Эмине Эздамар - Мост через бухту Золотой Рог
Одни ножницы сказали:
— Потенциал турецкого рабочего класса…
Другие ножницы сказали:
— Какого рабочего класса? Оттоманская империя не создала даже своей собственной аристократии…
Другие ножницы сказали:
— Поскольку люди делали себе карьеру в сералях, они вынуждены были…
Другие ножницы сказали:
-.. бросать свои семьи и служить…
Другие ножницы сказали:
— …султану.
Другие ножницы сказали:
— О какой национальной буржуазии может…
Другие ножницы сказали:
— …идти речь. Турецкая буржуазия сделала себе капитал на чужих заказах, на монтажных работах и находится в полной зависимости от Америки, и если у этой бурлсуазии есть деньги…
Другие ножницы сказали:
— …она отправляет их в швейцарские банки.
Другие ножницы сказали:
— Турция до сих пор находится на феодальном…
Другие ножницы сказали:
— …уровне развития.
Другие ножницы сказали:
— Нет, индустриализация идет полным ходом, и рабочий класс уже достаточно сознательный, чтобы при определенных условиях…
Другие ножницы сказали:
— …взять власть в свои руки. Нужно только, чтобы рабочий класс ясно понимал, что такое…
Другие ножницы сказали:
— …империализм. Но все дело в том, что Турция по сей день остается американской колонией. Как Африка и…
Другие ножницы сказали:
— …Латинская Америка. Нужно сначала идти в народ, чтобы пробудить его…
Другие ножницы сказали:
— …сознание, не забывая при этом, что основная масса нашего народа…
Другие ножницы сказали:
— …крестьяне. В чем заключается роль…
Другие ножницы сказали:
— …крестьянского класса?
Другие ножницы сказали:
— Всё не так. Феодализм существует только на востоке…
Другие ножницы сказали:
— …Турции, у курдов…
Другие ножницы сказали:
— …а большая часть крестьян вовлечена уже в капиталистические…
Другие ножницы сказали:
— …отношения и капиталистический базар.
Другие ножницы сказали:
— Легальная борьба против капитализма возможна на основах ленинизма…
Я была единственной девушкой и, слушая фразы двадцати пар ножниц, склеивала их по-своему: сознание, идти в народ, империализм, зависимая буржуазия, феодализм, Латинская Америка, Африка, швейцарский банк, курды, отсталые крестьяне, потенциал турецкого рабочего класса, национальная буржуазия, ленинизм, объективные и субъективные предпосылки. Пока я занималась склеиванием слов, интеллектуалы говорили дальше, забыв о еде и напитках, они чесали у себя в загривках, и я видела, как перхоть сыплется на стол.
И тут неожиданно интеллектуал, похожий на сову, обратился ко мне через весь стол с вопросом:
— А что вы думаете по этому поводу?
Я сидела ровно напротив него, на противоположном конце стола. Все головы повернулись ко мне как в замедленной съемке. Кошмар, преследующий любого актера, — страх забыть текст. Теперь этот кошмар случился со мной. Мой выход, а я не знаю текста. Я вспотела, и пряди волос прилипли к щекам. Один из седобородых интеллектуалов взял в руки стакан и сказал:
— Что-то мы совсем забыли про ракэ.
И все сказали «Шерефе!» («За здоровье!») и подняли стаканы с ракэ, а седобородый интеллектуал сказал мне:
— Спой нам красивую песню.
И я спела: «Отчего, отчего, дорогая, так случилось, случилось, не знаю, слов любви подарил тебе море, но от них нам с тобой только горе…»
Интеллектуал, похожий на сову, не сводил с меня глаз, пока я пела. Он напомнил мне газеты моего детства. Я слышала, как он сказал кому-то:
— Я, как настоящий большевик…
У него были очень красивые глаза. Когда все встали и направились к выходу, я нагнулась, будто для того, чтобы завязать получше ботинки. Из-под стола мне было видно, что он идет в мою сторону. Я видела только его ноги, которые на какое-то мгновение остановились. Он шел последним, не спеша направляясь к выходу, мы оказались у дверей одновременно, и каждый хотел пропустить вперед другого, в итоге, после всех этих церемоний, мы оба застряли в проеме и рассмеялись. Другие интеллектуалы, увидев, что мы смеемся, оставили нас одних. Я сказала:
— Возьми меня с собой.
