Лея Любомирская - Лучшее лето в её жизни

– Очень! – Лурдеш слегка подкидывает Жоаниню, но тут же делает комично-несчастное лицо и поспешно ставит девочку на пол. – Ой-ой-ой, какая ты стала тяжеленная! Признавайся, сколько фартур вы с бабушкой слопали? Тридцать? Сто?

Жоаниня воинственно вздергивает подбородок.

– Я не ем дурацкие фартуры!

– Это почему? – удивляется Лурдеш, слегка поправляя криво висящее блюдечко.

– Они вредные, – гордо говорит Жоаниня. – Бабушка говорит, что в них эти… жиры. От них люди становятся толстыми и умирают от сердца. И от этого… который у тебя. Бабушка говорит, что ты, когда была маленькая, ела много фартур, поэтому теперь… мама? Мама, это мое блю… МАААААААААМААААААААА!!!!

«Ничего, – зло думает Лурдеш, промывая холодной водой неглубокие порезы. – Ничего, дорогая мамочка, я еще с тобой побеседую. Если ты думаешь, что сможешь испортить детство Жоанине точно так же, как ты испортила его мне…» – не закончив мысль, Лурдеш выключает воду, промокает руку салфеткой и заклеивает самый большой порез пластырем.

– Жоаниня! – зовет она. – Обувайся, солнышко, идем покупать тебе новое блюдечко, еще красивее! И шурр съедим. С шоколадом и ванилью!

Зареванная Жоаниня с недовольным видом застегивает белые сандалии.

– Сама ешь свои дурацкие шурры, – упрямо бормочет она себе под нос.

– Ну Жоана, ну прекрати же ты нервничать! – утомленно говорит Лурдеш. – Во-первых, сейчас ты все равно уже ничего не исправишь. А во-вторых, даже если у тебя средний балл будет семнадцать, а не восемнадцать, ты всегда можешь поступить на сестринское дело,[55] там принимают с шестнадцатью, я узнавала.

Жоаниня не отвечает. Она сидит на диване и нервно грызет ноготь большого пальца.

– И вынь палец изо рта. Ты уже до мяса догрызлась! – командует Лурдеш. – Жоана! Кому я сказала!

Жоаниня нехотя опускает руку и тут же начинает покусывать нижнюю губу.

– Не хочу я на сестринское дело, – наконец говорит она. – Я хочу на медицину. В Коимбре после третьего курса можно специализироваться по диетологии.

– Диетология, диетология, опять диетология, – ворчит Лурдеш. – Ты уверена, что это ты хочешь, а не бабушка?

Жоаниня неопределенно пожимает плечами.

– Я ничего не имею против диетологии, – уклончиво говорит она. – А бабушка сказала, что оплатит мне весь курс.

– Ну как знаешь, – говорит Лурдеш, с трудом выбираясь из кресла. – В любом случае, не психуй и не грызи ногти. Не поступишь сейчас, поступишь через год.

Лурдеш выходит из комнаты, шаркая по полу огромными разношенными тапками и тяжело опираясь на палку. Жоаниня с острой жалостью смотрит ей вслед и снова вцепляется зубами в ноготь большого пальца.

– Жоана, ты уверена, что хочешь закрыть бабушкин счет? – сеньор Нуну Лопеш с неодобрением качает головой. – Ты хорошо подумала?

Жоаниня молча кивает.

– Может, все-таки не станешь торопиться? Представь, что через год-два тебе захочется вернуться в университет и окончить курс. Знаешь, как тебе тогда пригодятся эти деньги? – Сеньор Лопеш чувствует, что Жоаниню не переубедить, но с утра в банк заходила дона Лурдеш и попросила сеньора Лопеша побеседовать с Жоаниней. «Вы же старый друг, – сказала она, сморкаясь в бумажный платок. – Может, она хоть вас послушает?»

«Черт знает что, мало мне своих забот, – думает сеньор Лопеш, раздраженно постукивая по зубам ручкой с золотым пером. – Подумаешь, девчонка университет бросила на четвертом курсе. Все они сейчас бросают, никто не хочет учиться. А что счет обнуляет… забеременела, поди, поедет в Испанию аборт делать…»

– Ну ладно, Жоана, – говорит сеньор Нуну Лопеш строгим голосом. – Я в твои дела вмешиваться не желаю. Ты девочка взрослая, сама должна знать что делаешь.

Жоаниня снова кивает, встает со стула, улыбается сеньору Лопешу и выходит из кабинета.

«Наглая девица, – недовольно думает сеньор Лопеш, – сидела тут полчаса и ни разу не открыла рта. Могла бы хотя бы попрощаться по-человечески…»

Жоаниня паркует новенький фургон на тротуаре у перекрестка. В шесть утра здесь пусто, как будто город еще не проснулся. Жоаниня поднимает боковую стенку, и фургон превращается в киоск. На видном месте висит лицензия в рамочке. Рядом с ней – обязательная жалобная книга, еще ни разу не раскрытая, в целлофановой упаковке.

