Мэри Стюарт - Дерево, увитое плющом
Она оперлась на мою руку и пошла вперед по поляне, но так неуверенно и медленно, что рука Адама скоро присоединилась к моей, чтобы удерживать ее. «Лучше я вас понесу, — сказал он. — Это будет быстрее».
«Я слишком тяжелая», — возразила Юлия, все еще тихим голосом, совершенно для себя необычным.
«Ерунда», — он взял ее на руки, совершенно бессознательно она обняла его за шею. Я шла впереди и удерживала ветки, а когда мы дошли до моста, открыла калитку и держала створку. Кон, даже злобный, не забыл ее закрыть на задвижку.
Задняя дверь была открыта. В кухне темнота, дом казался тихим. Никаких признаков Кона. Адам остановился у двери и сказал, немного запыхавшись: «Отнести ее прямо наверх? Я могу».
Юлия подняла голову, моргая на свету. «Мне уже хорошо. Правда. Опустите меня, мне нормально. — Он осторожно поставил ее на ноги, но не убрал руки. Я с удовольствием увидела, что она, хотя и бледная, больше не похожа на утопленницу, как при мертвенном свете луны. Она умудрилась улыбнуться Адаму. — Спасибо очень большое за… все. Мне жаль, что я доставила такое беспокойство. Все хорошо, Аннабел. Я пойду в кровать, но можно, я просто сначала посижу минуточку и согреюсь?
Я сказала: «Посадите ее в кресло-качалку у плиты, Адам. Я принесу бренди. Хотите выпить?»
«Спасибо. Виски, если есть».
Когда я принесла напитки, Юлия сидела, откинувшись назад, будто в истощении, но с каждой секундой выглядела все лучше. Адам смотрел на меня от стола. Я увидела выражение его лица, и сердце мое дрогнуло. «Смешаете сами, Адам? Вот тебе, солнышко».
«Ненавижу бренди», — сказала Юлия со здоровым повстанческим духом.
«Выпей, и понравится. — Я откинула крышку плиты и поставила чайник на горячую конфорку. — И еще грелку в кровать и немного супа, как только я смогу тебя туда засунуть. — Я посмотрела на Адама. — Нет ничего странного в ее обмороке. Маленькая дурочка не ужинала, да еще после несчастья с машиной и безумной ссоры с Коном. Юлия, осталось немного супа. Можешь поесть? Он очень вкусный».
«Между прочим, — сказала Юлия, проявляя признаки того, что ей надоела роль инвалида, — с преогромным удовольствием».
«Тогда допивай бренди, а я подогрею суп, а потом отведу тебя в кровать».
Адам, если и услышал этот слабый намек, не подал виду. Когда я принесла кастрюльку, он говорил: «Вы выглядите уже лучше. Как вы себя чувствуете?»
«Во всех смыслах нормально, только проголодалась».
«С вами ничего не случилось плохого? Не стукнулись, когда упали?»
«Я… Не думаю, что я могла. Ничего не чувствую. — Она изучающе потрогала себя, потом улыбнулась Адаму. — Думаю, буду жить».
На его лице не появилось ответной улыбки. «Тогда, может, вы расскажете, почему вы сказали, что кузен собирался вас убить?»
Я со стуком поставила кастрюльку на плиту. «Не думаю, что Юлия сейчас в подходящем состоянии, чтобы об этом говорить. Я видела, что случилось, и…»
«Я тоже. И слышал, что было сказано. — Мы встретились с ним глазами над головой Юлии. Тяжелый у него был взгляд, а голос недружелюбный. Юлия быстро взглянула на нас обоих и даже в тот момент на ее лице появилась жалость, что наш роман закончился. — Похоже, вы необычно озабочены тем, чтобы она не рассказала свою историю».
«Вы слышали, что случилось, — ответила я спокойно. — Мы ничего не добьемся, если будем сейчас это обсуждать. Говоря намного дольше, мы можем обеспокоить дедушку, а он за один вечер имел достаточно огорчений. Большая часть слов Кона — правда, и почти наверняка последний случай тоже ею был. Юлия увидела его, испугалась от неожиданности и потеряла сознание. Я вполне готова поверить, что именно это и случилось».
«В этом я уверен», — сказал Адам, и Юлия повернула к нему голову.
«Ради Бога! — воскликнула я грубо. — Неужели вы до сих пор пытаетесь убедить нас, что это была попытка убийства?»
Я услышала, как Юлия выдохнула: «Аннабел…»
«Все в порядке, дорогая. Я знаю, что ты это сказала, но ты просто не понимала, что говоришь. Он напугал тебя до полусмерти, так выпрыгнув из-под деревьев. Теперь, если ты готова…»
«Может вы все-таки разрешите своей кузине сказать хоть слово самостоятельно?» — сказал Адам.
Я посмотрела на него. «Хорошо. Юлия?»
