Алеся eprst2000 - Было такое...

Минимальная температура, которая там случается, это градусов плюс двадцать пять. Поэтому венесуэльцы очень дорожат холодом. Это страна кондиционеров. Из некоторых ресторанчиков мы просто уходили. Невозможно сидеть, когда в помещении плюс пять. А этим хоть бы хны.

По данным соцопроса в Венесуэле, самое популярное желание девочек от 12 до 15 лет на прошедший Новый год — это силикон. У них там культ силикона.

История такая. Какой-то вождь, который раньше владел островом Маргарита, полюбил простую девушку из простого племени. Она была очень умная, очень. Помогла ему разрулить дела с какой-то войной и вообще была отличной девчонкой, но у нее не было груди. Чего не было, того не было. И тогда вождь подарил ей эти две горы. Называются они «Титьки Марии». Как-то так.

Это мы в мангровых зарослях ловили звезд. Они брызгают тонкой струйкой, если взять их в руки. Шершавые собаки.

Просто пляж. Просто побережье, каких на Маргарите много. Просто купаешься там и все. Еще лежишь и думаешь: «Ну как же жарко… Искупаться, что ли… Нет, не пойду… Опять вся буду в песке…» Лежишь там и тебе все лень.

Тоже просто пляж. Отсюда мы уезжали понырять и заценить местных рыбок.

Фавеллы. Бедные кварталы вокруг Каракаса. Туда не рискуют заходить даже полицейские. Ну мы тоже не стали. У них там как. Если кому-то нужны твои ботинки, то они сначала стреляют, а потом спрашивают.

Мы говорим нашему переводчику Саше: «Ну чего ты так за нас опасаешься? Вот стоит полицейский, у него на поясе висит пистолет и он даже держит на нем руку! В случае чего тут же сразу выхватит его и защитит». А Саша грустно улыбается и отвечает: «Он придерживает его, чтобы не украли».

Это опять те же фавеллы. Зря я не сходила.

Местная пропаганда.

Местные пожарные.

А вот это мне особенно нравилось. Забор из кактусов. Дешево и очень-очень сердито.

А это наша съемочная площадка. Человека в зеленой футболке звали Мунюньйю. Помощник оператора. Больше не знаю, что про эту картинку сказать. Кроме того, что потом в этот бассейн мы сбросили мангал с шипящими сосисками. Так надо было по сценарию.

Ночь на вилле. Без фотошопа.

Вилла. Жили на другой, но эта тоже была очень душевная.

Вечереет.

Если спускаться к морю, попадается вот такая терраса.

Собственно, спуск к морю. Отсюда не видно, но на камнях целый день грелись крабы. Трусы жуткие. Убегали сразу.

И это тоже спуск. Я очень люблю эту фотографию. Она очень. Просто очень.

Вход на виллу. Колокол звонит. За это меня не любила вся группа.

Кухня. Понимаете, после того, как каждый день видишь столько цветов и красок… Понимаете… В общем, я перекрашиваю сейчас все стены в квартире.

Выход из спальни.

Бывает, что сидишь на даче, руку протянула, веточку укропа сорвала и вкусно. А тут сидишь на вилле, руку протягиваешь, апельсин срываешь и ваще ништяк. Они зеленые, но ооочень сладкие.

Художник Г. Бог, 50x70, море, воздух.

Вилла. За занавесками спальня. За черепами жила ящерица. Стремака страшная. Сфотографировать не удалось.

В гамаке — Я!

О! Я сплю.

Это моё любимое времяпрепровождение. Я задираю ноги и растопыриваю пальцы. Ничего я не люблю в этой жизни больше, чем это. Ничего.

А еще рядом с нашей виллой была вилла, которая называлась Akuena. И когда меня спрашивают, как там было, в Венесуэле, я вспоминаю это слово.

2008/06/15

Подружка

Шла домой сегодня, помахивая пакетами из шопинга, такая счастливая, с виду дура дурой. Вижу магазин «Подружка», весь такой в розовом-розовом оформлении, вывеска в игривом шрифте завитками, на витринах девушки тонконогие нарисованы с пакетами из бутиков, все такое пупсичное-пупсичное, и пометки вокруг «ТОЛЬКО ДЛЯ ЖЕНЩИН!» Несколько таких предупреждений висит, ощущение, что если незадачливый мужчинко сюда зайдет, то из кустов выскочат тетки и завизжат «Держи пидара! Ааа!!!» Потому что недаром все вокруг розовое, перемечено духами, очерчен магический круг помадой. Только для женщин! Только для них! Чужакам здесь не место! Это не просто магазин, а тайник, где женщины покупают пухлые губки, длинные пушистые ресницы, блеск в глазах, пмс, румянец, гладкие ноги, талии, маникюры и все то, что подается мужчине как врожденные природные достоинства.

