Евгений Гришковец - Почти рукописная жизнь
В кают-компании было два окна. У дальней от дверей стенки стояли книжные полки и малюсенький телевизор. По телевизору шли новости. Какая-то журналистка поздравляла актрису Ирину Мирошниченко с юбилеем. По стенам висели старые чёрно-белые фотографии. На одной – белый медведь, на другой – какой-то строгий человек в кителе 50-х годов и со звездой Героя Советского Союза на груди. И ещё висела икона. Но не в углу, а посреди стены. На полке рядом с книгами стояла маленькая пластмассовая новогодняя ёлочка, украшенная гирляндой и парой игрушек. У стены я увидел диван и несколько старых барабанов от большой ударной установки. Барабаны были очень старые, судя по ржавым креплениям, на них никто не играл лет десять. Видимо, мужикам жалко было их выбросить, вещь-то хорошая.
На книжных полках в два ряда стояли книги и толстые журналы, почти все зачитанные. Целая полка книг из серии «Жизнь замечательных людей»: «Денис Давыдов», «Федотов», «Рублёв», «Спиноза», «Пограничники», «Эдгар По»… Самая толстая и нечитанная книга – «Гёте». Порадовала меня на полярной станции почти замусоленная книжка «Гомер. Одиссея». На столике возле дивана лежал толстый журнал «Поэзия», выпуск 13-й за 1974 год. На подоконнике стоял горшок с каким-то растением, что-то вьющееся. А за окном туман.
На станции мы попросили бумагу и поставили себе на листочках печати самого северного российского почтового отделения. Хотелось послать письмо, точнее – отправить открытки многим друзьям… Представляете, получить открытку с Земли Франца-Иосифа! Я даже сам себе послал бы такую открытку. Интересно, когда бы она дошла. Следующее судно сюда зайдет месяца через три. А ещё забавнее было бы отправить эту открытку и самому её отнести на наш корабль, чтобы потом она дошла до Архангельска и уже оттуда дальше. Но никаких открыток на почте не оказалось и марок тоже. Да и почтовым обязанностям, по-моему, местные сотрудники не обучены. Начальник станции сказал очень просто: «А оно тебе надо?» – и я устыдился своих явно туристических желаний.
Вернулся я на корабль со странным впечатлением. Все мои представления о том, как устроена и как работает полярная станция, как живут полярники и какие они сами, не имели ничего мало-мальски общего с тем, что я увидел на самом деле. Но я не был разочарован. Меня тронуло то, что я увидел. Мне понравились собаки, которые там живут. Здоровенный и очень старый кобель был нам очень рад. Ходил, улыбался, мотал хвостом, поджимал уши от радости. Хромой и весь покусанный. Я спросил, не медведь ли его покусал, мне сказали, что с медведем он встречался не раз, но здесь два кобеля, причем они родные братья, и одна сука. У суки течка, вот братья и дерутся смертным боем. Второй кобель помладше и посильнее, его даже заперли в сарай. Это он покусал старшего брата. Суку нам хотели показать, но она упиралась и категорически не хотела с нами знакомиться. Сука! Ваня, который остался на станции на долгие месяцы, растерянно улыбался, и по нему было видно, что он тоже не совсем так представлял себе место, в котором ему предстоит провести так много времени.
Вернувшись на борт, я стал просматривать в телефоне фотографии, которые сделал на острове Хейса, сидел и тихо посмеивался. Я навсегда расстался с прекрасными представлениями о полярных станциях и полярниках. Исчезли бородатые мужики в песцовых шапках и унтах, исчезли из моих представлений маленькие уютные домики, вокруг которых завывает пурга, а в небе висит северное сияние. Место этих фантазий заняли конкретные и реальные картины странного и непонятного мне бытия реальной станции далекого Заполярья.
Мы отошли от острова, и он быстро скрылся в тумане. Едва он скрылся, как прямо по курсу туман зазолотился солнечным светом, и вскоре мы вырвались из его пелены. Море в один миг стало ярко-синим, небо – отчаянно голубым, и нам открылся вид на остров Чампа. Ни в одном голливудском фильме я не видел таких ярких красок и такой красоты. После абсолютно чёрно-белой картинки на нас обрушились все возможные оттенки синего и голубого. А на скалистых берегах острова Чампа склоны зеленели изумрудным цветом. Я так давно не видел зеленого, что сначала даже этому не поверил. Но о чудесном острове Чампа, а он, уж поверьте, чудесен не только зеленью на склонах, я расскажу позже.
Русская Арктика. День десятый
Остров Чампа! Как его описать? Я понимаю, что это невозможно, но главное – не знаю, с чего начать.
