Джоди Пиколт - Жестокие игры
— Я иду в ресторан, — застенчиво призналась она, — но с парнем.
— Твой отец, разумеется, знает о свидании?
— Естественно. — Кэтрин взглянула на блокнот Джека. — Вы там написали и обо мне?
— Не сомневайся.
— А что?
— Свои грешные мыслишки, — пошутил он. — И несколько пристойных ударов, которые нам нужно отточить.
Открылась дверь, и вошел парень Кэтрин. Его глаза при виде ее загорелись, как будто она была неким деликатесом.
— Готова?
— Да. — Кэтрин надела пальто. — До свидания, тренер.
Молодой человек, как и следовало ожидать, положил руку ей ниже талии.
— Кэтрин, — окликнул Джек. — Ты не могла бы подойти на минутку?
Она подошла так близко, что он почувствовал аромат дезодоранта, которым она воспользовалась в раздевалке, и резкий запах розового мыла из душевой.
— Насколько хорошо ты с ним знакома? — негромко спросил он.
— Я уже большая девочка. И могу сама о себе позаботиться. — Кэтрин направилась к двери. — Но все равно спасибо, тренер, — добавила она, — что беспокоитесь обо мне.
— Ради всего святого! — взревел Джек.
В шестой раз мяч пролетал прямо под носом у Кэтрин Марш. Тренировка проходила впустую, потому что центральный нападающий не мог сосредоточиться на игре.
Джек свистнул в свисток и злой как черт вышел на середину поля.
— Простите, — тут же извинилась Кэтрин.
— «Простите» тебе не поможет, когда получишь в голову мячом, который летит со скоростью двадцать километров в час! Или когда мы проиграем чемпионат округа из-за того, что команда никак не может собраться!
С каждым словом она, казалось, зажимается все сильнее.
— Кэтрин, — вздохнул Джек. — В чем дело?
— Тренер, — обратилась к нему другая футболистка. — Уже половина шестого. Можно нам пойти в душ?
Он посмотрел на часы. Если честно, было всего двадцать минут шестого. Но сегодняшняя тренировка — пустая трата времени, потому что Кэтрин витала где-то в облаках.
— Идите! — рявкнул он. Кэтрин бочком двинулась за остальными, но он схватил ее за руку. — А ты останься!
Она подняла на него глаза и расплакалась.
— Мне нужно в Вудхевен.
Общественный транспорт в Вудхевен, городок в пятидесяти километрах от Лойала, не ходил. Вызов такси — астрономическая сумма для неработающей пятнадцатилетней девочки. Но, насколько Джек знал, в Вудхевене нечего было ловить.
— А что есть в Вудхевене, чего нет в Лойале?
— Центр планирования семьи.
Эти слова возвели между ними стену.
— Кэтрин, ты беременна?
Она зарделась.
— Хочу от этого застраховаться.
С отцом-фундаменталистом говорить о противозачаточных пилюлях — это смерти подобно. Но существовали другие варианты, при которых можно обойтись без посещения женской консультации.
— Он не хочет их надевать, — шепотом призналась Кэтрин; читая мысли Джека. — Говорит, что это не стопроцентная гарантия, поэтому не хочет и пробовать.
Джек засунул руки в карманы куртки. Он чувствовал себя чрезвычайно неловко. Хотя он знал, что сейчас молодежь довольно рано начинает сексуальную жизнь, при мысли о том, что этим занимается Кэтрин, ему стало немного не по себе. Она была его Аталантой, стремительной и неизбалованной, бегущей настолько быстро, что никто не мог ее догнать.
— Прошу вас, тренер, — взмолилась она, испытывая такую же неловкость, когда произносила эти слова, как и Джек, когда их слушал.
— Кэтрин, — сказал он, — этого разговора не было.
И он отошел, решительно настроенный на то, что это не его проблема. И никогда не станет его проблемой.
Круглая отличница Кэтрин провалила контрольную. А на следующий день — контрольный опрос.
— Я должен с тобой поговорить, — сказал Джек, когда остальные ученицы покинули класс. — Подожди минутку.
Она осталась сидеть за партой. Оценка, выведенная бескомпромиссной красной ручкой, просто бросалась в глаза. Джек присел рядом.
— Давай взглянем на ситуацию объективно, — предложил он. Она пожала плечами.
— Я могу дать тебе новую контрольную.
Она промолчала, и на Джека накатила волна ярости.
— Ты слишком умная, чтобы забросить учебу ради какого-то парня! — не сдавался он.
Кэтрин повернулась к нему.
— Если я собираюсь испортить себе жизнь, — возразила она, — то неужели так важно, каким именно способом?
Ее глаза, обычно казавшиеся такими глубокими, что, похоже, могли вобрать в себя весь мир, сейчас были совершенно пустыми и ничего не выражающими. Именно поэтому у Джека с губ сорвались слова, которые он произносить не хотел:
— Вы уже… у вас уже…
— Нет, мы ждем, чтобы не залететь.
