Кэти Летт - Мальчик, который упал на Землю
– Так что... женщины в борделе, они любят не по-настоящему, да? – спросил наконец мой сын.
Арчи захохотал так, что въехал в красный «сааб», стоявший впереди.
– Ой, блин. У тебя нет бумажки? Я записку напишу. Не волнуйся, если я там что попортил, сам разберусь.
– А то!
Я порылась в сумке. Нашелся только ценник из сауны, который я подобрала на стойке.
– Ты что-то заплатил той женщине? – спросила я Мерлина осторожно, заранее ужасаясь ответу.
– Конечно. Она забрала все.
Вот тебе и беседы о коммунизме и глубокие дискуссии о бренности материальных ценностей.
– Еще она спросила, дорос ли я, чтоб самому открывать банковские счета. И не свожу ли я ее к банкомату. А как открывают банковские счета? Ключом? Открываешь ящик, а там – куча денег? Счет же невидимый, верно?
Я сердито уставилась на Арчи. Как он мог потащить такого ребенка в такую порочную клоаку? Но вот поди ж ты: не совсем он пропащий человек – сидит записку пишет, извиняется.
Джереми, наблюдавший за нашим прибытием из окна гостиной, сунул мне в руку стакан виски, едва я открыла дверь.
– Как он?
Поскольку в театр они совсем опоздали, я уговорила Мерлина сходить в душ – хотя сама бы вымачивала его неделю-другую в пенициллине.
– Да. Слава богу. Мне поначалу показалось, что мы попали в какое-то французское кино с субтитрами. Не хватало только Шарлотты Рэмплинг и Жерара Депардье – и, может, еще команды философов-экзистенциалистов, тоску наводить... Но ничего не было, – заключила я.
– Я никогда не смогу простить себя за то, что бросил тебя на таких вот кретинов. – Джереми махнул рукой на окно, за которым Арчи подсовывал записку под дворники красного «сааба». – Растить Мерлина – непосильный труд. А ты еще и работала. Как тебе отплатить за все это? Может, бросишь работу, Люс? Станешь феей удовольствий?
– По-моему, я не смогу составить ни одной части этого уравнения, Джереми. – Я залпом опрокинула стакан и поморщилась от укуса виски.
– Можешь поучаствовать в моей кампании. Скоро выборы, и мне бы не помешали твои советы. Могу устроить тебе зарплату, будешь финансово независима – и без особых нагрузок.
Я поглядела на своего бывшего. Работать на полной ставке и приглядывать за Мерлином – очень насыщенная жизнь, что, в свою очередь, эвфемизм, обозначающий совершеннейший хаос и «умоляю-не-увольняйте-меня». Я ничего не ответила, но от предложения Джереми стало уютно, как под толстым зимним одеялом.
Арчи тем временем вешал кожаную куртку на крюк в прихожей – и выдал гнусавый смешок, неотвратимый, как чихание.
– «Битлы» промахнулись: любовь можно купить за деньги.
– Только в борделях, – оборвала я его сердито. – Говори о Джереми что хочешь, но он бы никогда не втравил Мерлина в такую мерзость.
– Да блин, Лу. Какая же ты лицемерка, а? Вся испереживалась, что Мерлин попал в бордель, а сама собираешься залезть в избирательную кампанию. Нагибать людей твой бывший умеет, как дышать. Хочешь справедливости – иди в бордель. Хочешь, чтоб тебя отымели, – двигай в политику.
Джереми пощупал под глазом, который уже заплыл.
– Ну не всем же быть такими высокоморальными и идеальными, как ты. Куда уж нам? Мне надо смыть кровь, – театрально сказал Джереми и вышел вон из комнаты.
– Странно, что еще не посинело, – крикнул ему вслед Арчи. – Мог бы смыть, пока нас не было, жалкий ты сморчок, но как же тогда на жалость-то давить, а?
Оставшись вдвоем, мы с Арчи уставились друг на друга. Воздух меж нами потрескивал от напряжения. После неловкой паузы он сказал:
– Слушай, я знаю, что в таких местах эксплуатируют женщин. Я и не говорил никогда, что во мне развито феминистское начало. Но оно развивается! Это процесс, понимаешь? Я как мужик за все извиняюсь, ага? Но отдай пацану должное хотя бы за то, что ему хватило пороху вообще туда добраться. Зацени, сколько тут инициативы и храбрости.
Я повернулась к нему спиной. Сейчас я бы предпочла компанию сомалийского пирата или даже борьбу в грязи с участием Берлускони. Но тут вернулся освеженный Джереми.
– Люси говорила, что ты вырос в Тасмании, да?
– Ага. Людям всегда смешно с того, что я из Тасмании, может, потому, что тасманцев 22 000 человек и на всех – семь фамилий. Сами прикиньте арифметику, – хихикнул Арчи в отважной попытке смягчить мое настроение. – Поэтому я и хочу когда-нибудь туда вернуться. На всех одна ДНК, никто тебя не сцапает ни за какую уголовку.
