Николь Келби - Розовый костюм
Кейт понимала, что просто одержима розовым костюмом. Невероятные архитектурные требования Шанель действовали на нее как наркотик: они представлялись ей чередой головоломок, которые только она, Кейт, может решить. Приспособить ткань к себе самой оказалось вовсе не так трудно. Разумеется, чтобы пристегать шелковую подкладку к шерстяному букле, требовались определенные усилия, но и эта цель была вполне достижима. А юбку она вообще сшила на редкость быстро, хотя все швы делала вручную. Глубоко в подгиб юбки Кейт вшила крошечную ладанку с кусочком лопатки святого Иуды, покровителя всех безнадежных начинаний. Так всегда делала и ее мать. «Это маленькая частица нашего мятежного графства», – говорила она в таких случаях, желая оставаться гордой католичкой, несмотря ни на что. И потом, это было просто удобно: в любой безнадежной ситуации можно было попросить святого Иуду о поддержке, и такой способ был куда лучше, чем, скажем, вырезать объявления из газет или закапывать фигурку святого в парке Ишам. Всегда спокойней, когда твой покровитель находится рядом.
А вот жакет стал для Кейт трудной задачей. Правильно выкроить и соединить полочки со спинкой оказалось не так-то просто, потому что твидовое плетение кое-где было слишком жидким – собственно, именно это и придавало букле вид ткани, сотканной вручную; однако подобные особенности делали работу с ним очень нелегкой. И потом, букле никак не переставало сбрасывать пух. Кейт лишь после неоднократных попыток сумела, наконец, так проложить шов, чтобы он выглядел абсолютно ровным и плоским.
К сожалению, увлекшись работой, она совершенно утратила чувство времени и даже вздрогнула от испуга, услышав вдруг стук в дверь. Это был Патрик. И оказалось, что на дворе полночь.
«Мне конец», – поняла Кейт.
Патрик, ясное дело, собирался всеми возможными способами показать ей, как он огорчен и разгневан. Тщетно поджидая Кейт в пабе, он, возможно, даже сочинил поэтическую, исполненную гневной страсти обвинительную речь. И, возможно, выпил сперва одну кружку пива, затем другую, а потом еще и хватанул виски – «для куражу». Однако стоило Кейт распахнуть перед ним дверь, и он позабыл обо всем на свете. Она стояла перед ним в одной комбинации и кое-как накинутом купальном халате, покрытом клочками розового пуха. Воздух был пропитан ароматом сандала. И лицо Кейт было таким бледным и таким прекрасным даже без волшебного лунного света, что Патрик просто ее поцеловал. Потом он поцеловал ее еще раз и еще…
Когда он стал целовать ее в шею, она выключила свет, и его пальцы тут же скользнули под халат. Она слегка шевельнула плечами и позволила халату упасть на пол. И Патрик начал покрывать поцелуями ее руки от плеча до запястья, а потом опустился перед ней на колени, точно перед богиней. Кейт медленно сняла с него куртку. Потом галстук. Одну за другой они снимали друг с друга вещи, принадлежавшие их прошлой жизни, пока между ними не осталось ничего, кроме этих священных мгновений. Ни веры, ни страны, ни истории. И они вдвоем точно плыли по морю розового цвета.
«После» – отныне обе их жизни измерялись одним этим словом.
После долгих минут любви – неторопливой, немного болезненной и осторожной, – Кейт охватило изумление. Она ожидала чего-то совсем иного. А испытала невероятное ощущение – бурной, безудержной реки, которая несет тебя, и ты чувствуешь, как в сердце твоем клубятся грозовые облака.
После он лежал рядом с ней на узенькой девичьей кроватке и поцелуями осушал на ее лбу соленый пот. И так было почти до рассвета.
– Мне скоро надо идти принимать доставку, – сказал Патрик.
И Кейт, разумеется, сразу вспомнила, что ее тоже ждет работа. Но она знала: весь день она будет думать о Патрике и скучать по нему.
– После мессы в воскресенье, – сказала она. – Я помогу тебе в магазине, если хочешь.
После.
Патрик был удивлен, но доволен.
– А ты наденешь этот костюм, когда в воскресенье пойдешь в церковь?
– Я, наверно, еще не успею его закончить.
– Ну и ладно. Прибереги его для нашей свадьбы. Должны же мы приберечь для свадьбы что-то особенное, верно? Отец Джон будет счастлив, но все же наверняка на нас рассердится.
– Может, мне надеть в церковь эту шляпку? Просто смеха ради?
Вместо ответа Патрик снова притянул ее к себе. И она поняла, что шляпку надеть стоит.
Правда, малиновая шляпка несколько странно сочеталась с платьем в темно-синий горошек, которое Кейт надела, направляясь в воскресенье к мессе. И все же она ее не сняла. Патрик, увидев Кейт, рассмеялся:
– Она выглядит у тебя на голове как восклицательный знак!
