Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Не виделись они долго. Пашка после МГУ уехал куда-то в Сибирь, да и теперь встречаются нечасто. Но в юности относились друг к другу с большим теплом, и сейчас, когда социальные сети помогли отыскаться, тоже общались с удовольствием.
— Наконец-то доехал, — с укором сказал Пашка.
— Ты не представляешь, сколько навалилось всего, — оправдывался Володя. — С прошлым летом не сравнить. Тогда я был просто тунеядец.
— А я и сейчас тунеядец, — рассмеялся Пашка. — Даже трудовую книжку где-то посеял.
Вот теперь Катя его узнала по-настоящему. Все изменилось: лицо, фигура, даже голос немного как бы осип. А смех остался прежний.
— Пашка, а девушку ты не узнаешь? — спросил Чистов и осекся — время здорово изменило лица. Да тут еще пластика. Вот не узнает Катю Пашка — она расстроится.
Но не успел Владимир подсказать приятелю имя, как тот радостно заорал:
— Это ж твоя жена, Катька! Ты ее вроде у Ваньки Басаргина отбил!
Чистов хмыкнул — тема была небезболезненная. Но хорошо хоть узнал, хватит Катерине на сегодня печали.
Пашка уже бесцеремонно обнимал Воскобойникову.
— Не бойся, плащ чистый, — успокоил он ее. — Навоз я в другой одежке убираю.
— Пашка, ты все такой же, — улыбнулась Катя. Она уже не жалела о нежданной поездке и долгой дороге. А то появлялись такие мыслишки после неких печальных открытий.
На улицу из дома вышла еще одна женщина, красивая, ухоженная.
В отличие от Пашки — аккуратно одетая.
— Моя жена, — представил Павел. — Даша.
— Очень приятно, — поздоровалась Воскобойникова.
— А мы вас ждем-ждем, — легко укорила та. — А вы все не едете. Сейчас пойду разогревать.
— Помочь? — предложила Катя. Хотя не очень представляла, как помогать с русской печью да ухватами.
— Не нужно, — улыбаясь, сказала Даша. — Вы устали с дороги. Отдыхайте. Пока вас Пашка в музей затащит, я все сделаю.
Катя не очень поняла про музей. Она внимательно разглядывала Дашу — та не выглядела деревенской женщиной. По крайней мере, так, как Воскобойникова их себе представляла.
Женщины всегда внимательно разглядывают друг друга: Катерина не сомневалась, что хозяйка дома тоже успела рассмотреть ее в деталях. Интересно, догадается про пластику? Или просто тихо позавидует?
Выглядела Даша очень неплохо, но, конечно, не так, как Воскобойникова.
— Пошли, музей вам покажу, — предложил Пашка тоном, не предусматривающим возражений.
Чистов согласно улыбнулся, Катерине было безразлично, где провести следующие четверть часа. Они пошли по сырой траве к одному из домиков.
Ощутимо пахло тем самым чудесным запахом лета, вобравшим в себя и аромат трав, и грибной дух, и даже ягодные воздушные настои. Тот самый случай, когда дышать — сладко.
— А ведь раньше мы не чувствовали счастья от запахов, от ветерка, от вида речки, — тихо сказал Чистов.
— Ну так раньше нам этого было не надо, — снова рассмеялся Пашка. — Раньше мы чувствовали счастье от жизни. А сейчас — от запахов, ветерка, речки, — смешно передразнил он друга.
Пашкин музей, как и положено такого рода заведению, состоял из нескольких частей. Первая представляла собой сараюшку, к которой они уже подошли. Вторая, и главная, — домик подальше, где находилась основная экспозиция. И наконец, запасники — куда ж музею без них?
Они занимали обширные чердаки и музея, и даже хозяйского дома.
— Вот, пришли, — сказал Пашка и, нажав на что-то невидимое, включил электрический свет.
Катя вздохнула с облегчением — она нигде не заметила огней и думала, что ночевать придется в условиях, приближенных к первобытным.
В сараюшке оказалось две машины и пара мотоциклов. При ярком свете гости разглядели старый немецкий мотоцикл, еще времен Второй мировой. Его явно восстанавливали, потому что многие детали уже сверкали свежей краской, а некоторые — пока нет.
Вторым был «Харлей», с виду не очень старый.
— Я его из города с собой взял, — объяснил Пашка. — Не было сил бросить.
Из двух машин экспонатом тоже была только одна — 965-й «Запорожец», в просторечии — «горбатый».
Он был покрашен в задорный оранжевый цвет с черными круглыми пятнышками: ни дать ни взять божья коровка.
— Дети от него бы тащились, — оценил Чистов.
