Тим Лотт - Запретное видео доктора Сеймура
Г. С. [снова с циничным смешком]: Жутко больно.
В. С: Гай. Пожалуйста. Давай не усложнять. Мы записываемся?
Да.
В. С: Я просто хотела сказать, для этой книги, что я очень любила своего отца. Что он был хорошим человеком и что я жутко по нему скучаю. И чем бы он там ни занимался с этой женщиной, он делал это, потому что хотел позаботиться о нас. Он просто запутался. Это так на него похоже. Он не мог смириться с тем, что не в состоянии за всем уследить. Он решил, что нам на него уже наплевать. Вот он и пошел к этой сумасшедшей.
Вы злитесь на него?
В. С: Было дело. Мы злились на него, что он позволил убить себя. Что оставил нас. Но больше мы не злимся. Во всяком случае, на него.
Время лечит.
Г. С: Время тут совершенно ни при чем!
В. С: Гай, подожди минутку. Дай сказать. Папа любил нас и никогда бы не сделал ничего, что могло бы нам навредить. И что бы он там ни сделал, мы его прощаем.
Гай, ты согласен с сестрой? Ты, похоже, очень рассержен.
Г. С: Да пиздец как рассержен. Настолько рассержен, что пришел вот к такому паразиту, как вы.
В. С: Он не виноват в том, что случилось, Гай. Он просто пытается докопаться до правды.
Г. С: Да какое ему дело до правды. Это ж гребаный писатель!
Так давай проверим.
В. С: Послушай, давай ты просто скажешь то, что собирался, чтобы это попало в книгу. И тогда мы дадим то, что ты хочешь ему отдать.
Г. С: То, что мы хотим ему отдать.
В. С: И уйдем.
[Следует долгая пауза.]
Г. С: Не могу.
В. С: Гай, ну, пожалуйста. Для книги. Для папы.
Г. С: Хорошо.
[Гай не сдерживается и начинает плакать. Виктория обнимает его и утешает.] Наконец он произносит:
Папа, я люблю тебя.
[Они приникли друг к другу секунд на двадцать. Разнявшись, они, по-видимому, собираются уходить.]
Только это вы и хотели сказать?
Г. С: Уж мама все остальное рассказала, как пить дать.
Такое впечатление, что вы сердитесь как раз на нее.
Г. С: За что бы это, интересно?
[Эти слова он выплевывает с практически невоспроизводимой горечью. После чего из наплечной сумки он вынимает большой почтовый конверт и кладет его мне на стол.]
Мы получили это по почте через несколько дней после смерти папы.
О чем это вы…
Г. С: Мы не могли никому об этом рассказать. Мы боялись, что маму арестуют.
В. С: Ну и достаточно. Пойдем, Гай. Пусть он сам делает выводы. Нам пора идти. Спасибо, что поговорили с нами.
Но что здесь?
Г. С: Вам понравится. Вам очень понравится.
Но… эта кассета у вас уже полтора года! Почему только сейчас? Зачем?
[Гай Сеймур бросает на меня суровый возмущенный взгляд.]
Г. С: Потому что она беременна. От него. И на этот раз она не отвертится.
[Они выходят. Гай снова плачет.
Я вскрываю конверт, зная наверняка, что в нем.
Видеокассета.]
Немаркированная запись, понедельник, 28 мая, тайм-код 16.30
Запись сделана на Адамс-стрит. Она начинается с внешней камеры, которая фиксирует, как Саманта Сеймур подходит к двери и нажимает на кнопку звонка. Сначала никто не отвечает, через какое-то время подходит Шерри Томас. Решетку она не отворяет.
— Вы Шерри Томас?
— Вы знаете, кто я.
— Я миссис…
— Я знаю, кто вы. Несчастная жертва ужасного преступления.
— Не знаю, что вы хотите этим сказать. Но я скажу, кем я не являюсь. Я не дура. И я знаю, что происходит.
— Откуда у вас мой адрес?
— Это не важно. Вы уже знаете о моих делах куда больше допустимого.
— Послушайте, у вас могло создаться превратное впечатление. Между мной и вашим мужем ничего не было.
— Я знаю. Он не лег бы в постель с такой, как вы. Вы не в его вкусе.
— Неужели?
— Слишком страшная.
— Вы пришли за волосы меня оттаскать?
— Да нет.
— Тогда зачем?
— Может, вы меня впустите? Поскольку вы были у меня дома и познакомились с моей семьей — по крайней мере, на расстоянии, — может, вы окажете мне услугу и дадите взглянуть на свои… частные владения.
[Слышен звук отпирающейся двери. Внутренние камеры фиксируют, как входит Шерри Томас, а за ней Саманта Сеймур.]
— Чашечку чая не желаете?
— Мне чаепития ни к чему. Я просто хочу прояснить для вас несколько вещей. Прежде чем все это закончится.
— А это должно закончиться?