Захожу…

Сначала отдел порошков и отмывателей унитаза. Ершики для чистки в ассортименте. А в отделе тампонов дежурит охранник, который четко отслеживает показатели по месячным данного района. Ну а где обещанные талии?

2008/06/29

Рыбачки на набережной Москвы-реки ловят рыбку для своих двухголовых котов. Я люблю на это смотреть. Особенно интересно как выглядит то, что они поймают. Моя замечательная подруга Лена называет это «новинки природы».

А еще люблю морскую рыбалку. Мой знакомый режиссер говорил, что морская рыбалка — это когда сидишь, в одной руке чашка кофе, а в другой стакан виски. А яхта сама едет и ловит рыбу. Я рассказывала, как ловят осьминогов? Их ловят на крючок. А когда вытаскивают, то выворачивают осьминога наизнанку, чтобы вытащить крючок. А чтобы мясо было мягким, тут же бросают в стиральную машинку типа Вятка-автомат и отбивают.

Под моим балконом стоят немногочисленные гаражи, которые образовали собой нехитрый лабиринт. В лабиринте живут бомжи. Их не много, на зиму уходят, так что этот участок, насколько я понимаю, что-то вроде летней дачи. Поскольку этаж у меня семнадцатый, а бомжи невысокие по своей сути, я часто наблюдаю жизнь муравьев. Она очень интересная.

У них там четкая иерархия. Есть впередсмотрящие, которые контролируют две ближайшие помойки. Они дают команду впередиидущим, которые снимают самые сливки. Впередидущие требушат пакеты без тщания, выбирают лучшее, а остальное развешивают аккуратно по мусорным бакам. После них подходят другие, среднячки. Довольствуются оставшимся ассортиментом, копаются. Тем временем на очереди стоят в ожидании граждане, которые ниже по статусу в их иерархии. Никто не толкается, не ругается, ведут себя прилично и чинно. Когда выносишь мусор и застаешь бомжей около, то они говорят шепотом, рассматривают вещи, тихо шуршат. Ведут себя как в театре.

Один раз я смотрела передачу про людей, которые живут на городских свалках. У них там тоже своя жизнь. Они рассказывали, что здесь можно найти даже красную икру. Выбрасывают из-за истекшего срока годности, но она вполне удобоварима. А вот самым большим дефицитом считается хлеб. Он встречается крайне редко, выбрасывают его мало. А если и находится, то весь в плесени и уже шевелится. Хлеба почти не едят, очень ценят его, он там как золото. С тех пор я заворачиваю в плотную бумагу булку хлеба и целенаправленно кидаю в мусорный пакет. Размышляю так: если положить в полиэтиленовый мешок, то хлеб задохнется, прокиснет. В бумаге все ж таки как-то экологично. Это ужасно выбрасывать хлеб в мусор, но я надеюсь, что он доходит до адресата.

Мои бомжи под окнами расстелили пледы между гаражами, сделали из коробок что-то вроде кресел, проложили фанерой тропинки. У них там столик из ящика, я видела. Они чинно так сидят, обедают. Все без спешки. Я вижу этот лабиринт сверху, отдельный мир в разрезе. Если разрезать жилой дом, то мы мало чем будем от них отличаться. Так же сидим и едим. Вместо ящиков столы, но сути это не меняет. Все сидят и медленно жуют. Думают о своем, смотрят через стены и со стороны кажется, что человек жует свою мысль.

Окна моей квартиры расположены так, что слева каждое утро солнце поднимается, а справа оно садится. Каждый день солнце демонстрирует законы природы, строго следует с востока на запад, делает на моих глазах почетный полукруг и катится на другую сторону земного шара. Такое толстое, большое. И каждое утро мои бомжи выпускают из голубятни своих голубей. Белых, чистых, с пушеными хвостами и чубами. Они кружат под окнами яркими крупными веерами. Бомжи построили голубятню из старых кроватей, каких-то дверей, фанеры. Но на качество голубей это никак не влияет. Они такие сытые, чубатые, наглые даже. Романтично летают веерами, режут розовый утренний воздух, кувыркаются, красуются перьевой грудью и гадят вниз. В голубятне живут и обычные помоечные голуби, я видела. Воробьи тусуются около. Шумно там. По утрам бомжи тянутся, лежат и смотрят вверх. Я видела. Если в этот момент разрезать дом, то мы ни чем не будем отличаться. Так же лежим и смотрим в потолок. Или через него, думаем, просыпаемся. А потом садимся завтракать. И они садятся. Мы читаем свежие газеты, они прессу недельной давности. И все жуют свою мысль. А вокруг голуби.