Эдуард Асадов - Что такое счастье. Избранное

Годовщина

Перед гранитной стелою стою,Где высечена надпись о тебе.Где ты сейчас — в аду или в раю?И что теперь я знаю о тебе?

Сейчас ты за таинственной чертой,Которую живым не пересечь,Где нынче вечно-тягостный покойИ не звучит ни музыка, ни речь.

Уж ровно год, как над тобой — трава,Но я, как прежде, верить не хочу.Прошу, скажи, ты слышишь ли слова,Что я тебе в отчаянье шепчу?!

Стою, как возле Вечного огня.Уж ровно год нас мука развела.Как ты его, Рябинка, провелаТам, в холоде и мраке, без меня?

Но я приду и вновь приму, любя,То, что когда-то было мне дано,Ведь все, что там осталось от тебя,Другим уже не нужно все равно.

А ждать нетрудно. В это верю я,Какой там год суровый ни придет —С тобой там мама рядышком моя,Она всегда прикроет, сбережет…

Нам вроде даже в числах повезло,Ведь что ни говори, а именины.Апрель. Двадцать девятое число.Сегодня именинницы Галины.

Ты нынче там, в холодной тишине.И не помочь, хоть бейся, хоть кричи!А как ты птиц любила по веснеИ яркие рассветные лучи!

На даче, в нашем сказочном раю,По-прежнему под шумный перезвонОни все прилетают на балконИ ждут хозяйку добрую свою.

Перед гранитной стелою стою,Прости мне все, как я тебе прощу.Где ты сейчас — в аду или в раю?А впрочем, я надежды не таю,Мы встретимся. Я всюду отыщу!

Стихи о тебе

Галине Валентиновне Асадовой

Сквозь звездный звон, сквозь истины   и ложь,Сквозь боль и мрак и сквозь ветра потерьМне кажется, что ты еще придешьИ тихо-тихо постучишься в дверь…

На нашем, на знакомом этаже,Где ты навек впечаталась в рассвет,Где ты живешь и не живешь ужеИ где, как песня, ты и есть, и нет…

А то вдруг мниться начинает мне,Что телефон однажды позвонит,И голос твой, как в нереальном сне,Встряхнув, всю душу разом опалит!

И если ты вдруг вступишь на порог,Клянусь, что ты любою можешь быть!Я жду! Ни саван, ни суровый рокИ никакой ни ужас и ни шокМеня уже не смогут устрашить.

Да есть ли в жизни что-нибудь страшнейИ что-нибудь чудовищнее в мире,Чем средь знакомых книжек и вещей,Застыв душой, без близких и друзей,Бродить ночами по пустой квартире?!

Но самая мучительная теньЛегла на целый мир без сожаленьяВ тот календарный первый летний день,В тот памятный — день твоего рожденья…

Да, в этот день, ты помнишь, каждый годВ застолье шумном с искренней любовьюТвой самый-самый преданный народПил вдохновенно за твое здоровье.

И вдруг — обрыв! Как ужас! Как провал!И ты уже — иная, неземная…Как я сумел? Как выжил? Устоял?Я и теперь никак не понимаю!!!

И мог ли я представить хоть на миг,Что будет он безудержно-жестоким,Твой день. Холодным, жутко-одиноким,Почти как ужас, как безмолвный крик!

Что вместо тостов, праздника и счастья,Где все добры, хмельны и хороши,Холодное дождливое ненастье…И в доме тихо-тихо… Ни души.

И все, кто поздравляли и шутили,Бурля, как полноводная река,Вдруг как бы растворились, позабыли,Ни звука… Ни визита… Ни звонка…

Однако было все же исключенье:Звонок. Приятель. Сквозь холодный мракНет, не зашел, а вспомнил о рожденьеИ — с облегченьем — трубку на рычаг.

И снова мрак когтит, как злая птица,А боль — не шевельнуться… Не вздохнуть!И чем шагами мерить эту жуть,Уж лучше б сразу к черту провалиться.

Луна, как бы шагнув из-за угла,Глядит сквозь стекла с невеселой думкой,Как человек, ссутулясь у стола,Дрожа губами, чокается с рюмкой.

Да, было так. Хоть вой, хоть не дыши!Твой образ… без телесности и речи…И никого: ни звука, ни души…Лишь ты, да я, да боль нечеловечья.

И снова дождь колючею стеной,Как будто бы безжалостно штрихуяВсе, чем живу я в мире, что люблю я,И все, что было исстари со мной.

Ты помнишь ли: в былом — за залом зал!Аншлаги! Мир, заваленный цветами!А в центре — мы! И счастье рядом с нами,И бьющий ввысь восторженный накал!

А что еще? Да все на свете было!Мы бурно жили, споря и любя…И все ж признайся, ты меня любилаНе так, как я — стосердно и стокрыло,Не так, как я — без памяти — тебя!

Но вот и ночь и грозовая дрожьУшли, у грома растворяясь в пасти,Смешав в клубок и истину, и ложь,Победы, боль, страдания и счастье.

А, впрочем, что я, право, говорю?Куда к чертям исчезнут эти муки?!Твой голос… и лицо твое… и руки!Стократ горя, я век не отгорю.

И пусть летят за днями дни вослед,Им не избыть того, что вечно живо —Всех тридцать шесть невероятных летМучительно и яростно-счастливых!

Когда в ночи позванивает дождь,Сквозь песни встреч и сквозь ветра потерьМне кажется, что ты еще придешьИ тихо-тихо постучишься в дверь…

Не знаю, что разрушим, что найдем,И что прощу, и что я не прощу,Но знаю, что назад не отпущу!Иль вместе здесь. Или — туда вдвоем.

Но Мефистофель в стенке за стекломКак будто ожил в облике чугунномИ, глянув вниз темно и многодумно,Чуть усмехнулся тонкогубым ртом:

«Пойми, коль чудо даже и случится,Я все ж скажу, печали не тая,Что если в дверь она и постучится,То кто, скажи мне, сможет поручиться,Что дверь та будет именно твоя?..»

Примечания

1

Марк Лисянский — советский поэт, автор целого ряда поэтических сборников. Песни на стихи Лисянского в 60—70-е годы часто звучали с эстрады, исполнялись по радио.