Его дом стоял на холме и смотрел на море. Мы подошли к дому и залегли свет. Он задрал мне блузку, ту самую блузку с желтыми цветами, которая была на мне в тот день, когда в Берлин приезжал шах и был убит студент Бенно Онезорг. Мужчина, похожий на сову, сказал:
— Какая у тебя красивая блузка.
Он погладил меня по груди и сказал:
— Какая у тебя красивая грудь.
Когда мы целовались, я слышала, как поскрипывает песок у нас под ногами. С песком на ногах мы прошли в квартиру, и там нас ждала большая луна, повисшая над большой кроватью и несколькими стульями. Мы сели на лунный свет, выкурили по сигарете и легли на луну, которая лежала на постели. С этой совой в лунном свете я впервые испытала оргазм. Он принес большую тарелку вишен, поставил ее на стол, теперь и вишни все были в лунном свете. Мы сидели на стульях, я видела наши руки, его и мои, которые брали вишни с одной тарелки, клали косточки на другую, а потом опять тянулись за вишней, и с каждой вишней мы съедали по кусочку лунного света. Он укрыл меня одеялом и сказал:
— Спи, я пойду вниз.
И он ушел в лунном сиянии. И снова я слышала, как скрипит песок у него под ногами. Что он будет делать, после того как уйдет? Я заснула с луной и проснулась с солнцем. Мужчина, похожий на сову, сидел у меня на кровати, на сей раз в лучах солнца, которое играло у него в волосах. Он сказал:
— Ты очень красиво спишь, спокойно, как ребенок.
Я была ребенком, он — совой.
Потом я часто встречалась с Совой, однажды он купил у ночного торговца цветами все цветы и покрыл меня ими в комнате, где жила луна. И снова я испытала оргазм, и снова он ушел в лунном сиянии на первый этаж, а мне остался только запах цветов. Утром я хотела убрать постель, но человек, похожий на сову, не дал мне. Он сказал:
— Оставь. Знаешь, я был женат, и мы с женой жили в Лондоне. Она всегда стелила постель только перед тем, как ложиться спать. Она влюбилась в английского почтальона и вышла за него замуж.
История очень подходила к этой комнате: луна, цветы, человек-сова, который был интеллектуалом, имел знаменитого отца, считал себя большевиком, и его богатая жена, тоже наверняка интеллектуалка, которая влюбилась в английского почтальона.
Однажды он пошел на первый этаж до оргазма. Я купила в аптеке противозачаточные свечи.
Он помог мне их вставить, но потом у меня там было так много какой-то пены, что у нас ничего не получилось. Мы просидели в лунном свете напрасно. Первый раз я рассердилась на лунный свет. Он мне мешал. Интеллектуал, похожий на сову, спросил меня:
— Чем занимается твой отец?
Мне, как всегда, было стыдно за своего отца.
— У него строительная фирма.
Он спросил:
— А как его зовут?
В Стамбуле было несколько известных владельцев строительных фирм, но мой отец не был известным. Раньше он был маляром, а потом, в пятидесятые годы, когда партия, в которой состоял отец Совы, пришла к власти, открыла дверь американскому капиталу и развернула в Турции на американские деньги большое строительство, мой отец завел свое дело и стал предпринимателем. В шестидесятые возникло много крупных строительных концернов, и отдельным предпринимателям все труднее находить работу. Я не знала, чего я больше стыжусь — того ли, что мой отец был капиталистом, владельцем строительной фирмы, или того, что он не был знаменитым предпринимателем. Сова спросил:
— А ты закончила школу? У тебя есть аттестат?
Я соврала и сказала:
— Да.
Тогда он спросил:
— И где ты училась, в какой гимназии?
— В Анкаре.
Анкара была столицей, и там жили многие министры, которые закончили университеты. Сова снова укрыл меня одеялом и ушел в лунном сиянии на первый этаж. Цветы, которые он мне купил несколько дней тому назад, завяли. На следующий день я опять должна была встретиться с человеком, похожим на сову. Но наш учитель Мемет задержал нас в училище. В результате я опоздала на несколько часов, и, когда я примчалась в бар, где мы договорились встретиться, его уже не было. Я взяла такси и поехала к нему; пока добралась, наступила ночь. Подойдя к дому, я услышала два голоса — его и какой-то женщины. Развернуться и уйти я не могла, мне нужно было еще расплатиться с такси, а денег у меня не было. Мне пришлось постучать, он заплатил за такси, проводил меня на второй этаж и посадил женщину, которую я так и не увидела, в ту же машину, на которой приехала я. Он поднялся ко мне и сказал:
— Можешь оставаться у меня, только мне нужно работать. Я позвоню тебе на днях.