– Да какой из тебя уголовник? Толковые не попадаются. – Джереми извлек бумажку, в которой я опознала ценник из сауны. Та самая записка, которую Арчи оставил хозяину красного «сааба». Коряво имитируя австралийский акцент, Джереми прочел, что в ней было нацарапано:
Здоров. Прости, друган, но я тут случайно приложил твою машину. Женщина, на которую у меня стоит, смотрит, как я это пишу, вот я и изображаю, что оставляю тебе свои координаты. Старый финт, зато действенный! Пока!
У Арчи на лице образовалось выражение, как у человека, медитативно собиравшего выброшенные на пляж деревяшки, а ему вдруг в спину прилетает цунами.
– Ах ты фуфло дешевое, – процедил он.
– Опять плагиатишь у Байрона, а? – снисходительно выдал Джереми.
Арчи выглядел потрепанно, как неприбранная кровать.
– Блин, Лу. Как можно принимать советы от человека, у которого запонки и галстуки прикольнее, чем он сам?
Обман Арчи был мне как удар под дых.
– Эх, Арчи, – вздохнула я. – Как мне доверять человеку, который пишет такие вот записки? – Во рту от этих слов было тяжко и кисло.
– Ну ты ж без проблем доверяешь президенту Комитета Пресмыкающихся.
– Джереми отвечает за свои ошибки, а ты не в состоянии даже признать, что их делаешь, – например, таскаешь моего сына в бордель на мотоцикле.
– Да с чего ты взяла, что этот козлина тебя еще раз не кинет? Как можно доверять мужику, который разговаривает так, будто льет сироп на сдобу?
Джереми просочился между нами и заговорил витиевато и строго:
– Есть в тебе, Люси, нечто святое, и за это я люблю и ценю тебя – у тебя во главе угла интересы Мерлина. Его жизнь оказалась сегодня под угрозой. Дважды.
– Да не было никакой угрозы! – заорал Арчи. – Перестань изображать из себя козла семи фасонов и вообще не лезь... Лу, – взмолился он, – поговори со мной. Скажи хоть что-нибудь.
Но прежде, чем я успела ответить, Джереми сунул руку под журнальный столик и вытряхнул рюкзак Арчи. Жутковатое содержимое вывалилось на пол.
– Я тут взял на себя смелость покопаться в твоих вещах, пока ты был в борделе с моим ребенком. И смотри-ка, что я нашел. – Джереми с патологоанатомическим любопытством поворошил гнусное барахло. – Амилнитрат, жесткая порнография, марихуана и вот еще, кажется, экстази.
– Ты столько дерьма болтаешь, что зубы уже небось побурели, – процедил Арчи. – Не моя вся эта дрянь.
– Неудивительно, что ты поддерживаешь фармакологическое развитие Мерлина, – ты ж его дилер.
– Ну ты и мудак. Что ж ты не подбросил мне запись, как мы трахаемся с Пэрис Хилтон, или, я не знаю, – забитого тюленя? Люси, ну ей-богу. Ты ж понимаешь, что это подстава. Ты же мне веришь, а?
От растерянности и раздражения мне и сказать-то было нечего. В тот день я глянула в записи Мерлина. Долгое время эти двое шли ноздря в ноздрю, но сегодня Джереми явно давал фору. И я бы согласилась с Мерлином.
– Арчи, старик, похоже, пора тебе собираться обратно в Австралию, а? Она такая, знаешь, четыре тысячи миль в ширину, ярко-красная, и там со всех сторон акулы, не перепутаешь.
– Не твое собачье дело, тухлая твоя мотня! – взъярился Арчи. – Это между нами с Люси. Лу, – он взял меня за плечи, – мы знаешь, что я люблю тебя. Если я чего напортачил, так ты прости меня. Но не вышвыривай. Никто никогда не будет знать тебя лучше моего. Испытай меня. Викторина «Насколько хорошо ты ее знаешь». Какая у тебя любимая пицца? Сколько долек шоколада ты съедаешь за день до месячных? Какое блюдо ты втихаря хочешь, чтоб я заказал, и потом таскаешь у меня с тарелки? Сколько раз тебя надо драть по попе? И последнее – для продвинутых любовников: с какой скоростью?
Шутка пролетела мимо, и тогда он сменил ключ разговора и перешел на минор:
– Лу, если ты меня бросишь, мне крышка.
Я не понимала, во что верить. Как будто подобрала дикого зверя на улице, по доброте душевной принесла в дом, кормила, любила – а оно возьми да укуси меня за руку.
Джереми затолкал контрабанду обратно в рюкзак и пихнул его Арчи.
– Я слыхал, бывают медленные читатели, а ты, похоже, медленный слушатель. Читай по губам. ТЕБЕ ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ РАДЫ.
Арчи, может, изукрасил бы его не сходя с места, но тут в комнату ворвался свежепомытый Мерлин. Мы разом умолкли и уставились на него. Мой сын застыл на месте, поджав одну ногу, как фламинго, и от смущения весь съежился.
