Александр Беатов - Время дня: ночь
Игорь не ответил. Он был на самом деле испуган.
Пройдя мимо длинного бетонного забора, друзья направились на свалку, убедились, что ничего нового туда не выбросили, пошли к цеху.
Приблизившись к двери, Саша остановился.
— Ты чего? — спросил Игорь, ещё не успев толкнуть дверь.
— Производится неожиданный бросок пропуском!
Саша продолжал стоять, ожидая чего-то от своего друга.
— Не велено — пропуском…
Игорь повернулся и сделал несколько шагов назад.
— Игорь, убери, пожалуйста, мой паяльник. — А то кто-нибудь сопрёт, пока я буду в психушке.
— Ты, что, правда?.. Ты что, правда, псих, что ли?.. Ты куда?.. — Игорь смотрел на Сашку с недоумением.
— Я… Я — Домой…
— Как же так?
— Так… Ты, что, до сих пор не врубился? Сейчас произведу бросок пропуском — и всему — конец! Функция Завода на долгое время теряет действие.
Саша протянул руку своему товарищу. Продолжая недоумевать, тот протянул свою руку в ответ. Сашка пожал её и направился к проходной.
— Стой! — опешил Игорь. — А как же раздевалка? Там же твои вещи!
— А ничего не надо! — отозвался Сашка. — Я тебе завтра позвоню… — Он уже отошёл шагов на десять, а Игорь всё стоял, глядя ему вслед. — И скажу, когда будет совсем полный конец! — добавил Саша, и уже больше не оглядываясь пошёл дальше.
Игорь видел, как он вошёл в проходную, и ждал, что может быть Сашка вернётся из-за того, что его не пропустят в неположенное время.
Но Саша не вернулся.
Не найдя ничего лучшего, Игорь направился на своё рабочее место.
Возвращаясь с работы домой в троллейбусе, Игорь уже не думал ни о Сашке, ни о Заводе, ни об армии.
Он стоял рядом с красивой девушкой, в лёгкой голубой расстёгнутой куртке, из под которой выбивался шёлковый зелёный шарф, и украдкой посматривал на неё.
На одной из остановок вошло так много людей, что девушку прижали к Игорю вплотную, и его лица коснулись её густые чёрные волосы, и своею правой грудью — только лишь на мгновение — она очень плотно прижалась к его груди.
Игорь почувствовал в сердце необыкновенную сладость. Ему хотелось, чтобы это мгновение продлилось дольше. Но девушку оттеснил какой-то верзила, и Игорь оказался прижатым к поручню, рядом с дверью, где большого труда стоило удержаться, чтобы его не увлекли с собою уже выходившие на следующей остановке пассажиры.
После того, как стало свободнее, юноша начал искать взглядом свою спутницу, но её нигде не оказалось. И когда троллейбус поехал, он увидел её в окно, а рядом с нею — верзилу, о чём-то пытающегося с нею заговорить.
Дома Игорь разогрел вчерашний суп и, поев, поставил на огонь кипятить чайник, а сам, пока не пришли отец и мать, прилёг нa диване.
Сразу же навалился сон…
И вот, ему снилось, будто он едет по неровной дороге на скрипящей колёсами телеге, сидя спиною вперёд, и смотрит на уходящую назад дорогу, с лужами. Слева от него медленно ползут деревья, а справа — тянется длинная белая бетонная стена. Мелкий осенний дождь тоскливо строчит по лужам…
И тут вдруг за спиною кто-то ласково приникает губами к его шее, обвивает её руками и слабо пытается повалить его назад. Он подчиняется и падает на спину. Падает долго-долго… В груди растекается сладость… Кружится голова… Над ним мелькает девичье лицо… Наклоняется… Касается чёрными волосами его щеки…
— Сынок, пусти папку! — слышит он — Папка устал после работы… Дай полежать…
Игорь мгновенно просыпается — видит отца, наклонившегося над ним и прикасающегося к его щеке шершавой коричневой ладонью.
— Опять пьяный пришёл! — Игорь вскакивает с дивана.
— Цыц! Весь в мать пошёл! — Отец садится на край дивана. — Сыночек…
Игорь не слушает, уходит на кухню. Там кипит чайник. Пар, приподнимая крышку, издаёт звуки, похожие на скрип несмазанного колеса.
Разом вспоминается сон, девушка в троллейбусе.
Игорь опускается на стул и, уткнувшись в подоконник щекой, начинает тихо всхлипывать.
31. Полупроводник
Вечером Сашка рассказал матери о своём посещении психиатра. Он и прежде не раз говорил ей о том, что желал бы избежать службы в армии, но такие разговоры всегда носили гипотетический характер. Поэтому Полина Ивановна сначала не придала особенного значения словам сына, но когда он сообщил, что назавтра врач назначил встречу, появившаяся проблема взволновала мать.
