Филип Дик - Время собираться
Одевалась она медленно, ткань с трудом лезла на ее влажную кожу. Над ней ослепительно сияло белое солнце. Она зажмурилась. Болела голова. Закончив одеваться, она бросилась от озера прочь прямо по цветам, по траве. Прочь из этого сада.
Выскочив на дорожку, она остановилась, ее грудь ходила ходуном, она хватала ртом воздух. Она пыталась предложить себя небу и земле, но не преуспела. Солнце отвергло ее, ведь оно так далеко и одиноко. Оно не захотело ее. Не захотело спуститься с небес, овладеть ею и забрать с собой. Тогда она предложила себя тому, что ниже, воде и земле. Вода покрыла ее с головой и жадно пыталась забрать ее себе. Но она была жестока, требовала все и сразу, разрушая то, что хотела удержать. Вода интересовалась лишь собой, а не ею. Она наполнила бы ее до отказа и тем самым убила бы ее. Она просто перестала бы существовать. Вода своим сластолюбивым напором разорвала бы ее на части.
С водой она поторопилась. Совершила ошибку. Неправильно поняла. А воду опасно понимать неправильно. Она должна была быть осторожнее. Куда осторожнее. В следующий раз будет знать, чему отдается, она уже не бросится очертя голову вперед, чтобы ее сожрали и уничтожили.
В следующий раз она будет действовать наверняка. Следующий, кто будет ею обладать, ее не уничтожит, она позаботится об этом. Это случалось уже много раз. Но этого не случится снова.
Барбара обернулась и поглядела назад, на озеро и темную почву вокруг цветов и травы. Она произошла от сущностей, которым были миллионы и миллионы лет. Она родилась из союза воды, солнца и земли в виде микроскопического кусочка желе и поколение за поколением воссоздавалась из того же самого кусочка. Но, появившись однажды, она уже не могла вернуться.
Весь этот мир, с его машинами, дымовыми трубами, кучами шлака, домнами, печами, башнями, зданиями из бетона, запахом расплавленного металла, был неизбежен. Она была его частью и, нравится ей это или нет, останется ею и дальше. Назад уже не повернуть.
Если этому миру суждено быть покинутым, если он больше не имеет ни ценности, ни значения, если он обречен разлагаться и ржаветь до тех пор, пока его не подберут новые хозяева, значит, она уйдет вместе с ним и будет ржаветь и гнить с ним вместе.
И валяться среди прочего ненужного и выброшенного на помойку хлама, пока его не погребет под собой то, что придет после них, чем бы оно ни оказалось.
Барбара повернулась и пошла прочь от травы, цветов и огромной бетонной сковородки. Но вдруг она остановилась. Вскинула руку, прикрывая глаза. Что-то шевельнулось там, среди елей на дальней стороне озера. Мелькнуло и исчезло. Она продолжала смотреть, чувствуя, как густая холодная вода стекает по ее шее за воротник блузки. Может, она ошиблась?
Нет. Вот опять что-то белое сверкнуло среди елок. Как будто человек на мгновение вышел на солнце. И оно отразилось от его белой рубахи.
Барбара осторожно зашагала по траве, огибая озеро. Вскоре трава кончилась, и она вошла в пояс деревьев. Земля там была сухая и твердая, покрытая тонким слоем листвы, игл и шишек. Она чувствовала, как крошились сухие листья под подошвами ее босоножек, пока она кралась на цыпочках, затаив дыхание и стараясь не шуметь.
Какой-то человек стоял впереди, между двумя могучими деревьями, и, уперев руки в бока, смотрел прямо на озеро. Она уже знала, кто это, хотя не видела его лица. Именно в этой рубашке он прошел утром под ее окном, насвистывая и пританцовывая.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Барбара.
Карл медленно обернулся.
– Здравствуйте.
– Бога ради! Что ты делаешь?
Карл смотрел на нее ровным взглядом.
– Это вы были в воде? Я видел, вы выбрались на берег нормально. Хотя в какой-то момент мне показалось, что у вас проблемы.
Он нисколько не был смущен. Барбара смешалась. Она встряхнула головой, пытаясь прояснить мысли.
– Если бы я тонула, ты бы стал меня спасать? Или так бы и смотрел дальше? – Она говорила негромко. Ее всю трясло. Карл следил за ней все время! Невероятно. А теперь стоит здесь и смотрит как ни в чем не бывало и даже не смущается.
– Я бы вас вытащил, – сказал Карл. И скрестил на груди руки. Рукава у него были закатаны. На крупных открытых предплечьях пушились рыжеватые волоски.
– Я не поняла. Что ты тут делаешь? – Она была уязвлена и озадачена. Голова болела. По спине продолжала течь склизкая вода. – Зачем ты за мной следил? Что с тобой такое?
