Александр Клюге - Хроника чувств

Вопрос: Не могли бы вы объяснить нашим слушателям то же самое более простыми словами?

А. Меркль: Я выстрелил ему в щеку, потому что у нашей жизни вообще нет никакого определенного смысла. В таких условиях невозможно всегда стрелять точно в цель.

Вопрос: Но вы могли бы подождать, пока министр подойдет поближе.

А. Меркль: Тогда бы меня засекли в момент выстрела.

Вопрос: Но ведь вас и так поймали.

А. Меркль: В тот момент я этого еще не знал.

Вопрос: Но вы принимали это в расчет?

А. Меркль: Разумеется.

Вопрос: Довольны ли вы результатом своего поступка?

А. Меркль: Разумеется нет. Я потерял свою должность, которой и собирался придать смысл, а теперь меня ожидает суд. Коллеги шарахаются от меня, и никто не хочет брать на себя ответственность, хотя речь идет о настоящем учебном действии. Успехом это не назовешь!

Вопрос: Но разве вы ожидали иного?

А. Меркль: Вы правы. Иного я и не ожидал. Но что же тогда делать? Ведь как-то надо высказаться.

Вопрос: У вас отличные характеристики по службе.

А. Меркль: Это так.

Вопрос: Вы логик — как я вижу, у вас даже университетский диплом по логике. Однако ваше поведение представляется нам противоречивым.

А. Меркль: Это только кажется. Мы учились, учились, учились и хотим наконец получить возможность действия.

Вопрос: Чем вы займетесь, выйдя из тюрьмы?

А. Меркль: Вместе с одним коллегой, которого подставила проститутка и который был уволен из полиции (его также обвинили в денежных махинациях), мы откроем частное детективное бюро, задачей которого будет сбор информации для отдельных фирм и концернов.

Вопрос: Потому что промышленный шпионаж, саботаж и подстрекательство рабочих принимают все более серьезные масштабы?

А. Меркль: Так точно. Это задача, с которой государство не справляется и справиться не в состоянии, от которой ему следует отказаться, потому что оно — мы знаем об этом от противника — не относится ни к производительным силам, ни к производственным отношениям, представляя собой третий, административный орган господствующего класса (мы-то, разумеется, не верим в классы, однако пользуемся этим понятием, потому что в тактическом планировании оно дает четкий обзор). Поэтому оно и не может входить во все детали. А наш подход как раз и касается этих деталей, которые мы корректируем, используя все средства.

Вопрос: Ситуация профессии, к которой вы принадлежали до сих пор, представляется вам во мрачном свете?

А. Меркль: Точно так же, как и мои будущие перспективы в роли частного детектива. Но надо прорваться.

Вопрос: В чем вы видите позитивный момент?

А. Меркль: С нашей стороны — ничего позитивного.

Вопрос: Вы считаете свою задачу негативной?

А. Меркль: Абсолютно негативной.

Вопрос: Почему же вы собираетесь продолжать ее выполнение?

А. Меркль: Мы должны, потому что в противном случае не сможем реализовать то, на что способны. Мы реалисты.

Вопрос: Ваш реалистический путь привел вас прямиком в тюрьму?

А. Меркль: А потом выведет из нее…

Вопрос: Вы боретесь за то, во что не верите?

А. Меркль: В это никто не может верить.

Вопрос: И вы боретесь неточно и плохо?

А. Меркль: Так нам и платят по-разному и плохо.

Вопрос: Но вот ваше жалованье (следуют цифры).

А. Меркль: Это так, но ведь человек живет не одними деньгами, нам нужны задачи, в которые мы могли бы верить, а с этим плохо. Порой я думаю: если бы соединить задачи противника с нашими средствами и возможностями — но потом отбрасываю эту мысль, потому что многие из нас слишком стары, чтобы переучиваться. К тому же у этих групп нет власти.

Вопрос: Но ведь она есть у вас, и она бы появилась благодаря вам.

А. Меркль: Нет, тут вы ошибаетесь. Власти у нас нет. Власть так распределена между различными инстанциями, что, в сущности, ее нет ни у кого.

Вопрос: И у министра, которому вы попали в голову, получается, в таком случае, тоже нет власти?

А. Меркль: Нет. Он может попытаться защититься, однако власти избавиться от моего выстрела у него не было.

