Сергей Минаев - Media Sapiens. Повесть о третьем сроке
– Нам бы не помешало, – соглашаюсь я, – может, с Горчаковой поговорить?
Все дружно разражаются хохотом. Вдруг Вадим подбегает вплотную к телевизору и кричит:
– Смотрите, смотрите. Сон в руку!
– Чего такое? – непонимающе говорит Женя.
– Нашу ебанутую показывают! Антон, включи звук, тут Горчакова.
Он отходит от телевизора, открывая нам обзор. В углу экрана фотография Горчаковой. Я включаю звук:
«Вчера, около двенадцати часов ночи,
– говорит диктор, —
в Москве было совершено нападение на известную правозащитницу Марину Горчакову. По словам пострадавшей, как только она вошла в собственный подъезд, двое неизвестных напали на неё и начали избивать. Горчаковой удалось вырваться и почти добежать до двери своей квартиры, на пороге которой ей был нанесён удар острым металлическим предметом, после чего пострадавшая потеряла сознание. Соседи оперативно вызвали милицию и «скорую помощь», которая доставила Горчакову в больницу, где ей была сделана операция по извлечению металлического предмета из области мягких тканей. Предмет, которым было нанесено ранение, классифицирован оперативниками, как ледоруб. Сама пострадавшая связывает это нападение со своей профессиональной деятельностью в области защиты прав человека. Это уже второе нападение на Горчакову за последние полгода. Напомним, что…»
– Блядь! – Я выключаю телевизор и швыряю пульт на пол.
– Вот это номер. – Паша встаёт, потом опять садится, потом снова встаёт.
– Я говорил, не надо так с ней, – Женя опасливо косится на Вадима.
– Мы же говорили, что отпиздить не сильно, чего случилось-то? – Генка непонимающе смотрит на Вадима.
– Да… Вадим, тебе не кажется, что вы как-то… перестарались, что ли? – Я стараюсь быть как можно более спокойным, соображая, что произошло.
– Антон, это какое-то недоразумение… я… я просто не понимаю, что произошло. Это просто бред какой-то.
– Надо было с ней по-другому действовать, – говорит Генка.
– Как же? – злится Вадим.
– Ну… ну, например, травануть. Каким-нибудь редким ядом. Чтобы было запоминающимся. Она же славы хотела?
– Ядом Медичи, – грустно усмехаюсь я.
– Зачем Медичи… взять какой-то редкий радиоактивный металл… типа полония.
– Типа чего? – переспрашивает Вадим.
– Полоний.
– Ты чего, химик, что ли?
– Физик. Я МИФИ заканчивал.
– Ты записываешь, что ли? – спросил я, увидев, что Вадим достаёт ручку.
– Ага. Вдруг пригодится? Название смешное, – отвечает он, открывая блокнот, – не то что ледоруб.
– Ледоруб. В жопе. Действительно, бред, – констатирует Паша.
– Да это не бред, это похоже на сатирическую антиутопию. Вы представляете себе заголовки в Интернете через час? Я думаю, что самое мягкое, что мы получим, это «Ледоруб в заднице российской оппозиции». – Гена смотрит то на меня, то на Вадима.
– Остроумно, – замечаю я. – Это же Сашки Епифанова бойцы?
– Да, ты же мне сам рекомендовал через него вопрос решить, – оправдывается Вадим.
– Да помню я. – Выхватив телефон в полнейшем раздражении, я набираю Сашку. – Алло. Да. Привет. Спасибо. Ага. Ты скажи мне, ты новости смотрел? Про Горчакову нашу? Нет? Если коротко, то ей какие-то бойцы засадили в задницу ледорубом. Ага. Весело. Ты не знаешь, кто бы это мог быть и как бы их найти? Да что ты? Ты уж постарайся. Я очень надеюсь. Непременно. Все, пока.
Вадим ёрзает на кресле и старается не смотреть на меня. Когда я заканчиваю разговор, он робким голосом интересуется:
– Вербицкому что говорить будем?
– А ты сам не знаешь? – ору я на него. – Скажи ему правду. Расскажи, как мы дружно придумали эту комбинацию, потому что Горчакова всех заебала. Как твои бойцы зачем-то пошли на дело с ледорубом и воткнули его ей в жопу.
– Антон, это вообще-то не мои бойцы. Ещё раз – это бойцы Епифанова.
– Ух, ты! А чего же ты своих-то не нашёл? Или ты можешь только промоутеров искать? Которые на вечерах для гражданской оппозиции норовят гостям блядей и кокс впарить?
Все притихли. Вадим молча смотрит на меня, дожидается, когда приступ истерики сойдёт на нет, и говорит:
– Я своей вины не отрицаю. Я просто задал вопрос о том, какую версию мы излагаем Вербицкому. Моё предложение – наше участие в деле отрицать. Исходя из наших недавних успехов и грядущего проекта с метро, Вербицкого не следует сбивать с волны полного доверия. Поскольку дел у тебя много, я предлагаю нам всем тут договориться на предмет Горчаковой, и сам сейчас позвоню Вербицкому. Идёт? Ребята, вы, надеюсь, понимаете, что проект с Горчаковой не наш?
