Игорь Чубаха - Злаки Зодиака, или Ижица-файлы
– Продолжай уж, чего запнулся?
– Выяснилось, что проживавший в квартире некто Валерий, не только проживал по фальшивому паспорту, а в общем даже как бы и не проживал.
– Прожевал – не прожевал, проглотил – не проглотил. Толик, тебе не кажется, что мы занимаемся черт знает чем? – Дина Матиевна посмотрела в глаза перекладывающему на Максимовом столе бумажки Перову и нашла там что-то такое, что прокашлялась, – Что значит: «проживавший не проживал»?!
– По всем показаниям приборов выходит, что не проживал, а только пребывал. Выходит, не человек он вовсе.
– Вот так пыжишься день-деньской, вкалываешь, а у тебя под носом нелюди оседают, – вздохнула начальница. Впрочем, это было остаточное явление после мимолетной грусти. Далее Дина Матиевна внимала отцу Толику с неподдельным интересом, – И кто он там по всем показаниям приборов?
– Демон. Чистый демон.
– Неплохо, сын мой. Значит, наш пострел уже с демонами связался? – Не хотела обсуждать эту тему Матиевна даже сама с собой, но мыслям не прикажешь. Почему она обрекла Храпунова? Потому, что до выборов осталось всего ничего, ситуация цейтнотная, если где-нибудь случится прокол, времени отыграть и залатать пробоины не останется. Почему не распорядилась брать только живым? Да ведь профессионал он крутой, такого шустрика живым разве возьмешь? И разве потом переубедишь, разве втемяшенная клятва даст переубедить?
А если он вдруг возьмет, да и сбежит!? Нет, правильно распорядилась Матиевна прихлопнуть истого, ведь если она не выполнит приказ Патриарха, ее лишат должности, а потом и памяти, иначе в их сфере нельзя – секретность самой глубокой стадии. Дина спасает самое святое, что есть у женщины – свою любовь. Ведь вместе с памятью сотрут и любовь!
Да и вообще – ну, не нравился ей Мальцев! И ведь сам был он до той, нашумевшей в понтифических кругах, истории с черным колдуном Передерием, начальником Петербургского ИСАЯ[47], так что прямая выгода ему свергнуть Дину, авось, вернут в главное кресло города. Нет, архисправедливо распорядилась Матиевна живым Мальцева не брать.
Губы Матиевны вздрагивали, будто потревоженная лазутчиком колючая проволока.
– Одно пока не установлено, Дина Матиевна, Наши эксперты никак не могут выяснить – добрый, или злой демон. У демонов всегда с этим так запутано...
– К черту подробности, – с императорским величием отмахнулась Матиевна. – Чем попусту языком молоть, объявите-ка лучше стандартную операцию «Бдение».
Если бы в этот момент пребывающий в головном офисе ИСАЯ отец Толик удосужился взглянуть в окно, он бы обнаружил, что к зданию ИСАЯ по гравиевой дорожке лицо, по всем показаниям приборов являющееся вовсе не человеком, то есть Валерий, конвоирует Максима Максимовича Храпунова. И руки Храпунова скованы за спиной наручниками.
Но не выглянул в этот момент в окно благочестивый отец Толик, записывал приказ в дежурный журнал.
Ижица-файл 8
Непокорные кудри отверженного исаявца были выкрашены в черную смоль и завиты под диванные пружины. Лоб украшал накладной пластиковый шрам. Но все едино дрейфил Максим Максимович Храпунов, что в этом богоугодном заведении его кто-нибудь признает. Валерий до экспериментов над внешностью не опустился, для исполнения задуманного хватало и такого аксессуара мужского костюма, как наручники, впрочем, замаскированные переброшенным поверх запястий дождевиком.
Бар назывался витиевато – «Приют инока», здесь подавали дрожжевое нефильтрованное пиво «Монастырское» от небольшой пивоварни за углом, стоило пиво запредельно, а на вкус было – мерзопакостная кислятина, «Цинандали» и то слаще. Не удивительно, что обитателей в баре оказалось всего трое: бармен и парочка забубенных читателей газет за столиком у входа. Один завсегдатай шелестел «Тайнами ХХ-го века», второй «Тайнами здоровья», при этом физиономии у обоих отличались такой невзрачностью черт, что в жизни словесные портреты не составишь.
Храпунов с Валерой подрулили к стойке. Двое читателей напряглись, бармен оторвался от откупоривания штопором бутылки «Шепот монаха».
– Бутылочку не оставите? – заговорщицки прошептал Максим Максимович.
Двое сзади медленно и беззвучно стали вырастать со стульев. Бармен сузил глаза и перехватил штопор обратным хватом[48].
– Шутка, – оскалился вроде и не заметивший клинического наклона ситуации Максим. – Саечку за испуг. Настоящий пароль: «Чем дальше на кладбище, тем больше крестов».
