Агония Иванова - Украденные воспоминания
Некоторых истин ей хотелось бы не знать никогда.
Ведь именно в то мгновение Мила поняла, что больше не увидит Илью, без всяких смягчающих обстоятельств. Действительно не увидит. Даже, если ей вдруг захочется, не справившись с собой, помчаться к нему через весь город, невозможного не произойдет.
Мила все-таки пошла домой, оставив сигареты на подоконнике в подъезде. Ей они больше не понадобятся. Ее больше нет. Она то, что хотят видеть ее близкие, а им не нравится, когда она курит.
Дверь девушке открыл Андрей. Вид у него был разбитый и несчастный.
— Люся! — пролепетал он, пропуская девушку в квартиру. У Милы создалось ошибочное впечатление, что он рад ее возвращению. Мужчина подтвердил его тем, что даже обнял ее от избытка чувств.
— Я волновался, что с тобой что-нибудь случиться, — признался он.
— С чего бы, — отмахнулась Мила, снимая уличную одежду и стряхивая с волос облака снежинок.
— Ты была у Ильи?
Чего ей меньше всего хотелось, это говорить с Андреем об Илье. Девушка вдруг поймала себя на том, что ревнует, это позабавило ее.
— Да, я была у Ильи, — подтвердила она и остановилась, чтобы внимательно посмотреть в глаза мужу, — скажу тебе сразу, что мы с ним не спали. Он всего лишь мой друг. Но в силу некоторых причин ты больше не услышишь о нем от меня. И я попрошу тебя больше не говорить о нем, не спрашивать… Я не прошу тебя о многом.
— Хорошо, — легко согласился Андрей. Миле вдруг стало жаль его, таким измученным он казался сейчас.
Она прошествовала на кухню, мужчина пошел за ней следом.
— Прости меня, я была не права, — быстро выдавила из себя Мила, — этого больше не повториться. Я вела себя глупо.
— Люся…
— Я обещаю.
— Люся… — снова повторил Андрей. Он опустился на стул и сцепил руки в замок. — Люся… я расстался с Наташей. Она больше не помешает нашему семейному счастью.
В это мгновение Миле вдруг стало мучительно стыдно за то, что хоть она и порвала даже дружеские отношения с Ильей, изгнать его из сердца она так и не смогла. Она будет любить его, наверное, всегда. Но это ничего не меняет. Она будет любить его в объятиях Андрея, она будет любить его, улыбаясь своей дочери, она будет любить его, выслушивая претензии матери, она будет любить его женой другого мужчины и матерью не его ребенка. Такое иногда случается в жизни, к этому тоже можно привыкнуть.
Андрей сам толкнул ее на измену, но попытка оправдаться его виной была бессмысленной тратой времени. Мила все равно клеймила и проклинала только себя. Она помнила слова Ильи о том, что измена происходит не в чужой постели. В своей душе она уже давно изменила Андрею, безнадежно и неисправимо.
Может быть, он простит ее. И они будут жить, как жили. Или хотя бы делать вид, что живут, как жили.
Мила выдавила из себя улыбку.
— Спасибо тебе, — сказала она, подошла к Андрею и коротко поцеловала его, — теперь все у нас будет хорошо.
Февраль превратил город в сплошное серое полотно, лишь местами испещренное черными пятнами птичьих силуэтов и белыми полосами ускользающих за горизонт трамвайных рельсов. Деревья тянули к стальным небесам свои обнаженные ветви, искаженные в причудливых позициях своего застывшего танца, замерзшие и одинокие. Мила казалась себе таким же деревом. Она бесцельно шаталась по району, вглядываясь в лица встречных людей, словно ища поддержки или взывая о помощи. Но таких же потерянных и одиноких людей, как она по городу в феврале шаталось слишком много, чтобы кто-то вообще обращал на них внимание.
В конце-концов она устала и замерзла, из-за чего была вынуждена вернуться в свою темницу.
Все в их квартире напоминало Миле о безысходности ее бытия. Она металась в ней, как большая хищная птица, оказавшаяся пойманной в клетку и никак не могла найти себе покоя. Она хваталась за предметы, но тут же бросала их с отвращением и брезгливостью, словно они могли причинить ей вред. Не выпустила из рук она только старые акварельные краски Кати, валявшиеся уже давно без дела. Мила вспомнила, что когда-то давно у нее тоже были и краски и карандаши, она гордилась ими и мечтала стать художницей. Людям нравились ее работы, не смотря на их мрачность, было в них что-то притягивающее и щекочущее нервы. Ей пророчили большое будущее. Оно было бы возможно, будь в ней хоть чуть-чуть упорства и самоуверенности. Как сложилась бы ее жизнь тогда?