В то утро солнце пробудило Карла от обычного крепкого сна. Открыв глаза, он заморгал, глядя на свет, льющийся в окно. Он протянул руку и отдернул занавеску. Свет ворвался в комнату, заливая все на своем пути: пол, кровать, ночной столик и стул, на котором лежала одежда Верна.
Верн пошевелился в постели, открыл глаза.
– Бога ради. Опусти штору. – И он повернулся на другой бок, укутавшись покрывалом.
Карл сидел в постели и смотрел в окно. Он видел дома и машины, гравийные дорожки, расходящиеся во всех направлениях, соединяющие между собой разные здания. Позади зданий начинались холмы и лес. А за ними вставали горы, синие и холодные.
– Ты опустишь штору или нет? – проворчал Верн из-под покрывала.
– Простите. – Карл вернул занавеску на место. Выскользнул из кровати и стал босыми ногами на пол. Пол был теплым там, где его касалось солнце. Он стал одеваться и, натягивая на себя одежду, тихонько свистел.
– Что происходит? – Верн поднял голову, близоруко щурясь из-под покрывала. Пошарил по полу в поисках очков. – Который сейчас час, черт побери? – Он надел очки и уставился на часы. – Семь тридцать! Бог мой!
– Чудесный день.
Верн хрюкнул и отвернулся к стене.
– Если собираетесь продолжать спать, снимите очки, – сказал Карл. – А то разобьете.
Верн не ответил.
Карл протянул руку.
– Дайте их мне, я положу их вам под кровать.
Почти сразу появилась рука Верна с очками. Карл взял их и осторожно положил на пол.
– Они прямо рядом с кроватью. Просто протяните руку, когда они вам понадобятся. А я пойду погуляю. Увидимся позже.
Закончив одеваться, он затрусил по коридору к ванной комнате. Там он энергично помылся и почистился, потом причесал на место мокрые светлые волосы. Затем встал перед зеркалом и поглядел на свое отражение.
– Ну, Карл Фиттер! – сказал он. – Что у тебя сегодня на уме?
На него смотрело его изображение, светловолосое и голубоглазое. Лицо у него было мальчишеское, молодое, сильное, полное энтузиазма. Но все же мальчишеское. Карл вздохнул. Когда же, взглянув на себя в зеркало, он увидит лицо мужчины? Сколько ему еще ждать? Он потер подбородок. Чего же ему не хватает? Чего-то не хватает. Он начал бриться, он бреется уже несколько лет. Его голос давно сломался. Теперь он даже ниже, чем у Верна. Верн вообще пищит.
И все же он еще мальчик. Несмотря на широкие плечи, добродушную улыбку и гулкий голос. Радость Карла померкла. Он потерянно посмотрел на свое отражение, его плечи поникли.
Но немного погодя он снова воспрянул духом. Выпрямил плечи. Когда-нибудь все переменится. Когда-нибудь он станет другим. Грянет гром, молния ударит с неба, и в свете ее вспышки возникнет он, Карл-мужчина.
Карл спустился по лестнице на первый этаж и вышел на крыльцо. Спрыгнул с крыльца на дорожку, так что гравий веером брызнул на траву и кусты, посаженные вдоль дома.
Ранним утром залитая солнцем трава сверкала крохотными бусинками влаги. Они взблескивали ему в лицо, как маленькие хрустальные шарики. А может, это были капли пота, выступившие за ночь из пор земли. Но почему земля должна ночью потеть? Какая работа совершается в ней, когда заходит солнце и длинные тени укладываются везде?
Работа роста, разумеется. Начала жизни, первые шевеления семян в почве. Крохотные создания прокладывают себе путь наверх. Все это начинается во тьме ночи, так что с восходом солнца растения уже готовы прорвать пленку почвы навстречу свету и солнцу. Так это бывает: жизнь зарождается в самые темные часы ночи, и пот этого труда выступает из всех пор земли.
Карл осторожно ступал по гравию, чувствуя, как поскрипывают под подошвами его ботинок мелкие камешки. В такой день, как этот, все казалось прекрасным. Мир был полон диких, восхитительных вещей. То, что хрустит у него под ногами, может оказаться необработанными брильянтами, еще не угаданными, не вырванными из-под оболочки камня, спящими под коркой грязи и пыли, которая скрывала их веками.
Дорога из ломких брильянтов, крошащихся под его ногами! Он ускорил шаг, разбрасывая камни на ходу, взметывая их в воздух, как брызги. В гравии была слюда, и солнце отражалось в ее блестках и заставляло их сверкать. Карл хохотал в изумленном восхищении. Может, он был прав. Может, под ногами у него и впрямь драгоценные камни.
Он вошел на склад. Там было холодно и пусто. Никто не заходил туда с прошлого ужина. Все было тихо, только капли воды падали из крана в раковину. Он распахнул окно над столом, и порыв свежего воздуха ворвался внутрь, раскачивая занавески. Карл набрал воздуха в грудь и медленно выдохнул.
