Гийом Мюссо - Я возвращаюсь за тобой
Я не говорю об этом Марисе и жду, пока найдется другая работа: заведующий хранением на складе быстрозамороженных продуктов.
Март 1997 года
Отныне я предоставлен сам себе. Я купил старый подержанный грузовичок и несколько инструментов. Поначалу я соглашаюсь на все, что угодно: подстричь газоны, поправить ограду, что-то покрасить. Я работаю по четырнадцать часов в день. Это тяжело, но я хочу, чтобы Джесси могла потом мной гордиться.
Февраль 1998 года
Я нанимаю своего первого служащего. Второй приходит еще до лета. Трудные месяцы уже позади, но, когда я заговариваю с Марисой о том, чтобы завести второго ребенка, она лишь пожимает плечами.
Апрель 1999 года
Джесси шесть лет. Она с удивительной легкостью научилась читать. Она задает вопросы обо всем, демонстрируя необыкновенный здравый смысл. Часто я спрашиваю себя, как мне удалось сделать такую умную девочку.
А потом вспоминаю.
И это причиняет мне боль.
Потом она мне улыбается.
Она называет меня папой.
И я забываю обо всем.
Январь 2000 года
Ради нее я бросил курить и выпивать упаковку пива в день.
Ради нее я стал лучше.
Ради нее я способен на все.
Весна 2001 года
В субботу, во второй половине дня, когда Мариса ушла за покупками, я выхожу гулять с Джесси. С ней я вновь открываю для себя Бостон: Музей изобразительных искусств, гигантский аквариум, «корабли-лебеди» на катке Фрог-Понд, библиотека Кеннеди, Тропа Свободы,[68] зеленые зоны Кембриджа…
Часто мы вместе ходим на бейсбольный стадион «Фенуэй Парк» посмотреть, как играют «Ред Сокс», хотя Мариса считает, что это пустая трата денег.
Во время каникул я вожу ее на лесные прогулки в Аппалачи, чтобы научить тому, чему научил меня мой отец: как ловить рыбу на муху, как называются деревья, как найти дорогу, если заблудишься, как построить шалаш или водяную мельницу, как управляться со швейцарским ножом.
Декабрь 2002 года
Директор школы вызывает нас с Марисой, чтобы поговорить о нашей дочери. Джесси только что блистательно прошла целую серию тестов, которые каждый год предлагают школьникам Род-Айленда и Массачусетса. Великолепные результаты дают ей возможность с будущего месяца поступить в пилотный класс престижного учебного заведения Провиденса, входящего в систему Университета Брауна. Какое-то время мне кажется, что это шутка, но потом я понимаю, что он действительно думает, что я соглашусь отдать свою дочь в интернат в полутора часах езды от нашего дома.
— Все расходы покроет стипендия, — уверяет он.
— Но ведь Джесси всего десять!
— Конечно, вы можете отказаться, но это тот случай, когда другой возможности может и не представиться. А если все пройдет хорошо, через несколько лет ваша дочь будет принята в «Лигу плюща»![69]
— И речи не может быть о том, чтобы Джесси уехала из дома, она еще слишком маленькая. Пока я не вижу в этом смысла. Это еще ребенок, вы понимаете! Ребенок!
Директор какое-то время колеблется, а затем, после длительного молчания, говорит:
— Если позволите говорить откровенно, мистер Кавалетти, я думаю, что для людей вашего круга такой шанс — это подарок небес, и если вы его упустите, ваша дочь никогда вам этого не простит.
— Конечно, согласны! — отрезает Мариса.
Я встаю и выхожу из кабинета, хлопнув дверью.
2 января 2003 года
— Не забудь шарф или опять простудишься.
Я нагибаюсь к Джесси и завязываю ей шарф вокруг шеи.
— Хорошо, время прощаться, но мы с мамой приедем проведать тебя на будущей неделе, ОК?
Прежде чем уехать, я в последний раз осматриваю университетский городок, устроенный по типу английского колледжа, с длинными зданиями из красного кирпича, окруженными великолепными зелеными газонами. На вершине главного здания гордо реет флаг Университета Брауна. На нем — четыре открытые книги, а над ними восходящее солнце и девиз: «In deo speramus» — «В Бога верим».
— Я не хочу туда идти, папа!
— Слушай, мы обсуждали это уже тысячу раз, — говорю я заученный текст. — Стипендия — это уникальный шанс для тебя. Шанс, о котором мечтают все. Мы никогда не сможем оплатить тебе такое образование.
— Я знаю.
