Дмитрий Вересов - Дети белых ночей
В воскресенье засветло, чтобы можно было застукать сына спящим, Алексей Петрович выехал в Солнечное. Но Кирилла на даче не оказалось. Даже никаких примет, намекавших на его недавнее присутствие, Марков-старший не обнаружил. Он обошел территорию, заглянул даже на крышу, где между скатами прятался в детстве Кирилл. Никого...
– Скажи, Толя,– спросил на обратном пути в город Алексей Петрович,– сколько у нас в Ленинграде ресторанов, кафе, баров?
– Не знаю. Наверное, много.
– А где музыканты играют вживую, наверное, меньше?
– Думаю, что меньше.
Где было искать Кирилла? Разве что попробовать через Диму Иволгина? Друзья должны знать, где он прячется...
В понедельник, во время селекторного совещания, ему позвонил куратор их объединения. У Алексея Петровича даже мелькнула мысль: «Неужели у нас квартира прослушивается?» Но не сплоховал, на приветливые слова отвечал сдержанно, когда же куратор перешел к делу, остановил его:
– Слушай, Максим Леонидыч. У меня на предприятии специальный отдел есть. Целый взвод их у меня. Номер его ты знаешь. Или забыл? Так и звони туда. А то пока ты тут свои сети плетешь, у меня совещание простаивает.
Директор хотел уже бросить трубку.
– Погодите, Алексей Петрович. Дело-то вас лично касается, а не вашего предприятия. Так что вы бы меня выслушали. Тем более что много времени я у вас не отниму. Запишите, пожалуйста, что завтра вам необходимо быть к одиннадцати часам на Литейном, четыре. Номер кабинета... Пропуск вам будет заказан. Не присылать же вам повестку, Алексей Петрович? Как-то несолидно...
Подслушивают, сукины дети! Нет, глупости. За ругань разве вызывают? Кто сейчас только не ругает пескоструев этих? Довели страну! Пьянство, воровство и тунеядство... Тяжело придется следующему поколению. Надо будет им разгребать эти... конюшни... как их?.. Авдиевы, что ли?..
В шестом классе Кирилла записали в знаменную группу школы. Очень хорошо он ходил строевым шагом. Дома всем демонстрировал, как надо поворачиваться. Один раз пионеров пригласили на слет пограничников, и Кирилла со знаменем тоже. Слет проходил в Большом доме. Для Кирилла это было большим событием.
– Что же ты видел? – спрашивал отец, который никогда не был на Литейном, четыре.
– Зал большой, пограничники сидят. Вдруг как забьет барабан! Настоящий, не то что наш, из пионерской комнаты. Вот бы постучать!
– Постучишь еще, постучишь...
Теперь и Алексею Петровичу представилась возможность побывать в известном месте, правда, без знамени. Как и сын, он ничего примечательного внутри не заметил, да и не смотрел особенно по сторонам. Не на экскурсию ведь пришел и не на слет пограничников. Проходная, лифт, коридор... Все обычное, без особых примет. Но както поганенько себя чувствуешь, сжимаешься как-то, усыхаешь, как бабочка, проколотая юным натуралистом для коллекции насекомых. В кабинет Алексей Петрович хотел войти свободно, то ли постучав, то ли не постучав, как и подобает «красному директору». Но не получилось, то ли двери у них такие, специальные, то ли давление у него подскочило. Не постучал, а поскребся, как Поскребышев к Сталину, и вошел как-то боком.
Следователь приветливо улыбнулся, вышел из-за стола, пожал руку, усадил не на стул, а в кресло возле журнального столика. Сам сел на такое же рядышком. Приятный парень на вид, а что у него внутри, никому не интересно. Что, Алексею Петровичу с ним чаи распивать, что ли?
– Может быть, чаю или кофе, Алексей Петрович?
«Мысли-то они точно умеют считывать,– подумал Марков.– Или не умеют? Ну-ка попробуй сейчас прочитай. Синхрофазотрон... Инсинуация...»
– Нет, спасибо. Особенно некогда рассиживаться,– заметил он.
– Жаль, жаль...
– Чего же вам жаль?
– Не всякий раз выпадает случай с самим Марковым чайку попить,– засмеялся гэбэшник.
«Рассказывай, рассказывай... В свое время первым лицам государства морду били. А теперь чайку ему не выпало попить...»
– Давайте перейдем к делу,– сказал за следователя Марков.
– Извините, Алексей Петрович. Понимаю, производственные дела, показатели, планов громадье... А я хотел поговорить о том о сем, о семье вашей, например.
«Нет, улыбочка у парня неприятная и голосок слащавый. Поговоришь с таким, потом год сладкого в рот не возьмешь. Противно...»
– А что вам моя семья?
– Из вежливости. Не про погоду же нам говорить? Как, вообще, жена, дети?
– Дети... У меня, слава богу, один.