Перед высадкой на Чампе нам сказали, что в том месте, которое мы посетим, есть странное, удивительное и совершенно не изученное явление. Там находятся так называемые сферолиты, которые нигде больше в мире не встречаются. Кто-то из учёных сказал, что подобные сферолиты находили где-то в Австралии, но они там были меньшего размера и не столь многочисленны. Нас много раз предупредили и убедительно попросили: когда будем покидать остров, сферолиты с собой не уносить. А во время пребывания лучше их не трогать, не перемещать, а большие сферолиты не пробовать на прочность.
Что такое сферолиты? Это шары. Шары идеальной формы. Круглые камни… Хотя это не камни. Просто другого слова не знаю. Сферолиты состоят из песка, как бы очень плотно склеенного или спрессованного, но не спаянного… – тоже не знаю как сказать. Да что я могу сказать, если и учёные не знают?!
Эти круглые штуки точно не вулканического происхождения, потому что в противном случае они были бы именно спаяны. А ещё в некоторых сферолитах учёные обнаружили зубы древнейших акул. У нас на борту даже случилась небольшая дискуссия между геологами, у которых были разные и весьма убедительные версии происхождения сферолитов. Но, если есть несколько убедительных версий, значит, вопрос пока не изучен.
Сферолиты были задокументированы недавно, всего в 2001 году. Они, конечно же, были обнаружены ещё прежними экспедициями, но до 2001 года не описывались и не изучались. А обнаружить и увидеть их можно, только когда они не под снегом, то есть всего несколько месяцев в году. Из-за этих шаров остров Чампа является вожделенным местом, чуть ли не Меккой для тех туристов, которые рвутся в Арктику, и пока это место не стало особо охраняемым объектом, много сферолитов порастащили. Большие увозили при помощи вертолетов. Теперь при высадках туристов представители национального парка следят, чтобы никто эти удивительные шары и шарики не воровал. Но они такие здоровские, что я боюсь – многие из тех немногих, кому посчастливилось оказаться на острове Чампа, тайком засунули в карман шарик-другой.
Мне интересно, что почувствовал или подумал человек, который увидел эти шары первым. Это зрелище как космическое, так и мистическое одновременно. Представьте себе в абсолютно безлюдном месте, где никогда не жил и не трудился человек, где нет никаких следов человеческого присутствия, вы вдруг видите большие, со стороны кажущиеся каменными шары. Шары идеальной формы. Большие – это ещё слабо сказано! Первый шар мы увидели ещё с борта корабля, просто подходя к острову. До него было не менее трех – трех с половиной километров. То есть представьте себе остров, пологий склон и совсем небольшую проталину темных земли и камней. Слева сползает в море ледник, справа – скала, отделённая от проталины толстым снежным покровом. Нормальный летний арктический пейзаж… И тут на приличной высоте над морем на проталине вы замечаете какой-то предмет, берёте бинокль, некоторое время присматриваетесь, наводите резкость – и вдруг видите шар! Сначала не верите своим глазам, присматриваетесь ещё… И убеждаетесь, что это действительно шар. А потом до вас доходит, каковы приблизительно размеры этого шара.
Если бы меня не предупредили и не рассказали об этом странном явлении, ничего, кроме присутствия инопланетян или гигантских яиц, в голову бы не пришло.
Когда мы высадились на берег, все зашагали вверх, к этому большому шару. Погода была чудесная. Солнце, ни ветерка. Мы расстегнули теплые куртки. Вода в проливе была зеркально гладкой, даже без мелкой ряби. Вокруг, впереди и вдали, громоздились скалистые берега других островов, островков и просто скал. На горе, что справа от небольшой долины и проталины, высилась скала, а на ней – птичий базар. Под птичьим базаром склон весь изумрудно-зеленый: за многие века жизнедеятельность птиц создала такую плодородную почву, что там даже может расти трава и цветы. Над скалой кружился беспрерывный и очень громкий птичий хоровод, а на выступах скалы рядами сидели птицы, в основном кайры, которые в сидячем положении ещё больше похожи на крошечных пингвинов… Но на всю эту красоту мы не смотрели. Огромный шар, замеченный нами ещё с корабля, притягивал всех.
А по дороге к самому большому шару лежат меньшие, но всё равно огромные. Они словно тянутся к самому большому по возрастающей. Вот один диаметром около метра. Вот чуть побольше, вот ещё больше… Вот диаметром более полутора метров, точнее, примерно моего роста… И вот тот, самый большой, – около трех метров в диаметре. Круглый, шершавый, фантастический. С одной стороны он отколот и утратил свою безупречность. Виктор Боярский говорил, что десять лет назад он стоял ещё целехонький. Скол шара такой удивительной формы, что при определенном ракурсе кажется гигантским черепом, например, живой головы из «Руслана и Людмилы».
