Ирэн Роздобудько - Лицей послушных жен (сборник)
А мне смешно. Я ничего у нее не спрашиваю, но и так видно: она светится, хотя при мне старается надеть на лицо маску скорби. Такое уж воспитание… А зря!
Я тоже свечусь. И полностью разделяю ее эмоции. Мне осталась неделя до официального развода, ей, даст Бог, столько же до желанного замужества. На этот раз она не упустит свой шанс, и я всячески ее в этом поддержу. Она похорошела, – очевидно, пустота в ее душе быстро зарастает. Я тоже выгляжу неплохо. Ведь и я возвращаюсь к себе. Мне больше не снится башня – я дошла до нее и разрушила. Меня больше ничего не сдерживает!
Это ни с чем не сравнимое чувство. Как будто долгие годы прожил в другой стране, а теперь открываешь для себя родную землю. Почти в прямом смысле!
Вблизи вижу каждую травинку и каждую каплю на ней. Каждый глоток воздуха переполняет меня радостью и покоем. Кругом я слышу музыку. Даже если она звучит из плотно прижатых к чьим-то ушам наушников или за стенами многоэтажки. Никто ее не слышит – а я слышу! Ведь я слышала ее всегда. Только забыла об этом.
Десятки лет я стремительно отдалялась от себя – от той Ники, для которой было лучше умереть, чем двигать плавниками в теплой и мутной воде, глотать наживку и жиреть в тихой заводи.
Лучше стать под холодный душ и заставить себя проснуться.
Оказывается, если со всей силы распахнуть дверь, о которой говорила Аделина Пауловна, в направлении «на себя», она может хорошенько дать тебе по лбу.
Неплохая терапия: постепенно приходишь в себя и видишь, что путь за этой дверью не обрывается. Не может оборваться!
Наверное, с этого я и начну свою первую программу. Мы должны временно отступить, получить по лбу, чтобы увидеть перспективу.
И себя в ней – не зажирели? И пойти дальше.
Без даты-3
…На улице – дождь. Первый дождь после жары. Дрожит в воздухе, такой мелкий, без капель, словно небесный садовник решил побрызгать землю из пульверизатора.
Все это не такое уж долгое время, пока я заканчивала неотложные и скоротечные дела, не переставала думать о главном…
Иван Александрович Вильде, улица Октябрьская, 7.
«Любовь с фантомами: миф или реальность?» Все-таки нашла свою старую вырезку из газетенки, в которой перебивалась с хлеба на воду много лет назад.
Никогда не знаешь, чем отзовется случайно сказанное слово. Въелась в эту статью глазами, как домохозяйка, для которой и писала эти небылицы. Конечно, не нашла там ничего полезного для себя. Кроме нескольких заключительных строк: «Можно прожить всю жизнь и ни разу не столкнуться с чудом. Можно столкнуться – и пройти мимо него с пучком редиски в сумке и мыслями о ценах на колбасу. А можно просто пойти навстречу…»
Но это написано так, между прочим, и – для других. Я колебалась: какой может быть эта встреча? То есть я должна «броситься на шею» (а меня, кстати сказать, ни минуты не оставляла такая мысль!) человеку, который этого не ждет.
Значит, начать все заново? Зачем?
И еще одно беспокоило меня. То самое: не нафантазировала ли я себе всю эту «любовь с фантомами»?..
Вдруг вспомнила, что у меня есть окончательный тест на проверку своей ненормальности, на которую так красноречиво намекал Мирось, когда мы подавали заявление на развод. Этот тест – мое письмо.
Вот о чем я забыла! Письмо, которое я писала тем утром и засунула за рамку фотографии. Если оно существует…
Но как должен выглядеть мой визит? Снова представляться надоедливой журналисткой и выдумывать, зачем пришла на сей раз? Не слишком ли?
Вспомнила, он сказал, что будет ждать меня. Кажется, так? А можно ли воспользоваться этим приглашением?
Например, сказать, что случайно проходила мимо и решила заскочить на огонек. Снова оказаться в комнате с круглым столом и зеленой лампой.
Рассказать все, как есть. И о нашем свидании в лазейке.
Он, конечно, не поверит. Тогда попросить его собственноручно раскрутить рамку фотографии. Просто попросить это сделать – без всяких объяснений. Он достанет письмо, начнет читать…
И я…
И я сгорю от стыда!
А если письма там не будет?
Теперь все казалось гораздо более сложным. Таким, как и должно быть.
Чай-кофе-капучино, билеты в кино? Логичное развитие событий. Отношения?
Тогда не лучше ли оставить все как есть?
Тысячи сомнений терзали меня. И все-таки я решила прогуляться. Ничто не помешает мне круто развернуться и уйти, держа в душе воспоминания о той настоящей и единственной встрече.
