Эдуард Асадов - Что такое счастье. Избранное

Ангелы и бес

Говорят, что каждому из насДан с рожденья дьявол-искуситель,А еще — возвышенный хранитель —Ангел с синью лучезарных глаз.

Вот ходил я в школу — юный лоб.Мне бы грызть науки, заниматься,Ну а дьявол: — Плюнь! К чему стараться?Вынь Майн Рида и читай взахлеб!

Или видишь вон зубрилку Свету:Важность! И пятерок целый воз…Вынь резинку и пусти «ракету»,Чтоб не задавалась, в глупый нос! —

Против озорства, увы, не стойки мы.Бес не зря, как видно, искушал:Я стрелял, хватал пятерки с двойкамиИ из класса с треском вылетал!

Ангел тоже, может, был поблизостиИ свое, наверное, внушал,Но, как видно, был такой он тихости,Что о нем я даже и не знал.

На футбольном поле мальчуганы,Наигравшись, в шумный сели кругИ подоставали из кармановКто — табак, кто — спички и мундштук.

— Если ты не маменькин сынок, —Говорят мне, — на-ка, закури! —Рядом бес: — Смелее, не дури!Затянись хотя бы лишь разок! —

Где был ангел? Кто бы мне сказал!Я, храбрясь, ни капли не хитрил,Кашлял и отчаянно курил.Так сказать, быть взрослым привыкал!

Дьявол же, умильный строя лик,Мне вилял приветливо хвостом.Так вот я к куренью и привыкИ чадил немало лет потом.

А когда тебе в шестнадцать летГде-то рюмку весело нальют,Ангелов тут и в помине нет,Ну а бес, напротив, тут как тут!

И потом, спустя немало лет,Бес мой был почти все время рядомИ, смущая голосом и взглядом,Все толкал на невозможный вред.

Вот сидит девчонка озорная,Говорит задорные слова,Сыплет смех, на что-то намекая,Я теряюсь, чуть не отступая,У меня кружится голова.

Только дьявол — вот он, как всегда:— Ах ты, шляпа! Красная девица!Да ведь тут не надо и жениться!Обнимай! И — горе не беда! —

И, моргнув, смеется: — Хе-хе-хе!..Ну чего теряться понапрасну?Славно и тебе, и ей прекрасно!Значит, смысл-то все-таки в грехе.

И когда вдруг встретятся опятьГубы и взволнованные руки,Не робей и не томись в разлуке,А старайся шанс не упускать! —

Говорят, что каждому с рожденьяСквозь огни, сомнения и тьмуПридается дьявол искушенья.Только вот зачем и почему?!

Впрочем, утверждают, ангел тожеПридается каждому и всем.Но тогда пусть нам ответят все же,Почему же ни душой, ни кожейМы его не чувствуем совсем?!

Если ж он подглядывает в щелку,Чтоб высоким судьям донести,А отнюдь не думает спасти —Много ли тут смысла или толку?!

И коли меня хоть на год в адВдруг пошлют по высшему приказу,Я скажу: — Пусть мне грехи скостят!Ибо ангел, хоть высок и свят,Но ко мне он, как в забытый сад,Так вовек и не пришел ни разу!

Мне так всегда хотелось верить в Бога

Мне так всегда хотелось верить в Бога!Ведь с верой легче все одолевать:Болезни, зло, и если молвить строго,То в смертный час и душу отдавать…

В церквах с покрытых золотом икон,Сквозь блеск свечей и ладан благовонныйВ сияньи нимба всемогущий ОНВзирал на мир, печальный и спокойный.

И тот, кого ОН сердцем погружалВ святую веру с лучезарным звоном,Торжественно и мудро объяснял,Что мир по Божьим движется законам.

В Его руке, как стебельки травы, —Все наши судьбы, доли и недоли.Недаром даже волос с головыУпасть не может без Господней воли.

А если так, то я хочу понятьПервопричину множества событий:Стихий, и войн, и радостных открытий,И как приходят зло и благодать?

И в жажде знать все то, что не постиг,Я так далек от всякого кощунства,Что было б, право, попросту безумствоПодумать так хотя бы и на миг.

ОН создал весь наш мир. А после всех —Адама с Евой, как венец созданья.Но, как гласит Священное Писанье,Изгнал их вон за первородный грех.

Но если грех так тягостен Ему,Зачем ОН сам их создал разнополымиИ поселил потом в Эдеме голыми?Я не шучу, а просто не пойму.

А яблоко в зелено-райской куще?Миф про него — наивней, чем дитя.Ведь ОН же всеблагой и всемогущий,Все знающий вперед и вездесущийИ мог все зло предотвратить шутя.

И вновь и вновь я с жаром повторяю,Что здесь кощунства не было и нет.Ведь я мечтал и до сих пор мечтаюПоверить сердцем в негасимый свет.

Мне говорят: — Не рвись быть слишком   умным,Пей веру из божественной реки. —Но как, скажите, веровать бездумно?И можно ль верить смыслу вопреки?

Ведь если это правда, что вокругВсе происходит по Господней воле,Тогда откуда в мире столько мукИ столько горя в человечьей доле?

Когда нас всех военный смерч хлестал,И люди кров и головы теряли,И гибли дети в том жестоком шквале,А ОН все видел? Знал и позволял?

Ведь «Волос просто так не упадет…»А тут-то разве мелочь? Разве волос?Сама земля порой кричала в голосИ корчился от муки небосвод.

Слова, что это — кара за грехи,Кого всерьез, скажите, убедили?Ну хорошо, пусть взрослые плохи,Хоть и средь них есть честны и тихи,А дети? Чем же дети нагрешили?

Кто допускал к насилью палачей?В чью пользу было дьявольское сальдо,Когда сжигали заживо детейВ печах Треблиики или Бухенвальда?!

И я готов, сто раз готов припастьК ногам того мудрейшего святого,Кто объяснит мне честно и толково,Как понимать Божественную власть?

Любовь небес и — мука человечья.Зло попирает грубо благодать.Ведь тут же явно есть противоречье,Ну как его осмыслить и понять?

Да вот хоть я. Что совершал я прежде?Какие были у меня грехи?Учился, дрался, сочинял стихи,Порой курил с ребятами в подъезде.

Когда ж потом в трагическую датуФашизм занес над Родиною меч,Я честно встал, чтоб это зло пресечь,И в этом был священный долг солдата.

А если так, и без Всевышней волиИ волос с головы не упадет,За что тогда в тот беспощадный годБыла дана мне вот такая доля?

Свалиться в двадцать в черные лишенья,А в небе — все спокойны и глухи,Скажите, за какие преступленья?И за какие смертные грехи?!

Да, раз выходит, что без Высшей волиНе упадет и волос с головы,То тут права одна лишь мысль, увы,Одна из двух. Одна из двух, не боле:

ОН добр, но слаб и словно бы воздушенИ защитить не в силах никого.Или жесток, суров и равнодушен,И уповать нелепо на Него!

Я в Бога так уверовать мечтаюИ до сих пор надежду берегу.Но там, где суть вещей не понимаю, —Бездумно верить просто не могу.

И если с сердца кто-то снимет гириИ обрету я мир и тишину,Я стану самым верующим в миреИ с веры той вовеки не сверну!

Наступит ли конец света

Наступит ли в мире конец света?Не знаю. Но, думаю, это — ложь.Он есть постоянно зимой и летомУ каждого — свой. Потому, что этоТот день, когда ты, увы, умрешь…

А что до суда, то вздохнем невольно:Ведь жизнь обрывается навсегда.Какого ж еще нам тогда суда?Наверное, смерти вполне довольно!

14 декабря 1991 г.