Кауи Хеммингс - Потомки

Я прохожу в дальний угол и усаживаюсь в кресло-качалку, сделанную из дерева коа. В этом доме никогда не было удобной мебели. Вся она принадлежала миссионерам, и теперь наши гостевые домики превратились в склады старых диванов, кресел-кроватей, корзинок, гавайских одеял и антимоскитных сеток. В доме напротив, что стоит возле церкви, все та же старинная печь, старинная дверь, состоящая из двух половинок, маслобойка, станок для снимания сапог и лампы с китовым жиром. Потолки низкие, лестница узкая и шаткая, крыша похожа на островерхую шляпу пилигрима.

Брайан кладет руки на пояс. Показывая мне комнату, он сделал широкий жест рукой, смех да и только. Может быть, он вообще потешный малый?

— Дело обстоит так, Брайан, — говорю я. — Как я уже говорил, я хочу устроить вам последнюю встречу с Джоани. Вы будете одни. Больше я ничего не могу для вас сделать. За этим я и приехал — сказать, что я все знаю: что она вас любила и что вы собирались… — Я делаю неопределенный взмах рукой. Пусть додумывает сам. — Приходите с ней проститься. Вчера отключили аппарат искусственной вентиляции легких. Она протянет неделю, может быть немного дольше.

У него такой вид, словно я его обманул, а на самом деле всего лишь хотел увидеть дом.

— Как вы познакомились? — спрашиваю я. — Любопытно узнать.

— Довольно, я больше не могу, — отвечает он.

— Поверьте, — говорю я, — я тоже.

— Вы приехали сюда ради меня?

— Конечно. Чтобы познакомиться с вами и привезти вас к ней. Я хочу, чтобы с ней простились все, кого она любила, а вы в их числе. Спрашиваю второй раз, поскольку не могу узнать подробности у Джоани. Как вы познакомились? Я хочу это знать.

— По-моему, вы сказали, что приехали сюда сообщить мне о ней. Только за этим.

— Я передумал, — отвечаю я. — Так как же вы познакомились?

Я оказался прав. Он действительно свеженький и чистенький. Аккуратно причесан, волосы уложены назад, макушка блестит от геля, и теперь мне даже нравится, что я небрит. Нравится, что на коже осталась морская соль и что от меня пахнет алкоголем. Жаль, что я не попросил у Сида сигарету. Было бы еще эффектнее.

— На вечеринке, — отвечает он.

Сказав это, он опускается на тахту слева от меня. Мне хочется сказать ему, чтобы он немедленно встал. Это моя тахта!

— На какой вечеринке?

— Просто на вечеринке. По случаю Суперкубка.

Я понял, о какой вечеринке речь. В честь прошлогоднего Суперкубка. Новая Англия против Каролины. У меня в этот день шел судебный процесс: наш штат против Дорин Веллингтон. Накануне я работал всю ночь. Джоани пришла домой в шесть часов вечера, в отличном настроении, но к концу обеда ни с того ни с сего разозлилась — сначала на меня, потом на Скотти.

— Мы всегда должны есть фахитас[45] по воскресеньям? Надоело!

Я спросил ее, как прошла вечеринка, решив, что она чем-то расстроена.

— Это была лучшая вечеринка за много лет, — ответила она. — Я отлично провела время.

Но лицо у нее было печальное.

Почему я это запомнил? Печальное лицо, фахитас?

— Вечеринка была у Митчеллов, — говорю я.

Брайан кивает, взглянув на меня так, будто я ему надоел.

— Да, — отвечает он.

Качнувшись в кресле назад, я пытаюсь остановить его так, чтобы мои глаза были на одном уровне с глазами Брайана. Я ставлю бокал с вином на ручку кресла, что в детстве нам строго запрещалось.

— Ну что, полегчало? — спрашивает он. — Когда вы все узнали?

— Эй, — отвечаю я, — между прочим, я делаю вам одолжение. — Я отпиваю глоток вина. — Могли бы и повежливее, — (Он тоже отпивает глоток вина.) — Слушайте, у вас не найдется пива? — спрашиваю я. — Я не могу это пить.

— Я тоже.

Он встает, чтобы принести чего-нибудь другого. Я качаюсь в кресле-качалке. Я его сделал, этого Бранна. Я на минуту закрываю глаза. Мне хорошо даже в этом жестком и неудобном кресле. Здесь тепло, но не душно и не сыро, и здесь, в этом доме, я чувствую, что за моей спиной стоят люди — тетя Люси, дед и бабушка Хью и родители Хью — люди, которые меня любили, хотя давно умерли. Брайан возвращается, протягивает мне пиво, наши взгляды встречаются, и на одну секунду он становится просто парнем, который протягивает мне пиво, а я — просто парнем, которому он его принес. Я хотел отдать ему свой бокал с вином, но вместо этого ставлю его на пол.

