Семен Данилюк - Мужские игры
- Что хочет женщина, то хочет бог, - разыгравшийся Забелин потащил упирающуюся Юлю к подъему на самый крутой аттракцион. Через несколько минут они стояли на высоченной горе перед началом спуска. Далеко внизу среди бассейнов копошились презренные букашки. При виде их Забелин понял трех нерешительно топтавшихся подле и матерящихся по-русски мужиков.
- Давай сойдем, - прижалась к нему подрагивающая Юля.
Может, он бы и сам сошел, если бы не прижалась, да и мужики если б не с таким сочувствием глядели. А потому, отстранив девушку, шагнул к желобу.
Смуглый от въевшегося загара киприот что-то сказал.
- Чего ему надо?
- Он говорит, - перевела девушка, - что надо лечь на спину ногами вперед, ноги перекрестить и руки сложить на груди.
- Точно. Чтоб потом в морге не перекладывать, - мрачно прокомментировал один из колеблющихся. И, похоже, окончательно себя запугал, потому что решительно сплюнул: - А ну его на хрен, что я вам, Ариэль какой? Пошли отсюда, мужики. Тем более что не допили. Заодно и этого внизу подберем. Что останется. Сопровождаемый этой ласковой напутственной речью, Забелин улегся на спину, с нарочитой бодростью помахал пальчиками Юле и, как учили, сложил руки. Его подтолкнули, так что он едва успел скрестить ноги, и тело с нарастающей скоростью понеслось по желобу. В какой-то момент оно даже оторвалось от поверхности. Забелин замер, пытаясь сохранить остатки самообладания, поспешно сделал глубокий вдох и в следующее мгновение с шумом погрузился под воду.
Гордый и взъерошенный, вылез он из желоба. Высоко наверху стояла малюсенькая фигурка со сложенными на груди руками.
- Воздуха, воздуха набери! - попытался докричаться он.
Она вяло махнула и опустилась в желоб. А еще через секунду безмолвно пронеслась вниз и погрузилась под воду. Увидев, как беспомощно она барахтается, потеряв ориентацию, Забелин бросился к желобу и, выхватив, поспешно поставил на ноги.
Рот ее был широко открыт, она хрипела, выпученные глаза были полны ужаса.
- Я ж кричал, чтоб не дышала, - прижимая к себе содрогающуюся от непрерывного озноба девушку, виновато бормотал Забелин. Так и стояли они. Она, вздрагивающая у него на груди, и он, то и дело неловко поглаживающий ее влажные волосы, бессмысленно повторяющий одно и то же: - Ну что ты так, глупышка? Это ж всего только аттракцион.
Вот уже несколько часов, не в силах ничем заняться, Наталья крутилась непрестанно в кресле, выкуривала одну за другой сигареты и неприязненно косилась на застывшие усики настенных часов. Через пару часов подойдут несколько костоломов от Забелина. Потом с договорами войдет Петраков, и - мышеловка захлопнется. Организационно все было подготовлено, но душа Натальи продолжала метаться. Появление Максима - без стука - ее испугало.
- Чему обязана?
- Красоте собственной. Сразу - "чему обязана?" Имей в виду - казенщина красивой женщине идет, как кирза под мини-юбку. Может человек просто зайти поплакаться?
- Ты ничего не перепутал? Местком - это через две двери.
- Да будет тебе, Натка, выеживаться. Вижу ведь, что тоже не в себе. Может, объяснимся? Хочу позволить тебе меня простить.
Ответ напрашивался сам собой, и Наталья не удержалась:
- Позвольте вам этого не позволить.
Но тем самым поломала дистанцию, на которой старательно его удерживала.
- Пошто своего верного холопа мучишь, боярыня?- запричитал Максим. - То вроде приближаешь. Вот-вот оттепель. Я по простоте сразу душу нараспашку. И тут опять - бац морозцем! А у меня, между прочим, бронхит хронический.
- Специально готовился, чтоб покрасивше?
- Ну и готовился. - Максим вспрыгнул на крышку стола, поерзал, поудобней усаживаясь. - Виноват я перед тобой, многажды уже каялся. Так сам себя за все эти годы потерянные и выпорол. До сих пор не пойму, как меня черт угораздил тогда от тебя уехать. Уезжал от тебя, а вышло - от себя. Но жизнь-то не кончилась, Натаха. Не можем мы друг без друга! И я это понимаю, да и ты, хоть и выдрючиваешься. Так чего, так и будем кичиться, пока импотенция не одолеет? Знаю, недостоин. Но тогда кто тебя вообще достоин? Через всю эту грязь...
- Господи, опять за свое?.. Да слезь ты со стола, к чертовой матери!
- Уже. Ну что ты глазищи свои немыслимые округлила? Любишь ведь. А меня знаешь, как при виде тебя прихватывает? Я ведь по утрам специально пораньше приезжаю, просто чтобы увидеть, как ты над асфальтом летишь.