– Вот именно, слава богу,– засмеялся следователь.– Как, между прочим, Кирилл Алексеевич поживает? Как его учеба в институте? По стопам отца, наверное, пойдет? Может быть, сменит у штурвала своего отца? Не собираетесь создавать династию?
«Значит, из-за Кирилла вызывали. Что же он там натворил? Неужели, действительно, в диссиденты подался? Этого еще не хватало!»
– Рано еще об этом думать. У парня сейчас ветер в голове.
– Вы уверены?
– В чем?
– В том, что у него в голове?
Да что это за разговор такой идиотский! Что он, на родительском собрании, что ли? Мальчишка, наверное, и не капитан еще, а валяет с ним дурака. А он по военному званию был бы не меньше... Жаль, отменили табели о рангах, а то он тут бы их живо построил!
– Вот что,– Алексей Петрович стукнул широкой ладонью по подлокотнику кресла,– давайте без этих ваших штучек-дрючек, не к барышне подлезаете. Кирилл ушел из института, дома не живет, где он, я не знаю. Думал, на даче, его там не оказалось. А теперь ответьте, пожалуйста, вы – что он там натворил? Прочитал что-нибудь антисоветское, анекдот рассказал какому-нибудь стукачу?
– Хуже, Алексей Петрович,– ответил следователь, при этом мило улыбаясь.– «Ромео и Джульетту» читали?
– В школе... Так что он сделал? Зарезал этого... принца Гамлета?
– Вы – остроумный человек,– рассмеялся следователь.– А насчет принца Гамлета вы в самую точку.
В этот момент дверь распахнулась. «Вот как мне надо было заходить в этот кабинет!» – восхитился Марков. В кабинет ворвался седой, плотный мужчина в сером костюме, но с красным лицом. Он быстро прошел через кабинет, сел за стол, но тут же вскочил и заорал, широко раскрывая рот и суживая глаза:
– Ты директор секретного предприятия или синюшный алкаш?! Ты руководишь стратегическими разработками или бутылки собираешь?! Ты хоть знаешь, что твой сынок спутался с англичанкой? Не с болгаркой, не с вьетнамкой, а с англичанкой! Гражданкой страны, которая является нашим военным противником! Из кресла своего мягкого полетишь к чертовой матери! Партийный билет на стол положишь! Я тебе устрою любовь между народами!..
«Вот это я понимаю! Наконец, нашелся нормальный человек, который все объяснил. Сразу виден и опыт, и чин. Такому и ответить приятно!»
Алексей Петрович попробовал встать с кресла, но оно было глубокое, видимо, со смещенным центром тяжести. Марков не стал повторять попытку подняться, просто сжал кулаки и заговорил:
– Партийный билет не ты мне давал, не тебе и забирать. Не за кресло свое держусь, а за производство родное. Что же касается сына моего... Когда он рос в семье под моим присмотром, то был и комсомольцем, и пионером. Со знаменем ходил под ваши барабаны. А как вышел в большую жизнь, которую вы курируете, поучился в ваших институтах, почитал ваши книги, сразу стал оболтусом и бездельником. Ваша это работа! Ваша работа возвращается бумерангом! Молодежь мы теряем из-за таких, как вы. А моя работа хорошо видна. По всем показателям мое производство впереди и по городу, и по стране! Пока мы бьемся на передовой, вы уже весь тыл разложили!..
Плотный мужчина в сером костюме побагровел, напрягся, но не стал вступать в полемику. Так же порывисто он выскочил из-за стола, прошел через кабинет и, хлопнув дверью, удалился.
– Из вас отличный военачальник бы получился, Алексей Петрович,– тихо проговорил следователь.
– Я и так партией мобилизованный и призванный. Да и звание у меня немаленькое, уж поболе вашего. У меня же, считай, в подчинении армия.
– Вот я и говорю. Смотрели фильм «Освобождение»? Мне, например, там один эпизод нравится. Когда Сталину предлагают обменять пленного сына на маршала Паулюса. Помните, что он отвечает? «Я солдата на маршала не меняю...»
– Правильно сказал.
– А вы бы поменяли своего сына на Паулюса?
– Давайте по делу,– раздраженно ответил Марков.– Теперь все уже ясно. Что тут пустой психологией заниматься?
– А ведь это по делу. Речь идет о вас и вашем сыне.
– На кого же я его должен менять?
– На себя, Алексей Петрович, ведь маршал – это вы. На свое директорское кресло, на свое производство, на работу, которую вы любите и делаете лучше многих других. На то, что было всей страной с таким трудом завоевано... Все стоит на карте, Алексей Петрович. Мне ли вам это объяснять? Я только что вас слушал и восторгался, как школьник. Правильно вы сказали и про молодежь, и про нашу работу, что уж тут греха таить. Все это вы верно заметили, Алексей Петрович. Потому решать судьбу своего сына должны вы... Меняете солдата на маршала, Алексей Петрович?
