в багажник.
— Ну, Элдред, не знаю, когда мы теперь увидимся.
Элдред стоял молча, слезы застилали ему глаза.
— До свидания и желаю тебе удачи.
— Спасибо.
— Обязательно победи ту школу. Тренируйся, как…
— Ладно.
— Счастливо!
— Счастливо!
Они обменялись крепким рукопожатием. Эндрю влез в автомобиль, и Эйб повернул обратно на Лэйк-роуд. Все время, пока они ехали к Альтману, Эндрю был необычайно молчалив и задумчив.
Глава девятая
Проснувшись на следующее утро, Эндрю увидел, что в окно спальни струится солнечный свет. Рядом на кровати тихо похрапывал Эйб; рот его был слегка приоткрыт. Эндрю было не до своего приятеля. Настроение препоганое, голова побаливает. Он с трудом приподнялся и начал искать свои ботинки.
На стуле валялся халат Руфи. Он неторопливо надел его и отправился в ванную. Заглянув в зеркало, он ужаснулся своему виду. На щеке — здоровенный синяк, глаза налились кровью, губы распухли. От головной боли и тошноты было одно спасение. Эндрю засунул два пальца в рот, и его вырвало. После этого ему стало много лучше, и он принял теплый душ.
Ушибы его горели от воды. Внезапно он вспомнил, как накануне вечером принимал душ на квартире у Руфи. Нет, это было в понедельник. С тех пор произошло множество событий. Ему стало лучше, тело благодарно отзывалось на теплое прикосновение воды. Он принялся напевать про себя «Черного бычка». Потом быстро ополоснулся и вылез освеженный. Вытерся полотенцем с головы до ног, накинул халат и вышел из дома. Земельный участок Альтмана простирался на триста ярдов в сторону Лотосовой реки. Земля поросла свежей зеленью, от нее пахло травою и влагой. Эндрю сделал глубокий вдох: чистый, прохладный воздух щекотал ноздри. Под ногами лежала роса, почва была влажная и плодородная. Ах, отчего жизнь всегда не может быть такой? «Почему вся жизнь — мученье?» [Цитата из поэмы английского поэта А. Теннисона «Едоки лотоса».] «Аллегро». Счастливый человек. Да, как вступление к бетховенокой «Пасторали». Гимн утренней заре. «Но вот и утро в розовом плаще росу пригорков топчет на востоке»[В. Шекспир. Гамлет, акт I, сц. 1. (Перевод Б. Пастернака.)]. «Гамлет». А теперь, ребята, вы непременно должны понять и оценить, как умело изображает Шекспир природу, которая как бы сострадает переживаниям героев. Возьмите, к примеру, «Юлия Цезаря»: «Комет не видно перед смертью нищих» [В. Шекспир. Юлий Цезарь, акт II, сц. 2. (Перевод О. Мандельштама.)]. Как далеко, черт подери, сейчас школа! Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз был в классе. Бедный Элдред! Эти мерзавцы считают, что он ответствен за политическую деятельность учителя. Он даже не подозревал, что юноша так привязан к нему. А надо бы давно заметить! Давным-давно. Когда «черный бычок поскакал на лужок».
Он вернулся в спальню, насвистывая, и увидел, что Эйб уже пробудился и сидит в одном нижнем белье.
— Доброе утро!
— Утро доброе, сэр!
— Отчего у тебя такой счастливый вид?
— Не знаю. Просто я пою песенку.
— А как ты себя чувствуешь?
— Тело еще ноет, но, в общем, чувствую себя гораздо лучше, чем вчера. Я выходил на улицу, отдавал дань природе.
— Зачем же на улицу?
— Не шути так вульгарно. Я любовался зеленью, и птицами, и росой…