— Что было потом? — спрашиваю я. — Выяснилось, что вы болеете за одну команду? Вам понравилось, как она одевается? Вы были потрясены тем, что такая шикарная женщина может смотреть футбольные матчи и обсуждать их со знанием дела?

— Да, примерно так, — говорит он.

— Одни носят сексуальную одежду, другие имплантируют силикон. Джоани любила смотреть футбол и гоняла на катерах. Это был ее способ нравиться мужчинам. По-моему, тут нет ничего странного.

Брайан смотрит на свое пиво.

— Как вам хватило смелости предложить ей встречаться?

Он качает головой.

— Нет, я серьезно. Мне в самом деле хочется знать, что заставляет человека переступить черту.

Он молчит, и я знаю, что он не ответит. Он смотрит в окно на противоположной стене. Я смотрю туда же и вижу его жену. На лице у нее выражение недоверия и ужаса, а потом я слышу смех моей дочери. Джули делает глоток вина. От вида Джули, беседующей с моей дочерью, мне становится грустно. Алекс как будто в самом деле хохочет, но она обманывает Джули. Как и все мы.

— Я слышал, у вас наклевывается выгодная сделка, — говорю я, не отрывая взгляда от окна. — Джоани хорошо постаралась, чтобы я принял предложение Дона. Отличный был план.

— Все совсем не так, как вы думаете, — говорит он.

— Что я думаю? Откуда вам знать, что я думаю?

— Что я бессовестный, — говорит он. — Что строил козни против вас. По-моему, вот что вы думаете. Мы с Джоани. Просто так случилось, и все.

— Ничего не случается просто так, — говорю я.

— Иногда случается. — говорит он.

— Да уж. Когда вы узнали, кто она, то решили завести с ней роман. Или наоборот — сначала роман, потом узнали? И попросили ее помочь вам, так? Потому что, приятель, знали бы вы, как она стояла за Холитцера! Подобные вещи просто так не происходят.

Он молчит. Он снова смотрит в окно, не глядя на меня. Я делаю большой глоток пива. Я вижу, как Джули откидывает крышку гриля и тычет лопаткой в бургеры. До меня доходит, что она сама разожгла угли. Потрясающе. Она больше не кажется мне ни хрупкой, ни глупенькой.

— Слушайте, — говорю я. — Я даже рад, что моя жена была влюблена, рад, что вы сделали ее счастливой. Наверное, вам нелегко. Теперь, когда все так обернулось.

Он по-прежнему смотрит в окно. Алекс и Джули стоят к нам спиной и смотрят на океан. До меня доходит, какую он избрал тактику. Он не отвечает, и я вынужден все время говорить. Выговорюсь и прощу его, без всяких усилий с его стороны.

— Она собиралась меня бросить? — спрашиваю я. Я не жду, что он скажет правду или хотя бы ответит, но он говорит:

— Собиралась. Но разводиться не стала бы.

— Почему? Из-за Скотти или как? Вы испугались, что Джули узнает?

— Нет, — отвечает он. — Я не бросил бы Джули, потому что люблю ее. — Он наклоняется вперед, выражение его лица меняется. — Пожалуйста, ничего ей не говорите. Пожалуйста. Я сам не понимаю, что я наделал.

Я вижу в его глазах страдание — то, зачем я сюда приехал. Но страдает он не из-за моей жены и не из-за меня. Неожиданно в голову приходит мысль, которая раньше у меня не появлялась.

— Джоани вас любила? — спрашиваю я.

Он кивает и подносит к губам стакан с пивом. На его штанине мокрый кружок от бутылки.

— А вы ее? — спрашиваю я.

Он делает большой глоток и ставит бутылку точно на мокрый кружок на штанине.

— А вы ее не любили. — Мне нужно сказать это еще раз. — Вы не любили.

Я слышу, как океан обрушивается на берег, в комнату влетает морской бриз, полный запахов соли и водорослей.

— Вы просто ее использовали, — говорю я, — чтобы подобраться ко мне.

Он вздыхает:

— Нет. Я не пытался к вам подобраться. Это был просто роман. Влечение. Секс. — Он смотрит мне в лицо, проверяя, не разозлился ли я. — Она предложила, и я не стал отказываться.

Он сидит ссутулясь. Будто мы играем в шарады, а он сделал ход, который наконец вывел меня на правильный ответ.

— А после сделки вы отделались бы от нее, — говорю я. — Все, что случилось, вам только на руку. Теперь Джоани ничего не может сказать, и вам даже не нужно придумывать, как от нее избавиться.

— Ничего подобного! Я и не думал ее использовать! — говорит он и встает. — Она сама это придумала. Я ни о чем не просил.

Он делает несколько шагов по комнате, возвращается на место, смотрит в потолок.

Я представил себе Джоани. Да, она любит во все влезать, даже в проекты, которые ее вовсе не касаются. Пытается всем указывать, всеми управлять, всех наставлять. Я думаю об Алекс и о себе. Нас Джоани тоже наставляла, указывала, направляла. Я встаю и делаю шаг к окну, но останавливаюсь на середине комнаты.