Он заставил себя посмотреть на Кэтрин.
— Ты точно решила? Ведь ты запомнишь этого парня на всю жизнь.
Она нахмурилась.
— Почему вы так думаете?
Господи, как ей объяснить? Его первый раз случился на заднем сиденье лимузина, который принадлежал отцу одной богатенькой девчонки. Много лет он не решался смотреть водителю в глаза.
— Он должен быть тем единственным, — запинаясь, ответил Джек. — Когда встретишь такого, сразу поймешь.
Кэтрин кивнула.
— Он тот единственный.
— Тогда я отвезу тебя в Вудхевен.
Она вышла из коричневого муниципального здания, держа в руках коробочку с противозачаточными таблетками, которые были похожи на зубы аллигатора.
— Нужно принимать их в течение месяца, прежде чем они подействуют, — сообщила Кэтрин, хотя Джек не желал больше ничего знать.
Через месяц и четыре дня после того, как Джек отвез ее в Вудхевен, Кэтрин опоздала на тренировку. В тот день она играла как зверь: до изнеможения бегала по полю и с такой силой лупила по мячу, что дважды сбила с ног вратаря. Джек понимал: она за что-то наказывает себя.
И догадывался, что произошло.
Хотя Джек не мог объяснить себе, почему так сложилось, но после той поездки он с Кэтрин не общался, только давал указания в ходе игры. Да и Кэтрин не приставала к нему с вопросами по технике.
Они выиграли четыре матча.
Джек и Кэтрин продолжали молча двигаться вокруг друг друга, как два магнита с одинаковым зарядом, которые насильно притягивают, но они не могут ничего поделать и отталкиваются.
Ей пришлось собраться с мужеством, чтобы постучать в дверь его класса.
— Войдите.
Кэтрин глубоко вздохнула и вытерла размазавшуюся под глазами тушь. Сент-Брайд стоял в пустом классе у доски. На стенах были развешены портреты: Карл Великий, Коперник, Декарт… Она уставилась на них — главным образом затем, чтобы не смотреть на тренера.
— Почему Карла прозвали Великим? — пробормотала она.
— Приходи на мои уроки в следующем году и узнаешь. — Джек нахмурился и снял очки в тонкой оправе, которые иногда носил. — С тобой все в порядке? — негромко спросил он.
Она всегда считала, что у него такой же ласковый и обволакивающий голос, как дым от костра, — странный объект для сравнения, но в детстве ничто так не успокаивало ее, как прогуливаться прохладным днем и наблюдать, как из труб клубится серый дым.
Джек направился к ней.
Боже, ее сейчас хватит удар! Но она должна рассказать кому-нибудь… Она почти решилась признаться тренеру, но тут же подумала, что если сделает это, то умрет от унижения. Это было сродни — как там это называется? — сублимации. Как будто ты сейчас здесь, а потом — раз, и без следа растаяла в воздухе, словно тебя и не было.
— Кэтрин! — окликнул он.
Она отвернулась и оказалась перед огромной картой, которая занимала почти всю стену, — «стеганое одеяло» из стран и океанов. Озера размером с осколки алмаза, города не больше булавочной головки. Можно шагнуть и потеряться…
Она со всхлипом кинулась тренеру на шею. От неожиданности он попятился, а когда понял, что Кэтрин плачет, похлопал ее по спине. Это вышло как-то неловко — он не привык утешать учениц, но от этого жест казался еще более трогательным.
— Он бросил меня. Он… сделал это… а потом… потом…
Договорить она не смогла. Да это было и не нужно: тренер Сент-Брайд и так все понял.
Он погладил ее по голове.
— Кэтрин, мне очень жаль.
— А мне нет. Мне нет! Какой же я была дурой!
Она еще крепче прижалась к нему. И вдруг заметила, какие золотистые у него на шее волоски, какие большие руки, что могут обнять ее. Кэтрин приоткрыла рот и с величайшей осторожностью прижалась губами к его шее, чтобы он подумал, что она просто дышит. И почувствовала вкус его кожи, солоноватый и пряный. Она закрыла глаза. «Это правда, — подумала она. — Когда его встретишь, сразу поймешь».
Май 2000 года
Сейлем-Фоллз,
Нью-Хэмпшир
Все тюрьмы пахнут одинаково.
Затхлостью. С примесью мочи и забродившего теста. Потом, сдобренным дезинфицирующим средством. Но поверх всего — пьянящий запах тревоги. Джек шел за конвоиром, на запястьях — наручники. «Меня здесь нет, — думал он. — Я лежу на широкой зеленой лужайке, залитой лучами солнца, а это всего лишь кошмар». Осознав, что его вот-вот снова посадят за решетку по ложному обвинению, он вздрогнул. Кто поверит мужчине, который второй раз заявляет о своей невиновности, сидя в тюремной камере?