— Для них и сделано, — ответил Пашка. — Каждое воскресенье на нашей улице — праздник. Останетесь до воскресенья — сами увидите.
— Нет, Паш, мы завтра уедем, — ответил Владимир. — У меня на площадке полно дел.
И, чтобы отвлечь друга от неприятной темы — видать, им тут все-таки бывало скучновато без гостей, — спросил про вторую машину. На вид это был обычный «жигуль»-«пятерка», практически полностью убитый.
— Это и есть обычный «жигуль», — не стал спорить Пашка. — Там Пчелка живет.
— А больше в деревне ульи негде разместить? — удивился Чистов.
— А при чем здесь ульи? — не понял хозяин. И громко позвал: — Пчелка, Пчелка!
В салоне ржавой «пятерки» обнаружились сначала острые уши, потом острая поседевшая мордочка, потом — довольно длинное пушистое тело.
Собака всем своим видом выражала укор — чего старушку понапрасну тревожите?
— Ладно, спи уже, — извинился Пашка и выключил свет.
— А почему Пчелка спит в машине? — не поняла Катя.
— Она всегда спит в машине, — ответил хозяин.
— Это как? — не поняла Катя.
— С щенячества, — объяснил Пашка. — В городе я не возражал. Она ничего не портила и тачку сторожила: с такой шерстью она и зимой не мерзла. А здесь повадилась спать в этой ржавчине — ее кто-то в деревне выбросил. Но тут — не в городе. Тут, между прочим, даже волки встречаются. Вот и пришлось «жигуль» сюда перетащить. Ну ладно, пошли дальше.
Следующим пунктом был собственно музей.
Катерина была уверена, что увидит примерно то же, что и в сараюшке, оттого и удивилась гораздо сильнее, чем Владимир, уже здесь побывавший.
Это действительно был музей.
Первая комната — военная тематика. Она даже раньше начиналась, еще во дворе.
Пашка навел луч карманного фонарика и показал здоровенный миномет.
— Это что-то новое, — заметил Чистов. — В прошлый раз не было.
— Недавно принесли, — ответил историк-любитель.
— Он стреляет? — спросила законопослушная Воскобойникова.
— Менты считают, что нет, — заржал Пашка. — Они меня регулярно навещают, в дула заглядывают.
— И водку с тобой пьют, — это уже Даша подошла, приглашать гостей к столу.
Однако теперь не только она, но и гости понимали, что, не посмотрев всю экспозицию, до еды не добраться.
Даша ушла поддерживать температурный режим пищи материальной, а гости тем временем поглощали пищу духовную.
В военном отделе и правда было много интересного: оружие, любовно отреставрированное умелыми Пашкиными руками, полевые телефоны, каски, награды, военные карты.
Еще были медальоны смерти — маленькие цилиндрики с записью о хозяине. Посторонние люди читали их только в случае гибели владельцев.
— Я после расшифровки все сведения отсылаю поисковикам, — сказал Пашка.
Все трое, подержав в руках привет от смертоносной войны, посерьезнели и замолчали.
Во втором помещении дома, оказавшегося довольно большим и просторным, экспозиция была вполне мирной. Весь быт деревни — от восемнадцатого до двадцатого века — здесь был представлен: лапти из лыка и из бересты, ульи из цельного ствола, «стиральная машинка» — ребристая широкая и длинная доска, — люлька, свитая из коры, а снизу прошнурованная веревкой — и надежно, и прохладно, и, когда ребенок пописает, все благополучно стечет вниз.
Только утюгов разных конструкций — ни одного электрического — здесь было более двадцати. Да еще несколько, похожих на уже имеющиеся либо не очень старых, Пашка забросил на чердак, чтобы не перегружать сознание посетителей.
Действительно тут была показана вся деревенская жизнь — не одна тысяча экспонатов, каждый из которых не зазорно было иметь настоящему музею.
Впрочем, это и был настоящий музей. Единственное отличие — здесь не жаловались на скудное госфинансирование, потому что никогда его не имели.
— А эта дверь куда ведет? — поинтересовался Владимир.
— А здесь вы будете спать, — объяснил хозяин, приглашая в помещение.
Бывшие супруги замерли в замешательстве.
Пашка, поняв почти правильно, снова заржал и объяснил, что кроватей тут в принципе две.
— Но если помиритесь — вполне можете перебраться на одну, — уточнил он.
Катя поискала глазами удобства и не нашла.
Пашка опять все понял правильно.
— Ватерклозет в первом доме, — пояснил он. — Только там пока спать негде, я две комнаты переделываю, стеклопакеты ставлю и потолок меняю. Душ там же, если надо.
— А ночью пописать? — спросил Чистов, радея не за себя, а за Катю.