Жоаниня подключает генератор, снимает чехол с электроплитки и наливает масло в огромную черную сковороду.

– А вот фартуры, кому фартуры! Горячие фартуры, шурры, вафли! – тихонько мурлычет она себе под нос, надевает накрахмаленный белый передник и начинает замешивать тесто.

«В первую очередь я наделаю шурр, – думает Жоаниня. – Начиню шоколадом и съем». Она представляет себе, как горячий шоколад щекотно поползет у нее по пальцам, и невольно облизывается.

Мальчики

Мэтр Варела

Мэтр Варела – человек по-настоящему широких взглядов.

Сословные предрассудки для него – пустой звук.

Он может пообедать в самом обычном уличном кафе (три блюда – шесть евро, кофе бесплатно) и остаться довольным.

Не во всяком, конечно, кафе.

Не в грязной забегаловке, где стоит запах пролитого пива и где собираются рабочие с соседней стройки.

И не в новомодном ресторанчике самообслуживания, где самому приходится таскать поднос и никакого уважения к посетителям.

Но если официант на входе, оценив стать, поступь, костюм и шелковый шейный платочек, слегка изогнется и спросит: «Хотите пообедать, ммммм… доктор?», мэтр Варела непременно ответит утвердительно, даже если не голоден.

Только добродушным полушепотом поправит: «Не доктор, друг мой. Мэтр».

И ободряюще похлопает официанта по плечу: «Ничего страшного, не извиняйтесь, я не обиделся».

Дожидаясь меню и закусок, мэтр Варела обычно разговаривает по телефону.

«Неужели, – спрашивает он, и в звучном его баритоне сквозит недовольство, – господин председатель совета директоров до сих пор не подошел? Передайте ему, что звонил адвокат Варела де Соуза, пусть он сразу перезвонит мне на мобильный!»

Когда официант ставит на стол блюдечко с оливками и булочку в плетенке, мэтр Варела говорит: «С вашего позволения» – и выключает телефон.

Потом обводит взглядом посетителей, виновато улыбается и слегка разводит руками: дела, дела!

Мэтр Варела бесконечно любит людей.

И люди нередко этим пользуются.

Незадолго до Пасхи служанка Мария вступила в профсоюз домашних работниц и потребовала платить ей пять евро в час по будням и шесть – по выходным.

С жиру бесится! – безошибочно определил мэтр Варела и уволил Марию.

А зарплату не заплатил – из воспитательных соображений и потому что обнаружил, что моль съела пиджак от синего костюма.

От прекрасного синего итальянского костюма, которому уже двадцать лет сносу не было.

На место Марии мэтр Варела нанял Тамару, преподавательницу права Львовского университета.

Он платил ей три евро в час, звал ее «коллега» и иногда, расчувствовавшись, игриво хлопал по костистому заду.

Тамара не протестовала.

Она плохо говорила по-португальски и жила в Португалии нелегально.

В сентябре Тамара получила рабочую визу, вступила в профсоюз домашних работниц и потребовала платить ей пять евро в час по будням и шесть – по выходным.

И это после всего, что я для нее сделал!.. – расстроился мэтр Варела и уволил Тамару.

И зарплату не заплатил – из воспитательных соображений и потому что обнаружил, что моль съела брюки от синего костюма.

От прекрасного синего итальянского костюма, которому бы еще двадцать лет не было сносу, если бы не эти меркантильные, зарвавшиеся тетки.

С тех пор мэтр Варела не нанимает служанок.

В доме, конечно, грязно, а на кухне завелись тараканы.

Но зато мэтру так проще любить людей – пореже сталкиваясь с ними.

Да и тараканы иной раз бывают полезны.

Иногда, если выбранное наугад блюдо мэтру Вареле не нравится, он кладет в тарелку таракана и подзывает официанта.

После этого можно бесплатно съесть другое блюдо.

Или не есть, но и не платить за все остальное.

Можно даже устроить скандал – если официант недостаточно уважительно произносит слово «мэтр».

Конечно, это будет последний обед в этом кафе, но зато к кофе подадут виски или коньяк за счет заведения.

Мэтр Варела любит обедать в обычных уличных кафе.

Там не сильно удивляются таракану в тарелке.

Луиш

Я присутствовал при родах, в обморок не упал, но на меня снизошла Благодать в форме катарсиса.

Ладони опять влажные и липкие, хоть ты что делай.

Надо бы встать, пойти их вымыть – горячей водой, да с мылом. Туалет с умывальниками в конце коридора – предпоследняя дверь по правой стороне. Надо только встать…

Но Луиш сидит смирно.