Все молчат.
– Есть иные мнения? Женя, ты к этому проекту имеешь какое-то отношение?
– Нет, Вадим, что ты, – Женя испугался даже больше, чем во время обсуждения теракта, – конечно нет. Мало ли у неё врагов? Она же дура старая.
– Действительно, – кивает Пашка, – сама напросилась. Или, может, хулиганы какие?
– А может, её сами они и отпиздили? Ну, чуваки из Комитета Третьего Срока? Она же много на них быковала? – предполагает Гена. – Как думаешь, Вадим?
– Интересная версия. Кстати сказать, она мне представляется наиболее логичной. Я думаю, что и Вербицкому эта версия понравится. Ну, раз все поняли, я предлагаю сделать перерыв небольшой. Нам с Антоном тут кое-какие детали обсудить нужно. Возвращайтесь все минут через десять, ок?
Я слушаю Вадима и не верю собственным ушам. Он сильно вырос за последнее время, этот парень. Из бывшего рекламщика, боящегося брать на себя ответственность, он превратился в информационщика с перспективами и хорошего менеджера. Никакой паники, все очень чётко и по делу. Это и радовало и настораживало одновременно. Всегда чувствуешь себя несколько неуютно, понимая, что рядом растёт кто-то, готовый заменить тебя. Не сейчас, но в обозримом будущем. Меня успокаивало то, что проект такой сложности, как метро, без меня всё равно не реализуем. Я и сам, честно говоря, прилично нервничал, как всё пройдёт. Вадим закончил говорить, все покинули комнату, я выдержал паузу, подошёл к нему, доверительно положил руку на плечо и сказал:
– Прости, старик, что-то меня понесло. Нервничаю сильно по поводу метро. Я с тобой согласен. Инструктируй ребят и звони Вербицкому.
– Да, конечно, Антон. Не переживай. Всё будет хорошо. Горчакова это так… ерунда… не бери в голову.
В дверь постучали.
– Да, – обернулся я.
– Антон Геннадьевич, приехали два человека от Вербицкого, привезли посылку. Просят расписаться, – просунув голову в дверь, вещала моя секретарша, – вы их примите?
– Ага. Пусть заходят.
В кабинет входят два тяжелоатлета в чёрных костюмах. Оба здороваются, и тот, что повыше, протягивает мне кожаный дипломат, с потёртыми углами и рваной кожей на крышке:
– Это вам из Фонда просили передать.
– Какая-то упаковка странная. Лучше, что ли, не было? – интересуюсь я.
– Нас на этот счёт не инструктировали, – отвечает он, – распишитесь здесь.
Я беру листок бумаги с надписью АКТ и подписываюсь под единственной строчкой: «Получено полностью».
– Дату поставьте и время, – просит меня один из курьеров.
– А почему не уточняется, что именно получено полностью? – спрашиваю я у него, дописывая время.
– Потому что все получено.
– Как это?
– Так. Все что надо, то и получено. До свидания. – Оба охранника забирают у меня бумагу, разворачиваются и уходят.
– Железобетонно. – Я открываю дипломат и обнаруживаю там аккуратные пачки долларов в банковских упаковках, уложенные рядами. Поверх первого ряда лежит сложенный вдвое лист бумаги. Я разворачиваю его и читаю вслух:
С новым проектом!
P.S.: С «Г.» нехорошо получилось У ВАС, ребята. Найти бы хулиганов, а? Искренне Ваш, Сами знаете кто.
– Во как, – говорит стоящий у меня за спиной Вадим, – выходит дело, он уже в курсе?
– Сдаётся мне, он с самого начала в курсе, – я рву записку.
– Это как? – Вадим чешет затылок.
– А так. Потому что те, кто нас любят, смотрят нам вслед, – я кидаю порванную записку в пепельницу и поджигаю, – причём постоянно. Ведь рок-н-ролл мёртв…
– …а мы ещё нет, – резюмирует Вадим.
– Именно, – я киваю головой, – шаришь в правильной музыке.
– Это за все метро? – спрашивает Вадим, кивая на чемодан.
– Не похоже, – я пробегаю глазами по количеству пачек, – это только за репетиции. Я так думаю.
– Оперативно, вообще-то. Ребят звать?
– Погоди пока, – я убираю кейс под свой стол, – ага. Теперь зови.
Через полчаса после окончания собрания мы с Вадимом сидим на заднем сиденье автомобиля, везущего нас в офис Сашки Епифанова для встречи с мастерами фехтования на ледорубах.
– Знаешь, – поворачивается ко мне Вадим, – я тут подумал относительно пресс-конференции. Хорошо бы, если на ней выступил какой-нибудь очевидец случившегося.
– В смысле?
– В смысле человек, который выжил после взрыва. А ещё лучше – сам выжил, а кого-то близкого потерял.