Юлия с сомнением взглянула на него. «Ну, это правда. — Озадаченная неопределенность в ее голосе была странно убедительной. — Я знаю, что сказала, что он хотел меня убить, и я… Думаю, я правда так думала, какую-то секунду, хотя почему, не могу точно сказать. — Она замолчала и наморщила брови. — Но на самом деле все случилось именно так, как говорил Кон, и Аннабел… Я не вру, мистер Форрест, правда. Он… он не прикоснулся ко мне. Знаю, что это звучит глупо, но я бы никогда не упала в обморок, если бы не произошло автомобильной катастрофы, а потом я ничего не ела… А потом, когда я неожиданно увидела его в темноте… — Она трогательно улыбнулась. — Давайте посмотрим правде в лицо, я относилась к нему недоверчиво, потому что наговорила много плохого и… Вот и все, что я помню».
Я спросила: «Хочешь, чтобы мистер Форрест позвонил в полицию и сообщил о том, что случилось?»
«В полицию? — Ее глаза расширились. — Зачем, ради Бога?»
«На случай, если это окажется правдой, и Кон собирался убить тебя».
«Кон? Аннабел, до какой степени можно сходить с ума? Неужели ты на самом деле думаешь?..»
«Нет, солнышко, нет. Но я думаю, что в этом направлении работает голова мистера Форреста. Он швырнул Кона в куст».
«Правда? — Юлия выглядела шокированной, а потом начала жалко хихикать. — О Господи, спасибо вам большое, но… Бедный Кон! В следующий раз он действительно попытается меня убить, и я не буду его обвинять!»
Я не стала смотреть на Адама, а быстро сказала Юлии: «Дорогая, пора тебе идти наверх, и не издавай ни звука. Адам, мне отчаянно жаль, что на вас свалилось все это… О Господи Боже мой, суп! — Он с нежным шипением сбегал со всех сторон кастрюльки на горячую плиту. — Ой, Лизина плита! И совершенно нельзя давать супу кипеть. Это только показывает… — Я судорожно схватила тряпку и начала тереть эмаль, — что не надо совмещать приготовление пищи с высоко драматическим событиями. Все эти разговоры об убийствах… Адам, извините».
«Не думайте об этом, — его лицо стало деревянным. — Я лучше пойду. — Он повернулся к Юлии. — Спокойной ночи. Надеюсь, вы почувствуете себя утром совершенно нормально. — Потом ко мне. — Надеюсь, мои несуразные попытки помочь не сделали суп несъедобным». Дверь за ним закрылась очень тихо.
«Аннабел! — сказала Юлия. — Как ты думаешь, он нарочно был таким противным?»
«Совершенно уверена, что да», — сказала я.
Мастерская была чистой, сияющей и пустой. Недавно помытые полы еще не высохли, сияли под ярким светом неприкрытых лампочек. Холодно светился алюминий, эмаль говорила о стерильности, что-то работало и шумело, это почему-то создавало ощущение еще большей пустынности. Я шагнула через порог. Свет освещал пустоту. «Кон?» Нет ответа. Пошла по мокрому полу и выключила рубильник. Рокот прекратился. Тишина показалась пугающей, почти густой. Металлический стук. Я вернулась к двери. Шаги звучали пугающе громко. Неожиданно передо мной появился Адам, тихо стоял в дверях.
Я замерла, сердце мое начало, как безумное, колотиться. Должно быть, я выглядела бледной от усталости и виноватой во всех смертных грехах. Скоро он спросил: «Заметаете следы?»
«Что?»
«За вашим сообщником. Вы же поняли, о чем я говорю, правда?»
«Полагаю, да».
«Ну?»
«Послушайте, — сказала я, стараясь выражаться разумно. — Я знаю, что вы думаете, но хотите верьте, хотите нет, мы сказали правду! Ради Бога, не пытайтесь развивать это дальше!»
«Вы действительно думаете, что я могу оставить это в покое, после сегодняшних событий?»
«Но ничего не случилось!»
«Нет, потому что я был там, и, возможно, потому что вы тоже».
«Вы действительно думаете, что я!.. — Я решила замолчать. — Но вы слышали, что сказала Юлия».
«Вы убедили ее это сказать. А до этого она сказала, что Кон хотел убить ее!»
«Она признала, что решила это неизвестно почему! Боялась, увидела неожиданно… какой смысл повторять? Вы видите сами, насколько несерьезно Юлия теперь это воспринимает?»
«Она доверяет вам. Это особенно трудно понять. Еще одна дура, но, по крайней мере, ее извиняют молодость и то, что она ничего не знает порочащего вас. — Я молча смотрела на него. Он напряженно улыбнулся. — Я только имею в виду, что у Юлии нет причин вам не доверять, в то время как я — дурак, больной прошедшей страстью. Теперь это закончилось. Вы больше не можете получать преимущества за счет моих ошибок».
«Но я сказала вам…»
«Сказали, ясно и четко, вы с Коном. И Юлия эхом вам подпевала. Трогательная семейная солидарность. Хорошо, можете сказать еще три вещи. Первое — почему Коннор вообще пошел через реку?»