— Алексу это надоело. Он считает вас сумасшедшей. Он больше никогда к вам не придет.
— Правда? Может, хотя бы присядем?
— Я предпочту постоять. Занятное у вас тут местечко. Минималистский такой уют безрадостный. Похоже на памятник.
— Чему?
— Одиночеству. А вы не пробовали купить «Правила» [12], вместо того чтоб устраивать всю эту кутерьму?
Шерри Томас садится. Она расслабленна, не суетлива. Берет сигарету — не красное «Мальборо», которое курила в присутствии доктора Сеймура, а «Вирджиния-слим» — и прикуривает.
— Я полагаю, вы сообщили Алексу о своем шокирующем открытии.
— Я не просто так замужем, со своим мужем я делюсь всем.
— Да. Это точно.
— Да вы послушайте себя! Вы же ничего ни о ком из нас не знаете.
— В действительности, Саманта, это вы ничего не знаете о своем муже. Дело в том, что я все вижу. Я моментально его узнала. Для вас он просто двухмерный. У вас есть некое о нем представление, которое нужно вам только для того, чтобы поддерживать уют в своем мирке. Но он много больше, чем вы думаете. Он отважнее и сильнее, чем вы думаете. Ему просто нужно решить несколько…
— Мне совершенно неинтересно слушать ваш напыщенный американский бред.
— Если вам неинтересно мое мнение, что же вы сами хотите сказать, Саманта?
— Не называйте меня Самантой. Мы с вами незнакомы.
— Я бы сказала, что мне кое-что о вас известно.
— Все это скоро закончится. И тогда вы сможете спокойно покончить с собой, или что там делают люди вроде вас, когда их бросают. А ведь это все время происходит, не так ли? Вас бросают.
— Вот как Алекс решил поступить. Очень жаль. С ним приятно быть рядом. Он хороший парень. И к вам, Саманта, он очень привязан.
— Только не надо рассказывать мне, как он ко мне привязан. Если вы просмотрели несколько записей, это не значит, что вы меня знаете.
— Да неужели? Но Алекс со мной очень о многом говорил. И в очень доверительном тоне.
— С этим покончено.
— Скажите, пожалуйста, потому что я не до конца уяснила. Почему это должно прекратиться?
— Потому что я поломаю его дурацкие камеры и выкину их в помойку.
— Сомневаюсь, что вы так поступите.
— Ас чего вы взяли, что вас кто-то станет спрашивать?
— Потому что если вы попытаетесь помешать нам встречаться, я расскажу ему про вас и Марка Пенджелли.
— О чем вы говорите?
— О вашем романе.
— Это абсурд.
— Правда? Вы станете утверждать, что между вами и Марком Пенджелли никогда ничего не было?
— Конечно. В любом случае вам мне доказывать нечего.
— Это так, но я знаю то, в чем уверена. Я эксперт. И что еще хуже для вас — женщина.
— Это непохоже на убедительное доказательство неверности.
— И что с того? Мне несложно будет указать Алексу нужное направление. Я уверена в своей правоте. Мне знаком язык тела. Я знаю все брачные игры. Такие как я — одинокие, покинутые люди, — изучают эти предметы на вечерних курсах. Я могу рассказать ему про вас все, даже если вы попытаетесь нам все испортить. А если он думает перестать со мной встречаться, советую вам переубедить его. Вы на это способны, в этом я не сомневаюсь. Алекс говорит, что вы сильны в психологии.
— У меня нет романа с Марком Пенджелли.
Шерри идет к комоду в углу комнаты, вынимает оттуда несколько фотографий, десять на восемь, и бросает их на стол перед Самантой. Та берет их, смотрит внимательно и кладет обратно. Фотографии, по-видимому, не произвели на нее глубокого впечатления. Шерри Томас смотрит на фотографии, не поднимая со стола.
— Пенджелли-то этот, похоже, отрабатывает по полной.
— Так и есть. Тело у него потрясающее. И фотографии хорошие. Высокохудожественные.
— Бывает, что и цифровые технологии уступают традиционным методам.
— Вы не могли бы дать мне негативы? Очень уж хорошо снято.
— С какой это стати я буду их отдавать?
— Потому что вы — убийца.
Впервые Шерри Томас выглядит застигнутой врасплох. Она молча прикуривает еще одну сигарету.
— Видите, мой муж рассказал мне все.
— Какого хера ты сюда приперлась?
— Чтобы посмотреть на врага. Немного выровнять положение. Прежде чем бесконечно повторяющаяся с тобой история случится снова, доказав неизменность твоей судьбы.
Следует долгая пауза; Шерри Томас и Саманта Сеймур смотрят друг на друга, как боксеры перед гонгом. Молчание нарушает Шерри Томас:
— Да ты и вправду хороша, Саманта. Ни дать ни взять. По видео толком не разглядеть всех твоих достоинств.
