Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Вот так пропахать всю жизнь, заполучить вожделенные миллиарды, и что дальше?
Кстати, тот тоже звонил, волновался за будущего внука. Майка всегда будет рада вниманию и приезду этого дедушки. Впрочем, недвусмысленно объяснив тому, что попытки баловать и портить внука будут жестко пресекаться. Про Сашку при этом ничего сказано не было, но Николай Андреевич все понял без слов. И молча согласился.
Даже после развода сына — этот ужас почти завершился без суда и склок — Николай Андреевич не собирался разводиться ни с внуком, ни с его мамой.
Майка уже собралась погулять — Данько и Борткевич в один голос советовали больше ходить и дышать свежим морским воздухом, — как в дверь позвонили.
Не надо быть провидцем, чтоб угадать, кто пришел.
Конечно, Петя.
Смешной комифранцуз вообще непонятно когда учился: так часто он навещал Майкину квартирку.
Сначала она даже злилась: ей было не до романов, с таким-то пузом и бракоразводным процессом. Потом привыкла и, если комифранцуз долго не приезжал, испытывала некую нехватку его улыбки и веселых глаз.
Хотя долго не приезжал он только один раз — неделю. А когда приехал, в его безумно огромных глазищах веселья почти не оказалось. Нет, Петя искренне был рад увидеться с приворожившей его Майкой. Но поднимать настроение пришлось Петино, а не как обычно — Майкино.
Только еще через неделю девушка выяснила, куда Петя ездил. Оказалось — от какой-то благотворительной организации лучшие студенты психологического факультета летали в Южную Америку, на место сильного землетрясения. Работали там с пострадавшими и с потерявшими близких родственников.
Поскольку в поселке, на который пришелся эпицентр удара, почти все были такие, видимо, это была ужасная работа.
Он обошелся без подробностей, и Майка понимала — почему.
Один лишь разок Петя улыбнулся с прежней радостью — когда она честно сказала, что гордится им.
Сама Майка так бы не сумела. Она даже телевизор переключала, если репортеры показывали родственников жертв, — помочь ничем не могла, а представлять их чувства было просто невыносимо.
— Майка, привет! — Петя улыбался так радостно, будто сто лет не виделись, хотя ушел он отсюда вчера, в десять вечера.
— Слушай, дружок, а ты не начал лекции прогуливать? — строго спросила Майка.
— Я, даже если захочу, не смогу прогулять, — гордо ответил Петя.
— Это как? — не поверила она.
— У нас занятия месяц назад кончились.
— Понятно, — улыбнулась Майка.
Сразу сказать про каникулы Петечка, конечно, не мог. Но все равно хорошо, что не наберет проблем в институте.
— Пошли погуляем? — спросил он.
— Я как раз собиралась, — сначала ответила Майка и даже пошла к двери. Но затем остановилась. — Слушай, Петь, — вдруг сказала она. — Не пора нам поговорить серьезно?
— Валяй, — благодушно разрешил Петр.
— Ты бегаешь за мной так, как будто жениться решил, — взяла быка за рога Майка.
— В принципе я не возражаю, — согласился он. — Только давай после Вовкиного рождения. Дабы в торжественный момент венчания избежать комического эффекта.
«Вот же придурок», — улыбнулась Майка, в самом деле представив себя в фате и с таким пузом.
— А я — возражаю, — сказала она.
— Почему? — искренне удивился Петя. — Я — классный!
— Ага, классный, — почти согласиласьМайка. — Только я пока даже фамилию твою не знаю.
— Моя фамилия — Бе-рез-кин, — по слогам произнес потенциальный жених. — Хочешь, напишу тебе ее гвоздем на машине? Тогда точно не забудешь.
— Спасибо, не надо, — улыбнулась она.
— Кстати, ты тоже будешь Березкина, — сообщил Петя.
— Я — Чистова. Майя Владимировна Чистова. Мой сын будет Чистов. И я вовсе не хочу быть Березкиной, — отчеканила Майка.
— Ладно, — легко согласился Петя. — Могу же я в чем-то уступить любимой женщине. Все равно ты будешь подберезкина, — засмеялся он.
— Слушай, извращенец, — возмутилась Майка. — Если мы с тобой дважды поцеловались, то это еще ничего не значит.
— Трижды, — сказал Петя Березкин. — Трижды, дорогая. У меня все записано. Я тебя поцеловал два раза. И ты меня один.
Майка смущенно замолчала.
Действительно, было дело.
Не то чтобы ей чего-то реально захотелось. Просто плыли на пароходике по вечернему Гудзону. На скамейках вокруг было полно воркующих парочек.