Висящий над стойкой с молдавского разлива винами «Исповедь грешницы» и «Монастырская изба», водкой «Александр Невский» и ликером «Бенидиктин» портрет Циолковского, казалось, перестал дуться. Парочка у входа меланхолично осела на стулья, их услуги оказались не востребованы.
– Милости просим, – буркнул бармен, не скрывая, что шутка ему не понравилась.
Максим и Валера в манере праздных плейбоев продефилировали в туалет, где канарейками чирикала вода в писсуарах, и остановились у заколоченной мощными гвоздями-сотками кабинки. Выкрашенные дремучей темно-зеленой краской фанерные борта кабинки украшали похабные потуги на остроумие, нацарапанные ребром монетки. Для совсем неповоротливых умом джентльменов к дверце пришпандорили объявление на тетрадном листке «Унитаз засорился». Рядом с кабинкой висел еще один портрет Циолковского.
Повернувшись лицом к вентиляционной отдушине, уже без всяких шуточек Максим как можно внятней произнес пароль номер два:
– Старый крест Луну не заслоняет.
Державшие утлую фанерную дверь гвозди-сотки ожили, что ни на есть в буквальном смысле: заизвивались, ну точно хвосты ящериц, и втянулись в дерево. Дверца кабинки с замогильным скрипом открылась сама собой, как бы приглашая пройти. За ней обнаружился не фаянсовый унитаз, а уходящие в смердящий плесенью сумрак подземелья ступени из щербатого кирпича. Словно побитая молью гардина, проход заслоняла местами рваная паучья сеть, лохматая, как оренбургская пуховая шаль. Но прежде чем ступить в лабиринт застенков, Максим сделал отрешенное лицо, шагнул к портрету Циолковского и приложился губами к губам.
Валера пожал плечами, толерантно ничему не удивляясь.
Расчет Храпунова строился на том, что обыкновенная бюрократическая волокита не позволила службе безопасности оперативно вычеркнуть код его ДНК из допуска. И расчет оправдался, замаскированная под портрет автоматическая лаборатория провела экспресс-анализ слюны на присутствие ДНК в базе данных, получила подтверждение допуска номер два и отдала соответствующую команду по несенсорным каналам узкоспецифического доступа. Сотня паучков, не медля, взялась за работу и расплела оренбургскую пуховую завесу в три секунды. Максим, направляя перед собой арестованного Валерия и через раз оскальзываясь на стертых чужими подошвами ступенях, стал нисходить. А по портрету из-под верхней багетной планки потекла дезинфицирующая жидкость, и боковые багетины стали ее растирать в манере автомобильных дворников.
Лестница оказалась винтовой, спуск кончился через два витка, носы притерпелись к фимиамствующей плесени. Начался неоштукатуренный коридор из того же сырого красного кирпича, кое-где оклеенный ветхими агитационными плакатами, обещающими страшные кары свыше за нарушение правил дорожного движения. Редкий сюжет не оканчивался смертным исходом для нарушителя: неизменно под безжалостными колесами оказывалась и перебегавшая дорогу на красный свет старушка, и обходящий трамвай сзади, а троллейбус спереди школяр. Из репродукторов здесь играла музыка. Не оскоминное какое-нибудь «Лав-Радио» с трехаккордовыми любовными балладами, а первомайский репертуар из времен СССР:
Дети разных народов, мы мечтою о мире живем,В эти грозные годы мы за счастье бороться идем.В разных землях и странах, на морях, океанах,Каждый, кто может, дайте нам руку...
Без встречи со старыми знакомыми не обошлось.
– ... Трах-тарарах, кровища по асфальту, – увлеченно рассказывал коллеге Шляеву Воскобойников, – А потом они долго меня искали.
Максим напрягся, сейчас его изобличат. Но парочка протопала на выход, увлеченная беседой. Очевидно, в отличие от Максима Шляев впервые слышал историю, как Воскобойников учился ездить на велосипеде.
Песню дружбы запевает молодежь. Молодежь. Молодежь!Эту песню не задушишь, не убьешь. Не убьешь. Не убьешь!..
Больше на пути Максима и Валеры никто не попался, только на развилке коридора из отдела дознания донеслось:
– ...Он хотел схлопотать деньги любым путем, и решил подписать договор с тем, кого к ночи поминать себе дороже.
– Схлопотать – это по роже, а деньги – зарабатывают.
Максим правильно оценил подсказку судьбы:
– Валерка, мы не позаботились придумать официальное обвинение. Вот шляпы! Пусть это будет Статья «Веди» секретного приложения к Уголовному Кодексу. Не пучь глаза, как стрекоза на кактусе, я объясню, с чем это едят – «Вступление в сношения с дьяволом через вызов оного посредством кабалистических знаков». Пункт «Ять» – «В целях обретения личной выгоды».