Вопрос: Содружество безвластных и бессильных, которые в совокупности создают власть?

А. Меркль: Верно.

Вопрос: А группы, которые вы называете противником, они не бессильны?

А. Меркль: Скажем так: мы должны учиться у них, тщательно штудируя созданные ими тексты и документы, какие только можно приобрести. Я был бы готов создать отдел, основной задачей которого была бы организация такого учебного процесса и сбор всего, что мы должны знать для выживания.

Вопрос: Займетесь ли вы такой учебой во время заключения?

А. Меркль: Разумеется.

Вопрос: До встречи!

А. Меркль: Пожалуйста. До свидания.

Жажда смысла

После «артиллерийской дуэли» 16 октября 1916 года инженер Вилли Айслер собрался покинуть вместе со своей ротой отведенные ему позиции, на которые немного позднее противник обрушил несколько тысяч тонн артиллерийских снарядов. Бегущая масса людей была остановлена у Орлемона штабным офицером фон Фредерсдорффом, в распоряжении которого были жандармы. «Извольте незамедлительно вернуться со своей ротой туда, откуда вы прибыли!» — «Если бы господин майор видел эти позиции. Обстрел в ближайшее время только усилится». — «Пустая болтовня. Шагом марш обратно».

Этот сторонник логики, согласно которой с противником необходимо вести войну «на истощение», не жалея собственных сил, навлек на себя неутихающий гнев инженера Айслера.

18 лет спустя Айслер вызвал обрушение той части моста, на которой находился проводивший инспекцию отставной майор фон Фредерсдорфф, теперь уже старший советник строительного ведомства. Его не волновали последствия, главное было удовлетворить свою жажду мести — если не всем, кто нес ответственность за Верден, то по крайней мере одному характерному представителю отжившего образа мысли. Из тюрьмы, где Айслер сидел за халатность, повлекшую гибель людей, его вызволил в 1942 году Фриц Заур из штаба егерских частей министерства вооружения и боеприпасов. Еще в 1945 году инженеру Айслеру удалось выследить парализованного фон Фредерсдорффа в принадлежавшем ему домике в Швабских Альпах. При обрушении моста, за которое Айслеру пришлось ответить, погибло двенадцать рабочих, фон Фредерсдорфф же отделался повреждением позвоночника. Сидя в кресле-каталке, фон Фредерсдорфф писал книгу. На этот раз Айслер, приехавший на военной машине в сопровождении двух иностранных рабочих, опрокинул кресло и выволок фон Фредерсдорффа — не узнавшего в обуреваемом жаждой мести инженере того прапорщика, которому он «напомнил о воинском долге на перекрестке у Орлемона», — к пруду, в котором и обнаружили парализованного поспешившие ему на помощь. Искусственное дыхание помогло, фон Фредерсдорфф ожил. Инженер Айслер после восстановления правосудия был осужден по этому делу (параграф 211,48 УК) на три года. В 1959 году Айслеру вновь удалось выследить старого фон Фредерсдорффа, который вновь занимался консультированием строительных фирм. Фон Фредерсдорфф сгорел в своем загородном доме во время пожара, устроенного Айслером. Айслер воспитал своих потомков, нескольких сыновей и дочерей, а также двоих внуков в строгом антивоенном духе, при этом он боролся не столько против войны как таковой, сколько против определенного образа мысли, исковеркавшего под Верденом его жизнь, потому что из всех многочисленных желаний ему осталось лишь одно — жажда непременной мести.

Замерзли окна, ветер свирепеет,Ночное небо глубиной чернеет,Но только к звездам подниму глаза,Взгляд застилает быстрая слеза…

«Женщина научается ненавидеть по мере того, как разучивается очаровывать». Ингрид Тёпфер познакомилась с Берндом Вольцогеном во время отступления из-под Харькова в 1943 году. В 1946 году они добрались до рейнской индустриальной области. В последующие годы рабочие в основном самостоятельно восстанавливали разрушенные промышленные предприятия и защищали их от демонтажа. Бернд Вольцоген стал председателем совета работников предприятия. Его жена на протяжении нескольких лет безвозмездно осуществляла помощь, благодаря которой он мог все силы отдавать работе на предприятии и в то же время заниматься деятельностью в совете. Когда он приходил домой, он нуждался в отдыхе.