И так захотелось вдруг перестать быть одинокой. А рядом сидел этот чертик, всерьез пристать не смел, да и не просто это, с ее нынешней конфигурацией, но время от времени пытался удержать Майкину ладонь в своей.
Майка повернула к нему лицо — ей нравилось смотреть в его смешные глаза, — и он наконец-то решился, наклонился к ней и дважды чмокнул в губы.
«Разве так целуются?» — усмехнулась Майка и поцеловала его правильно.
Действительно, один раз.
А этот мерзавец все запомнил и даже занес в свой мысленный гроссбух.
— Это не в счет, — сказала она. — Минутная слабость.
— В счет, — не согласился Петя. И быстро — она даже сообразить не успела — поцеловал ее в щеку.
— Теперь — четыре раза, — деловито сказал он. — В двух ситуациях.
— Господи, какой же ты еще дурачок, — вздохнула Майка. — Ты хоть понимаешь, что такое — семейная жизнь? Да к тому же — со мной.
— А что в тебе такого ужасного? — поинтересовался Березкин. — На метле нравится летать? Так из вас половина летает. А вторая половина — учится.
— Я — в маму, — пропустила ведьминский намек Майка. — Папа вокруг нее бегал двадцать лет, а потом она взяла и ушла к какому-то мужлану, — грустно закончила она. Затем, неожиданно для себя самой, добавила: — Причем не факт, что я не мужланова дочка. Биологическая.
Петя ненадолго задумался. После чего сказал:
— А мне кажется, здесь не так все ужасно. Получается, твоя мама ушла к своей первой любви. Небось они в социальной Сети нашлись?
— Вроде так.
— Типичный случай. И в большинстве долгого продолжения не бывает. Люди ошибаются, приняв сегодняшние воспоминания о чувствах за сильные прежние. А на самом деле — они сегодняшние воспоминания, понимаешь?
— Я-то понимаю, — вздохнула Майка. — Еще бы мама поняла. И чтобы папик ее понял и простил. А то он ведь ее примет, в случае чего. Но может и не простить. Папик у меня — латентно сильная личность.
— Это как? — теперь уже не понял Петя.
— Ну, все считали его маминым придатком. А он — не придаток. Просто он нас троих так любит, что это сильнее всякой карьеры и жажды власти. Теперь мы выросли, а мама его бросила. И что будет дальше, я не знаю.
— Но ведь то, что ты не знаешь будущего, вовсе не повод для расстройства, — мягко сказал будущий психолог. — А настоящее у тебя очень даже приличное.
— А что особо хорошего в моем настоящем? — усомнилась Майка, в скором времени — мать-одиночка в чужой стране.
— Да почти все, — уверенно сказал Петя и медленно, но веско начал перечислять. Причем, перечисляя, он загибал пальцы, что почему-то делало его аргументы еще более убедительными. — У тебя есть любящие мама и папа — раз. Ты получаешь второе высшее — два. Ты здорова и материально обеспечена — три. Ты ждешь замечательного пацана — четыре. И наконец, тебе чертовски повезло со мной, — закончил он главным аргументом.
Смешно, но настроение реально поднялось. И в самом деле — психолог. Однако из чувства противоречия съязвила:
— А что ж ты про мой ай-кью ничего не скажешь?
— Ну, вряд ли он слишком высокий, — замялся Березкин.
— Что-что? — реально повелась Майка.
— Что слышала, — спокойно объяснил юный специалист. — Если б он был высоким, не я бы за тобой бегал, а ты за мной.
— Ах ты, юный засранец! — разгневалась Майка, но как-то не очень всерьез. Этот чертик и в самом деле чем-то походил на папика — вроде как чего изволите и на все ради нее готов, а глядишь — сильная личность. И похоже, эта сила гораздо менее латентна, чем у Владимира Сергеевича Чистова.
Они все-таки решили немного погулять.
Вышли из дома и двинулись к небольшому скверу, здесь же, в квартале. Майка теперь опасалась отходить далеко: и уставала быстро, и — такой прозаический момент ее положения — в любую секунду могла захотеть в туалет. Тут уже не до дальних путешествий.
В скверике — в тени большого дерева с бескорым, как будто голым стволом — присели на деревянную скамейку.
— А что с предполагаемым папой-мужланом? — сам спросил Петя. — Раз тебя волнует — сейчас это мгновенно проверяется.
— Не мгновенно, — сказала Майка. — Недолго — да. Но не мгновенно. Анализ давно готов. — И замолчала.
— Но тебе страшно за ним идти, — закончил за нее Березкин.
Майка не возразила.
Значит — страшно.
— Давай рассмотрим эту ситуацию спокойно, — мягко начал Березкин. — Вариантов-то всего два. Первый — он твой отец. Ты будешь из-за этого меньше любить своего, как ты говоришь, папика?
