Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста
Вот же черт! — вдруг сообразил профессор. А ведь ровно так же он радовался, когда в школьный класс не приходил учитель! Умом понимал, что — теряет. И что правильнее было бы огорчиться. Но ведь ленивому сердцу не прикажешь…
И все-таки это было хорошо.
Он встал и босиком, в одних лишь обширных сатиновых «семейных» трусах, расписанных «огурцами», — профессор был приверженцем традиционных ценностей — подошел к окну. В номере, выделенном командору совершенно бесплатно, все было прилично: Ефим раздвинул плотные дорогие занавеси, потом открыл настежь створки тройных, с расчетом на зиму, стеклопакетов. В комнату ворвалось яркое — и жаркое! — сибирское солнце.
А через улицу, совсем рядом, быстро нес свои холодные воды Енисей. Здесь он был, конечно, не столь могуч, как в своем нижнем течении, но все равно изумительно хорош.
Вообще все сегодня было хорошо. А тут еще Енисей.
Ефим всегда любил воду и всегда любил корабли. И именно этого ему постоянно не хватало в его горячо любимой Москве.
«Да, что-то такое есть в идее поворота сибирских рек», — расслабленно подумал он, зажмурившись и подставляя солнцу толстые щеки. По крайней мере, он бы точно не отказался однажды поутру обнаружить, что его подмосковная дача — оставшись, разумеется, подмосковной, — стоит на крутом енисейском берегу.
«А еще чтоб море Средиземное где-нибудь от Коломны начиналось», — завершил он приятную идею.
Правда, тут же устыдился. Ведь профессор же! А мечтает о чем-то, сильно напоминающем самые мрачные сценарии глобального потепления.
Отвлек его звонок стационарного телефона. Ефим снял трубку. И услышал густой, с хрипотцой голос Дока:
— Ты уже поел? А то через полчаса — у автобуса.
А вот этого — пропустить завтрак — Ефим себе позволить никак не мог. Он с неожиданным проворством напялил туфли, потом рубашку, потом брюки.
Уже во время надевания последних понял, что алгоритм был некорректен — туфли плохо лезли в узкие штанины. Но переобуваться не стал, просто покрепче ухватился за края штанов — в ненадетом виде они напоминали большой раскрытый мешок — и посильнее втиснул ногу. Раздался легкий треск, настороживший профессора, однако безобразных последствий, к счастью, не наступило. Тогда он повторил удавшийся фокус со второй ногой. И почти бегом — совсем бегом он передвигался лишь в редчайших обстоятельствах — отправился в ресторан на первый этаж.
К поджидавшему у подъезда большому тридцатиместному «неоплану» он вышел еще более довольный, но утерявший значительную долю своей недавней стремительности. С удовольствием сел рядом с Доком — тот, как всегда, припас ему местечко — и вслух выразил надежду, что экскурсия будет исключительно автобусной. В том смысле, чтобы обозревать достопримечательности можно было, не покидая насиженного мягкого кресла.
Еще через несколько минут автобус с участниками пробега взял курс на Красноярскую ГЭС.
Вот теперь стало по-настоящему хорошо.
Ефим всегда любил эти края. Первый раз он посетил Красноярск несколько лет назад, в сентябре. Еще из самолета, глядя вниз, никак не мог понять, что это там за рыжий ландшафт. С уменьшением высоты стали видны сопки, и даже отдельные деревья начали угадываться. Но почему все такое желтое?
Ответ пришел уже на земле.
Оказалось, что листья на деревьях к осени желтеют. Но если в Центральной России они параллельно начинают постепенно опадать, то здесь держатся, как спартанцы, до самых холодов. И столь чистой охры, выкрасившей целые склоны, Ефим до этого даже представить себе не мог…
Впрочем, сейчас до осени было далеко, склоны сопок стояли вполне зелеными, хотя, конечно, без той весенней свежести, которую Ефим наблюдал, прикатив сюда однажды в мае.
Но все равно вокруг было удивительно красиво.
Справа тек Енисей, не бог весть какой широкий, — Береславский и на Амазонке бывал, и по Ла-Плате от Монтевидео до Буэнос-Айреса — сотни километров, между прочим, — на океанском лайнере шпарил.
Но Енисей был мощный и дикий. Гранитные берега лишь подчеркивали его силу. И Ефим почему-то этой силой гордился.
Да тут, по любым меркам, было на что посмотреть.
Скоро начался серпантин. Почти настоящий — с тупиками-ловушками в конце спусков, чтоб, если откажут тормоза, можно было остановиться. А с левой стороны в Енисей втекали небольшие притоки, через которые были перекинуты мосты.