Пожалуй, он прав, подумала Кейт, но ей было все равно. Она радовалась уже от одного того, что на ней эта шляпка. Необычным было и то, что они отправились в церковь к девяти. Для Кейт девять утра – это почти обед. Но на этот раз с ними был Маленький Майк. «Он все время спрашивает, куда это тетя Кейт подевалась», – сказала Мэгги, и Кейт решила взять мальчика с собой.
Чтобы должным образом одеть маленького мальчика для похода в церковь, потребовалось куда больше времени, чем предполагали Кейт и Патрик. Когда же, наконец, общими усилиями им удалось засунуть Майка в голубой твидовый костюм и нацепить ему крошечный галстук-бабочку, который никак не желал сидеть ровно, все трое взялись за руки и двинулись по Бродвею к церкви. Осенний воздух был прозрачным и хрустким, но пока не слишком холодным – до Рождества еще оставался целый месяц. Впрочем, Маленький Майк уже задавал бесчисленное количество вопросов о Санта-Клаусе и его оленях.
– А младенец Иисус тоже ездит на санях?
– Сколько ни читай Йитса, это тебе не поможет подготовиться к теологическим урокам для четырехлетнего малыша, – глубокомысленно заметил Патрик.
Майк явно не торопился в церковь; Кейт и Патрик тоже. Когда они туда прибыли, отец Джон уже делал объявления перед началом проповеди; все они касались Рима: чего хочет Рим, на что Рим надеется. Кому какое дело до Рима? Мы же в Инвуде! – думала Кейт. Лучше покадил бы немного ладаном и приступал к проповеди.
Преподобный был одет в золотую парчу и белый шелк. Вышивка на его спине в виде украшенных драгоценными камнями лилий показалась Кейт до такой степени похожей на шедевры Скиапарелли – во всяком случае, столь же причудливой, – что у нее сразу поднялось настроение, несмотря на скучные объявления о Риме.
Увы, съесть эти лилии Кейт не могла, и чем дольше говорил отец Джон, тем сильней терзало ее чувство голода. А если проповедь растянется, дожидаться обещанного завтрака с оладьями в ресторане «Капитолий» будет и вовсе невмоготу. Маленький Майк и без того непоседа, а вскоре он от скуки и вовсе начнет прыгать до потолка, подумала Кейт, подхватила мальчика и поставила на молельную скамью между собой и Патриком. Это было, конечно, некоторое насилие, но Майк все же на время притих.
– Ну-ка, скажи, кто здесь выглядит особенно нарядно? – шепотом спросила Кейт у Маленького Майка. – Кто здесь самый стильный?
Он тут же указал на отца Джона. Что и говорить, у мальчика был острый глазок.
Кейт слышала, что и у Патрика бурчит в животе от голода. Маленький Майк грустно сосал кулачок, а отец Джон все продолжал рассуждать о различных идеях «модернизации» церкви.
– Можно, например, использовать тамбурины. Они очень популярны в народе.
– По-моему, он собирается обратить нас в протестантство, – шепнул Патрик.
Когда месса, наконец, закончилась, они отправились завтракать в «Капитолий» и устроились за стойкой, а не за отдельным столиком, чтобы Маленький Майк мог сколько угодно вертеться в разные стороны на крутящейся табуретке. Они до отвала наелись оладий, пропахли кленовым сиропом и выпили немало стаканов молока через бумажную соломинку. Патрик показал Маленькому Майку, как удержать в равновесии ложку, пристроив ее на кончик носа. А потом все втроем попробовали это сделать – и у всех получилось, так что они радостно улыбались официантке, которая почему-то не выказала особого восторга. Они так и ушли из ресторана, весело смеясь, и Кейт с Патриком держали за ручки Маленького Майка. Затем они медленно пошли по Бродвею – им надо было проводить мальчика домой, – останавливаясь у каждой витрины и показывая Майку самые разнообразные вещи – от стальных лопат для уборки снега до жестянок с фруктовым печеньем, сложенных в пирамиды. Годился любой предлог, дававший возможность подольше не выпускать из своей руки его маленькую ручонку.
Когда Патрик и Кейт, заведя Маленького Майка домой, добрались, наконец, до «Мясной лавки Харриса», там стоял прямо-таки ледяной холод. Отопление со вчерашнего дня было выключено. Губы Патрика все еще пахли кленовым сиропом, когда он поцеловал Кейт. Но поцеловал он ее только один раз и сказал:
– Тебе нужно переодеться. У свинины особый запах, и ты потом просто так от него не избавишься. Наверняка еще придется принять ванну, а волосы ополоснуть лимонным соком.