- У-у! - завыла Наталья. - Эва куда тебя! Очнись же. Ты мне бесконечно рассказываешь, как жил. Но я-то эти годы тоже жила. Выживала. Почему не спросишь как? А вдруг давно не летаю? Топливо иссякло. - она почти решилась сказать. Даже брови сдвинула, готовясь защититься от последующих его упреков. Но - встретила распахнутые глаза и - опять не смогла. - Или - крылья, например, подпалились. Отступился бы?
- Вранье. Ты другой быть не можешь, - отмел предположение Максим. - Другую я бы не полюбил.
Чтобы не заплакать, Наталья прикрыла глаза.
- Я, собственно, зачем зашел? На день рождения пригласить.
- День?.. - Наталья изумленно перевела взгляд на висящий календарь, на котором сегодняшнее число выделялось, разрисованное пастой, будто проволокой обмотанное. - Ой, Максик! Прости...
- Ничего, старик Макс привык к невниманью. Но вечером жду у себя в гостях. Шесть часов устроит? И не делай такую ужасную нюню.
- Не смогу, Максим, - Наталья вновь и вновь смотрела на циферблат. - В семь у меня деловая встреча. Поверь, мне, правда, жаль. Чисто деловая.
- Хоть в семь, хоть в восемь. А я с шести ждать буду, - Максим заупрямился. - Поставлю "Абрау-Дюрсо", торт твой любимый. - С вишенкой?! - С вишней. С трудом разыскал. Цветы, свечи зажгу, - всё как прежде...
- Не могу обещать...
- Все равно жду. Учти, кстати, свечи церковные, на сутки рассчитаны.
И, не давая ей ответить, Максим быстро выбежал в коридор, откуда тотчас послышался его распекающий кого-то голос.
Наталья со слабой улыбкой дождалась, когда вновь наступит тишина, потерла виски. Наконец, решившись, подняла трубку.
- Алло, охрана? Я на восемнадцать тридцать заказывала три пропуска: Подлесный Вячеслав Иванович и с ним еще двое... Да. Аннулируйте, и не пропускать. Спасибо.
Она вышла из кабинета.
Как и всегда, всё в коридоре с облупленными стенами и скрипучим полом дышало деловитостью. На лифте Наталья поднялась на десятый этаж, где располагалась запасная резиденция увольняющегося финансового директора.
При виде Натальи на хмуром, испещренном морщинками лице Петракова появилась радостная и вместе с тем озадаченная улыбка.
- Наташенька моя пришла! А я тут, понимаешь, последние бумаженции разбираю. Не чаял. Мы вроде договорились на семь у тебя с договорами. Или... передумала? - Передумала. И очень многое. Надо поговорить, Саша.
- Так всегда рад, - волнуясь, он сделал шутливо-приглашающий жест рукой и неловко смахнул с носа очки. Наталья аж зажмурилась: лишенные толстых линз, на нее смотрели любящие глаза. Любящие, полные тоски. Он давно всё понял.
После аквапарка Забелин и Юля, разместившись в соседних номерах отеля, договорились встретиться в холле, чтобы поужинать. Забелин разглядывал сувениры, когда сзади послышалось:
- А вот и я. Не очень задержала?
Юля стояла перед ним, заметно смущаясь, на высоких каблуках, в вечернем красном платье с люриксом и с нежной черной сумочкой в руке. Но на шее ее позвякивало купленное днем у аквапарка ожерелье из ракушек - за два фунта.
Она проследила за недоумевающим его взглядом. Побледнела.
- Так понравилось. Не хотелось снимать, - искательно пробормотала она, понимая, что допустила очередной прокол.
- И правильно сделала, - уверил Забелин, увлекая ее к ресторану.
Открытая веранда была как бы вынесена над морем. Внизу, в полной темноте, оно с рыком билось о сваи, - подтачивая опоры прямо под ногами жующих и танцующих. Видимо, ощущение бренности бытия усиливает аппетит, - веранда была полна посетителей.
Подали французского вина и - блюдо от шефа - костлявую жареную рыбу.
При виде рыбы Юлины глаза наполнились страданием. - Я не знаю, как ее едят, - призналась она.
- Ничего сложного, - успокоил Забелин. - Аккуратно потрошим. Потом с помощью вот этой лопатки переворачиваем и делаем с другой стороны то же самое. В результате остается чистый остов. Итак, выпиваем по бокалу, после чего - без робости приступаем к чревоугодию.
Жестом опытного ресторатора он приподнял вилку.
Юля старалась изо всех сил. Забелин, пытаясь показать, что сие занятие ему привычно, пытался вести легкий светский разговор. Но когда взглянули они в тарелки друг друга, смех овладел обоими: ошметки мяса перемешались с костями.
- Что ж, зрелище не для эстетов, - философски заметил Забелин. - Но у нас еще есть резерв для совершенствования. Посмотрим, как получится потанцевать.
Помогая Юле подняться к танцу, он отметил, что ожерелье исчезло, очевидно, в глубинах сумочки.