У устьев часто стояли деревни, живописные уже по факту рождения. Черненькие, выкрашенные временем дома лишь подчеркивали мощь и силу стихий.
Правда, дома теперь были не только черненькие, крестьянские. Такие тут хатки новорусские проглядывали, что и в ближнем Подмосковье они б смотрелись не по-детски. Но даже это не портило картины.
Ехали довольно долго. И вот наконец приехали.
Ефим, кряхтя, покинул автобус — Док жестко пресек его попытки остаться внутри.
Парни уже носились вокруг с фотоаппаратами и даже успели позаигрывать с местными девицами.
Самурай со Смагиной, держась за руки, степенно прогуливались по прибрежной аллее. А Ефим, ускользнув от Дока, спустился к реке.
Опустил ладони в холодную воду. Пошевелил толстыми пальцами.
Было обидно.
Он старался туда не смотреть, но не увидеть этого было невозможно. Совсем недалеко от них, впереди, реку тупо перегораживала черная стена плотины.
«Как тигр в передвижном зверинце», — почему-то подумалось Береславскому.
Вытащив из воды гладкий, обкатанный камешек, побросал его из ладони в ладонь, чтоб обсох, и про себя извинился перед Енисеем за людское недомыслие.
За изъятый камешек извиняться не стал. Такая мелочь по сравнению с иными творениями рук человеческих.
На обратном пути, уже недалеко от города, местный гид показал еще одну достопримечательность — горнолыжный подъемник. Ефим сразу предложил подняться наверх.
Это было не очень логично. Достаточно сказать, что, прожив две недели с Наташкой на Южном Урале, в Абзаково, — а супруга у него была ярой горнолыжницей, — Береславский ни разу не посетил склон. Все не хватало времени. То ел. То спал. То ездил на своей машине — он приперся из Москвы, несмотря на зиму, своим ходом — в Магнитогорск и по окрестным деревням.
А тут — на тебе, такое рвение. Впрочем, он и сам бы не смог объяснить глубинные корни многих своих поступков.
Большинство граждан, как и следовало ожидать, от идеи отказались. Ни лыж нет. Ни снега.
А вот Док, Смагина и Самурай с удовольствием покинули автобус.
Док — из сочувствия к пациенту. Смагина — из-за туристской ненасытности. А Самурай — из-за Смагиной.
Подъемник, как ни странно, работал. Фуникулер был старинный, по два сиденьица на палке, подвешенной к канату. Подъезжая к нижней станции, они замедляли ход и плавно плыли вдоль посадочной площадки. В этот момент надо было изловчиться и плюхнуться на сиденье. Потом все это вырывалось на оперативный простор и парило в воздухе, пока не достигало вершины горы.
Народу не было — никого. Непонятно вообще, зачем техника трудилась. Но — трудилась. Пустые сиденьица по-сизифовски — неторопливо и бесполезно — ползали взад-вперед по склону. На площадке перед нижней станцией, когда отъехал их автобус, осталась лишь одна машина.
— Зеленый «Опель», — шепнул Ефиму насторожившийся Самурай. — Он сначала за нами ехал. Потом, когда мы свернули к горе, обогнал.
У Береславского неприятно заныло под ложечкой. А так все хорошо начиналось.
— Может, не поедем? — спросил он у Самурая. И сам же ответил: — Автобус придет только через час. Они нас и тут найдут, когда спустятся.
Он подошел к «Опелю». Тут и проверять не надо было: капот горячий и даже покрышки. Наверняка, если купить билеты и зайти на станцию, можно будет увидеть двух одиноких пассажиров. Если, конечно, к ним после Омска никто не присоединился.
— Что делать будем? — спросил Самурай. Он не был испуган, но торопился: Смагина, изучив фото на стене у кассы, уже возвращалась.
— Где твой «ТТ»? — спросил Ефим.
— Дома. Ты же сам сказал, с собой не таскать.
— Ничего они нам не сделают! — наконец решился Береславский. — Просто хотят пообщаться.
— С удавкой? — усмехнулся Самурай.
— Я им нужен живой, — стоял на своем профессор. — Давай ты останешься здесь с Доком и Таней. А я быстро съезжу.
— Нет. Так не пойдет, — ответил Самурай. — Шаман сказал, тебя не оставлять. Ты уверен, что стрельбы не будет?
— По крайней мере в нас — точно. Смысл какой? Тогда хотели украсть и напугать. И сейчас попугают стволом. Но вы можете помешать беседе.
— О чем беседуете, мужчины? — весело спросила подошедшая Смагина. — Там, кстати, несколько обзорных площадок. Так что это вы здорово придумали, Ефим Аркадьевич.
— Ну наконец-то. Оценили, — улыбнулся Береславский. И, решившись, скомандовал: — Ладно, поехали.