Пусть будет так…
…Итак, на улице первый дождь за все лето – призрачная серебристая сеть колышется в воздухе.
Она надевает голубое платье.
Она не любит носить платья, но должна сделать так, как нафантазировал ОН.
К счастью, как раз голубое платье у нее есть! Осталось, кажется, еще с выпускного в университете – этакое шелковое облако.
Она осматривает себя в зеркале и улыбается: похожа на девочку, балансирующую на шаре, с картины Пикассо. И не только своей худобой и напряженным выражением лица – она так же балансирует на грани реальности и безумия. И боится навсегда впасть во второе. Но ей необходимо сделать последнюю проверку.
Необходимо.
Она выходит за порог и, уже стоя под навесом подъезда, вспоминает про… бублик. За зонтиком могла бы и не возвращаться – она любит именно такую погоду, но тот бублик, который до сих пор лежал в заднем кармане ее джинсов, как это ни смешно, должен был быть с ней!
С досадой она возвращается в квартиру, прекрасно понимая, что поступает не по плану – минут десять потеряно навсегда. Единственная надежда на него: он должен – прямо-таки обязан! – потерять эти же десять минут! Иначе вся его теория полетит к черту!
Она не знала, идти пешком, взять такси или подъехать на метро или в троллейбусе. Никто не мог знать об этом. И она положилась на собственное чутье, – как всегда, идти пешком, под мелким летним дождем. С бубликом-сушкой на пальце.
Чем ближе она подходила, тем глупее казалась ей эта затея. Она точно больная на всю голову! Надо наконец это признать, согласиться со всеми диагнозами Мирося и Томочки, признаться в них Олегу и от греха подальше уйти, – к примеру, консьержкой или уборщицей в какой-нибудь офис. Но, один раз столкнувшись с чем-нибудь необычным, потом всю жизнь выглядываешь на небе НЛО или ищешь в горах йети.
Это тоже диагноз. Понимая это, она идет дальше. По лужам. Мимо домов и витрин такого родного и такого нового для нее города.
Она уже была мокрой с головы до ног, бублик на пальце раскис и постепенно начал расползаться, в босоножках хлюпала вода. Улицы пустые – ни один нормальный человек не высунет нос, когда на улице такая затяжная изморось.
Уже на подходе к нужной улице ее разобрал безумный смех. Он так и пер из нее. Хорошо, что она была одна и могла нахохотаться вслух. Видела себя со стороны – мокрая курица в платье, больше похожем на марлю, со всех сторон облепившую тело, еще и с раскисшим бубликом на пальце! Об остальном лучше промолчать, иначе смех разорвет ее на части!
Глупая. Вот глупая баба! Знала бы Томочка! Видел бы Мирось!
Она закатывалась смехом, и капли залетали ей прямо в рот. Серебряный рисунок дождя превратился в сплошное водяное полотно. Потоп. И она начала тонуть в нем. Ей казалось, что мокрая земля затягивает ее в свои недра, осталась пара глотков воздуха – и наступит конец. Конец света.
…Над ней раскрылся зонтик…
Ника даже не заметила, откуда он взялся, – просто раскрылся, и потоки воды пошли мимо. И она начала дышать. Подняла голову. И ее осветила та самая лучезарная улыбка.
– Вы сказали «после дождика в четверг», но забыли взять зонтик… – сказал он, подхватывая ее под руку.
– Может, перейдем на ты? – сказала она…
Лицей послушных жен
Часть первая
Глава первая
Дневник
Дорогой дневник!
Сегодня день обещает быть удачным. Ведь вчера на уроке «литсуда» госпожа Учительница назначила меня прокурором по делу мадам де Реналь. Суд должен состояться сегодня на второй паре – и я с воодушевлением собираюсь в здание школы.
Объясню, почему у меня так радостно на душе: еще никогда за все годы моего пребывания в ЛПЖ меня не назначали прокурором, все больше – подсудимой или, в крайнем случае, вторым или даже десятым свидетелем.
Это из-за моей, как говорит Озу, страусиной натуры: когда нужно что-нибудь отстаивать, принимать решения или спорить, я прячу голову в песок. А сегодня должна доказать всем лицеисткам и госпоже Учительнице, что я не такое уж ничтожество!
Я заблаговременно перечитала «Красное и черное» мсье Стендаля чуть ли не сто раз, подчеркнула нужные места карандашом и верю, что могу быть достойным прокурором.
Судьей будет Рив, адвокатом – Озу, а подсудимой, то есть мадам де Реналь, молчунья Лил. Посмотрим, что из этого выйдет. Надеюсь получить не меньше чем девяносто девять баллов.
Поскольку я только начинаю эти записи, то, как настаивает госпожа Директриса, которая учит нас вести дневники и писать открытки каллиграфическим почерком, а не на клавиатуре компа, как это делают стриты, надо прилежно обрисовать экспозицию.