Зимнее солнце стоит в зените, но оно не может победить жуткий холод, который охватил всю Новую Англию в последние несколько дней. Я смотрю на Джесси. У нее изо рта валит пар. Она укутана в куртку, но мне она кажется такой маленькой, миниатюрной, хрупкой.
— Уверен, что все будет хорошо, и у тебя будет там много подруг.
— Ты прекрасно знаешь, что нет.
Я изображаю успокаивающую улыбку уверенного отца, но ей не стоит медлить, ибо в глубине души все плотины, сдерживающие отчаяние и печаль, у меня вот-вот прорвет.
— Ладно, иду, — решается она, забрасывая за спину сумку, почти такого же веса, как и она сама.
— До скорого свидания, — говорю, гладя ее по красивым светлым волосам.
Она уже почти поворачивается ко мне спиной, но я вижу, что у нее глаза блестят, и догадываюсь, что ее плотины тоже вот-вот прорвутся.
* * *Я выхожу из университетского городка пешком и возвращаюсь к своему старому грузовичку, который я поставил в укрытие, как можно дальше, чтобы Джесси не было стыдно перед другими учениками. Резкий ветер парализует мне руки и ноги. Чтобы согреться, я решаю пробежаться. Воздух, который я вдыхаю, очень холодный, и он замораживает мне сердце.
7 января 2003 года
Я встаю, так и не сомкнув глаз ночью. Бледный свет в ванной. Две таблетки валиума из аптечного шкафчика. Кофе-пойло, выпитый стоя на кухне. Первая сигарета. На улице оттепель: снег превратился в дождь, и на тротуарах люди барахтаются в грязи. И снова — бутылки пива, открываемые с десяти часов, снова эта черно-белая жизнь, потерявшая все свои краски.
Грузовичок весь влажный. Я открываю заднюю дверь, чтобы взять ящик с инструментами. Джесси — там, она лежит на старом покрывале, покрытом пятнами краски.
Я ужасно пугаюсь.
— Джесси! Все хорошо, моя дорогая?
Она с трудом приходит в себя и бормочет, еще толком не проснувшись.
— Я убежала, папа. Я не хочу туда возвращаться.
Я сжимаю ее в объятиях, согреваю, целую. Лицо у нее белое и холодное, как мрамор.
— Все хорошо, моя дорогая. Ты останешься с нами. Ты останешься с нами.
Весна 2004 года
В маленькой столярной мастерской я собираю этажерку из сосны для комнаты Джесси. Из старого телевизора, обсыпанного опилками, идет шумовой фон какого-то вечернего ток-шоу. Я кладу первый слой лака и тут вдруг узнаю голос, которого не слышал уже более одиннадцати лет. По спине пробегают мурашки, я поворачиваюсь к экрану.
Итан — гость Лоретты Краун, он представляет свою книгу. В изумлении я приближаюсь к экрану. Он испытывает ту самую привлекательную неловкость, свойственную тем, кто впервые приходит в телестудию, но свежесть и искренность впоследствии обычно притупляются и уступают место профессионализму. Стоит мне только его увидеть, я понимаю, что он стал звездой в своей области и что ближайшие годы это «его» время. Его предстоящая слава меня успокаивает: отныне он стал частью совсем другого мира, и нет никакого риска увидеть, как он заявляется к нам. Если мы не совершим ошибки, вздумав его искать, он не возвратится никогда.
Почти успокоенный, я предаюсь ностальгии, глядя на него. Мне любопытно узнавать его интонации, выражение его лица, его взгляд.
— Эй! Я уже третий раз тебя зову! Ты что, не слышишь?
В мастерскую врывается Мариса. Поворачивает голову к экрану. Но ее тревога не длится и двух секунд.
Она сразу же все понимает и выключает телевизор.
— За стол!
Осень 2005 года
С некоторых пор Джесси изменилась. Ее провал в Университете Брауна не прошел даром. Она лишилась мотивации, стала вялой, часами просиживает перед телевизором, смотрит идиотские программы и ничего больше не делает в школе.
Чем старше она становится, тем сильнее похожа на Итана, и это каждый день напоминает мне, в какой опасности я нахожусь.
Май 2006 года
Случилось то, что должно было случиться. Увидев Итана по телевизору, местные вдруг вспомнили, что он когда-то здесь жил. И теперь каждый то и дело упоминает о нем и выдумывает подробности о былой дружбе с нашей новой «местной знаменитостью». Городская библиотека откопала в архивах старые книги, когда-то принадлежавшие ему, с его именем, старательно выведенным на форзаце. Мне следовало их сжечь, а я подарил им.