— Ещё чего выдумал! — воскликнула она, никак не желая уяснить, зачем всё это нужно, — Ты что? Пойдёшь в армию, как все! И нечего!
Тогда Сашка стал обвинять мать в нечуткости. В расчёте на материнское самолюбие сказал, что нормальные родители оберегают своих детей от бед и несчастий, не дают им попадать в ПТУ или армию, а заранее устраивают их в институты, чтобы они не служили, не скупятся ради детей даже на взятки.
— Откуда нам взять денег на взятки?! — воскликнула мать. — Ты видишь, что отец пропивает всю свою пенсию.
— Для меня армия будет гибелью! — отвечал Сашка. — Ты зачем меня восемь лет учила играть на пианино? Если ты хочешь видеть меня живым, то должна помочь!
Далее, видя, что мать начала его слушать, он объяснил ей, что ему необходимо лечь в психбольницу, после которой его обязательно комиссуют, потому что никто не захочет нести ответственности, если он в армии что-нибудь натворит, а именно, убьёт кого-нибудь из офицеров, которые будут над ним измываться; или просто сам возьмёт и повесится на армейском ремне от штанов.
Он повторил ей ту мысль, которую слышал от дворника, что такое в армии случается на каждом шагу, и даже набор производят с учётом несчастных случаев на несколько процентов больше, чем необходимо.
Полина Ивановна хотя и не была убеждена Сашкиной аргументацией, тем не менее была вынуждена согласиться с необходимостью завтрашнего визита к психиатру.
— Я всё расскажу твоему врачу, что ты мне говоришь! Так и знай!
— Ты хочешь, чтобы меня обвинили в дезертирстве и вместо армии направили в тюрьму? А после тюрьмы — всё равно в армию? — парировал Сашка. — Ты что, не знаешь законов?! Так ты любишь своего сына? Готова навредить?
Хотя и было жестоко говорить такое матери и доводить ей до слёз и истерики, однако, "отступать было некуда — позади Москва"… "Взявшись за гуж, не говори: "уж" или просто — не оборачивайся"… "Лес рубят — щепки летят"…
Сашка накапал матери "валерьянки" — отвёл её к постели, где мёртвым сном уже давно спал пьяный отец.
Полина Ивановна всю ночь не спала.
Наутро они поехали в диспансер.
В очереди к врачу оказалось около десятка человек. Каждый заходил в кабинет и находился там подолгу.
В помещении было тускло, хотя день был солнечным. Какая-то молодая женщина, с годовалым ребёнком на руках, дожидалась здесь неизвестно чего. И Сашка в шутку подумал: "Неужели может быть болен даже такой маленький ребёнок? Или, его принесли заранее?.."
Мысль была глупая. Вспоминая вчерашний скандал с матерью, он хотел было уколоть её, сказать: вот, смотри, как хорошие родители заботятся о своих детях и как заранее "отмазывают" от армии.
Примерно через пол-часа пришла другая молодая женщина, спросила, кто последний и села напротив Сашки, рядом с каким-то подёргивающимся дебилом, дожидавшимся своей очереди. Саше показалось это подозрительным. Женщина могла бы выбрать и другое кресло. Прошло примерно минут сорок. В течение которых Саша с матерью ни о чём не говорил. С собой он не взял даже книги, чтобы как-то случайно не показать своё "благополучное", как он считал, настроение. Однако, если бы у него и была сейчас книга, то навряд ли он смог бы её читать. Мысли его то и дело проверяли всевозможные логические ходы: он вспоминал мельчайшие подробности вчерашнего разговора с врачом и матерью, анализировал, почему врач спрашивала о том или другом, предполагал, о чём она станет расспрашивать мать и как та, вероятно, ответит на тот или иной вопрос. За внешним его спокойствием крылась настоящая одержимость той целью, которую он поставил перед собою. И поскольку игра была начата, и на кон поставлена невесть откуда взявшаяся крупная сумма, то и на средства, оправдываемые рискованной целью, Сашка готов был почти что любые…
Перед тем, как подошла их очередь, подозрительная женщина, что сидела напротив Сашки, неожиданно поднялась и вошла в кабинет, бросив на ходу Сашкиной матери:
— Извините, я на минутку!
И действительно, она не пробыла в кабинете долго, вышла и "растворилась" в коридоре. А Сашка вспомнил предостережение: "Бойся стукачей".
Когда мать вышла из кабинета психиатра, Сашка был по макиавелиевски рад, увидев её заплаканное лицо. Вот почему он почувствовал даже некое удовлетворение, когда мать сказала срывающимся на плач голосом:
— Оказывается, ты на самом деле серьёзно болен!