Она бы стала художницей, не подхватила бы воспаление легких в двадцать лет, не встретила бы Андрея, не встретила бы Илью… Или встретила бы Андрея в его квартире, на одном из сборищ «богемной» молодежи, которые он раньше устраивал. Она бы не за что не обратила на него внимания, сочла скучным и посредственным, общалась бы только формально, не перебросившись и парой фраз. Она бы никогда не вышла бы за него замуж, у них никогда бы не родилась Катя.
Такой исход не устраивал Милу, потому что в ее жизни было только двое людей, наполнявших ее хоть каким-то смыслом. Этими людьми были Илья и Катя.
Если бы ее мечта сбылась, их бы никогда не было в ее судьбе, все было бы бессмысленно и бесполезно, еще более безысходно, чем сейчас. Ведь она счастлива теперь, по-настоящему! У нее есть прелестная дочь, которая растет и познает мир на ее глазах. Где-то на другом конце города, в маленькой однокомнатной квартире, среди книг на разных языках, всех размеров и видов, живет ее белокурый ангел. Уже одного только их присутствия в этом мире достаточно, чтобы все оправдать!
Мила хотела попробовать порисовать, но что-то ее остановило. Она убрала краски на место, до лучших времен, сомневаясь, что эти «лучшие времена» когда-нибудь наступят.
Девушка и сама не поняла, как у нее в руках оказался телефон. Пальцы уже набирали знакомый до боли номер.
«Он возьмет трубку и я тут же положу…» — сказала себе Мила, пытаясь оправдаться, — «я только голос его услышу, узнаю, что с ним в порядке…»
Ответом ей были только долгие гудки.
Первый в этом году ливень смывал с асфальта остатки грязного, скомканного снега. Наблюдая за тем, как капли монотонно сползают по стеклу, Мила вспоминала минувшую осень. Только сейчас она вдруг опомнилась и поняла, что так и не забрала у Ильи зонт. Тот самый зонт, который она отдала ему в день встречи выпускников, холодным сентябрьским днем. С этого момента прошли целые вечности времени, навсегда разрубившие жизнь Милы на две половины, как это обычно бывает, до и после.
Из-за дождя девушка впала в тоскливое, меланхолическое настроение. Дождь навеивал ей мысли о смерти, возвращая ее на много лет назад, в свои подростковые годы, и поэтому она с нетерпением ждала возвращения Андрея.
Ложь стала привычным делом. Мила хорошо натренировалась в этом мастерстве, и притворство стало даваться ей легко. Она оправдывала себя тем, что порой правда причиняет куда больше боли, чем обман.
Звонок в дверь заставил Милу ободриться и ожить, она радостно побежала в прихожую. Может быть, она больше не любила Андрея, но она научилась мириться с этим, подменяя любовь привязанностью и привычкой.
Мужчина вошел в прихожую тяжелым шагом, с опущенной головой. Мила сразу же догадалась, что что-то случилось.
— Андрей… — робко начала она, тронув его за рукав промокшей куртки. Он заторможено кивнул, его темные глаза были подернуты какой-то мутной пленкой. — Что случилось? Скажи мне, пожалуйста! — неужели что-то с Катей? Или с Еленой Ивановной? Или с родителями Андрея, уехавшими в Штаты? Мила сразу же навыдумывала себе множество страшных кровавых картин.
— Да, сейчас, — пообещал Андрей.
Он проводил девушку на кухню и усадил на стул.
— Я подумал, что нечестно будет скрывать это от тебя… — наконец-то заговорил мужчина, стал шарить по ящикам кухонного шкафа в поисках сигарет, но так и не отыскал их, — поэтому мне придется сказать тебе кое-что…
— Что? Что же? — взволнованно откликнулась Мила.
Андрей прошелся круг по кухне, а потом присел перед ней на колени и, взяв ее в руки свои, внимательно посмотрел ей в лицо.
— Говори же, — взмолилась девушка, — что-то с мамой?
— Нет, — покачал головой Андрей.
— Что же, что?
— Илья умер.
Эти слова повисли в воздухе, как эхо от выстрела. Они растаяли в тишине, а после их стал бесконечно повторять на все голоса монотонный шепот дождя. Мила была настолько ошарашена, что не смогла сразу вникнуть в их смысл.
— Как… — обронила она зачем-то.
— Он покончил с собой.
Мила вырвала свои руки, вскочила и отошла к окну. Ее трясло, по всему ее телу прокатывались судороги, как при приступе эпилепсии. В голове у нее творилось что-то неимоверное, все мысли слились в какофонию. Только стук сердца — равномерный, четкий и быстрый барабанной дробью отдавал в уши.
— Этого не может быть. Это не правда, — уверенно сказала девушка. Андрей страдальчески посмотрел на нее.
